Ребёнок от босса. Научи меня любить
Шрифт:
Очередная причина поплакать сегодня ночью. Не представляю, как смогу отдохнуть, не имея возможности даже элементарно переодеться в более комфортную одежду.
— Глеб Викторович... — произношу неуверенно, — может, вы знаете о каких-то магазинах поблизости? Дело в том, что у меня совсем нет сменной одежды.
Выражение лица босса не меняется. Как было каменным, таким и остаётся. Но тем не менее он отвечает: (ред.)
— Я хотел заехать к тебе по дороге сюда, но ты заснула. Не стал будить. Насчёт магазинов — по
— В...ваше?
Воронцов тяжело вздыхает.
— Да. Моё. Я из командировки прямо в офис поехал, если ты помнишь. И у меня есть с собой вещи. Учитывая твои габариты, любая моя рубашка тебе как платье будет. И прекрати заикаться на каждом слове!
После этого босс уходит в свою комнату, которая напротив моей. Через открытую дверь я вижу, как он достаёт из спортивной сумки рубашку и протягивает мне.
— Не стоит благодарности, — в итоге хмуро произносит спустя примерно минуту моего молчания, в течение которого я глупо смотрю на его рубашку в своих руках.
И как тут справиться с эмоциями?!
Мне кажется чем-то слишком интимным — надеть вещь Воронцова. Ходить в ней при нём, есть, спать... Всё это противоестественно что ли.
Но какие у меня ещё могут быть варианты? Отдых в тесной юбке и блузке вряд ли можно назвать отдыхом. И лучше уж в рубашке, чем в нижнем белье, в котором я буду чувствовать себя некофортно даже в спальне. Достаточно знать, что там, за закрытой дверью, Воронцов...
Глава 12
Глава 12
Откладываю рубашку на кровать и кончиками пальцев касаюсь пуговиц на блузке. Бросаю быстрый взгляд на дверь и прислушиваюсь.
Параллельно снимаю с себя блузку и, оставшись в юбке и бюстгальтере, вешаю её в шкаф.
По ту сторону стены никаких звуков не слышно. Должно быть, Воронцов тоже сейчас в своей спальне. Переодевается.
Очень некстати перед глазами у меня всплывает воспоминание, как я пролила кофе на его рубашку, и он переодевался при мне прямо в кабинете. Я не собиралась смотреть, но всё равно запомнила. Его прошитый мышцами пресс и крупные увитые венами предплечья.
Соски напрягаются и болезненно трутся об кружевную ткань бюстгальтера, причиняя дискомфорт. С момента беременности моя грудь начала увеличиваться и лифчики периодически давит.
И колготки тоже. Но это скорее психологическое. Живот-то ещё не растёт. Но мне всё равно не комфортно в узкой, сдавливающей грудь и живот одежде. Кажется, что тугая резинка от капронок давит на малыша и причиняет ему дискомфорт.
Вслед за блузкой снимаю юбку и колготки и обуваюсь в имеющиеся в комнате одноразовые тапочки для гостей.
Встаю перед зеркалом и рассматриваю своё отражение. Кладу ладонь на живот и прислушиваюсь к своим ощущениям. Я знаю, что на таком сроке малыш ещё не может толкаться. Но мне так хочется скорее его почувствовать...
Это такое странное ощущение, знать, что где бы я ни была, и днём, и ночью, я не одна. Нас двое — я и мой ребёнок...
Точнее, трое на данный момент. Потому что за стеной, буквально в нескольких метрах сейчас находится отец моего малыша.
От этих мыслей опять начинаю волноваться, поэтому стараюсь переключиться на другую волну. Нужно переодеться и выйти к Воронцову, пока он сам сюда за мной не пришёл.
Подхватываю с кровати рубашку босса и прикладываю её к себе. Она действительно доходит мне практически до колен, поэтому волноваться о том, что что-то где-то будет видно, думаю не стоит.
А если я сниму бюстгальтер? Насколько это будет уместно? Расстёгиваю застёжку и спускаю бретельки вниз по плечам, ощущая нереальное облегчение.
В принципе, рубашка довольно широкая и плотная. Ничего не будет ни просвечивать, ни выпирать.
— Инна, ты скоро? — вздрагиваю, когда слышу прямо за дверью нетерпеливый голос Воронцова, после которого следует стук в дверь. — Там обед привезли.
— Я... да, — поспешно накидываю на себя рубашку и начинаю торопливо застёгивать пуговицу. — Я уже иду, Глеб Викторович. Одну минуту.
Прохладная ткань мужской рубашки касается напряжённых сосков и грудь словно пронзает микроразрядами тока, которые также бьют вниз живота. В нос ударяет знакомый запах одеколона.
Это такое странное ощущение — надевать на себя рубашку своего шефа. По телу прокатывает трепет и разгоняет сердцебиение. Потому что сейчас у меня такое чувство, будто сам Воронцов касается меня.
Хотя в действительности я не могу знать, как ощущаются его прикосновения.
Так странно. Он никогда меня не трогал, но при этом внутри меня растёт его ребёнок...
Боже, о чём я вообще думаю?! Не его ребёнок, а мой! Только мой! Воронцов никогда о нём не узнает.
Отворачиваюсь от зеркала и раздражённо вытаскиваю из головы шпильки, удерживающие волосы в аккуратном пучке.
Боже, как же теперь стало хорошо. Ничего не давит, не жмёт и не стягивает. Просто кайф.
Взявшись за ручку, замираю возле двери. Медленно вдыхаю, и также медленно выталкиваю из себя воздух.
Успокойся, Инна. Это всего лишь деловая поездка только и всего. Мне просто нужно абстрагироваться от того, что меня связывает с этим мужчиной.
Более-менее настроившись, выхожу из своей спальни и прохожу в столовую. Почему-то на цыпочках.
Воронцов уже там. Стоит ко мне спиной и, пока что, не замечая моего появления, разбирает пакеты с доставкой.
Я останавливаюсь на пороге и наблюдаю. На мужчине серые спортивные штаны и простая белая футболка. И я почему-то снова начинаю волноваться, когда проезжаюсь взглядом по его фигуре.