Реаниматолог. Записки оптимиста

Шпинев Владимир

Сыр «Олепунди»

Сижу, пью чай в ординаторской. Звонок.

– Да, реанимация, – чуть шепелявя, проговорил я, доедая печеньку.

– Владимир Владимирович, невролог пришел, подойдете?

– Ага.

К нашему дедушке с бронхиальной астмой пришла молодая невролог. Ноги у старика начали отказывать.

Дотошная.

Обстучала всего, проверила силу в мышцах, поколола то там, то сям. Порекомендовала сделать рентген позвоночника и другие методы обследования. А также назначила свои препараты, озвучила их на словах.

У меня в голове – блин, сейчас чай остынет.

– Вы еще что-нибудь будете назначать?

– Я еще подумаю…

– Я пока схожу допью чайку.

Удалился буквально на пять минут. Доктор уже успела уйти.

Сижу читаю запись. Почерк не айс. Запнулся на одном препарате, написанном на мертвой латыни.

– Э-э-э-э, что здесь написано? – обратился я к сестре.

– Непонятно как-то…

Я:

– Мож, сыр «Олепунди»? У нас есть такой сыр? Действительно помогает?

Сестры хихикнули и пожали плечами.

Одна:

– Да, действительно какая-то капсула «Олепунди».

Я позвонил доктору, выяснилось – капсулы омепразола.

Удушье

В последнее время у меня плотный график, с суток сутки отдохнул и снова на сутки, а еще дежурства в другой больнице. А еще картошка и огород…

Шел я вчера на работу с желанием не работать, вот мечталось и хотелось, чтобы как у Ивана-дурочка – лежишь на печи, а вокруг дела делаются. Устал, видать, но график не дает халявить, и вот я на работе. Узнав, что поступил наш постоянный пациент с бронхиальной астмой, мысленно я чертыхнулся. Это только по телевизору супердоктора летят на крыльях спасения на работу, а на деле мы обычные люди, также устаем, также бывают дни, когда апатия и лень накрывает.

С утра доктор сдавал мне дежурство, и я увидел его.

Худой, уставший, пожилой мужчина. Он узнал меня, вежливо поздоровался, в нос ему тихо шумел кислород. Он сидел и кушал, и каждое движение ложкой доставалось ему с таким трудом, что как будто пудовую гирю поднимал. И как-то стало неприятно за свои мысли, мои проблемы ничто по сравнению с его бедой. Сразу после принятия пищи дыхательная недостаточность усугубилась, он силился протолкнуть в себя хоть чуть-чуть воздуха, атрофированные мышцы шеи и грудной клетки тужились, пытаясь спасти несчастного, но у него это плохо получалось. Кислород крови на экране монитора таял с каждой минутой.

Мы наладили ему ингаляции препаратов, расслабляющих мускулатуру бронхов, увеличили подачу кислорода, и через несколько минут он наконец вдохнул в себя полглотка живительного воздуха, порозовел.

Разговорились. Ему уже восьмой десяток пошел, он практически не ходит, переживает за супругу, она совсем сдала – ослепла и ослабла. Так вместе и тянут свою ношу. Сын, узнав, что папа в реанимации, примчался с рыбалки домой, помогать маме.

А он, несмотря на свою немощность, возраст, очень хочет жить. Мы удивляемся – у него нормальной, функционирующей легочной ткани и не осталось, но сердце бьется. Он принимает долбаную кучу препаратов, чуть ли не горстями, и живет.

Вы напишите: разве это жизнь? А он ценит каждую минуту, час и день своего существания на этой грешной земле.

За сутки еще трижды его душила болезнь, и трижды мы справлялись с костяной.

Сутки прожили, и то хорошо. И я следующему доктору сдал его более-менее компенсированным.

Спецюмор

Я иногда подкалываю сестер, особенно хорошо молодые ведутся на развод.

Всегда такие шутки проходят при стабильном состоянии пациента, иначе они попахивают идиотизмом.

Конец ознакомительного фрагмента.