Ребенок от отчима
Шрифт:
Ну, правда, надоело! Алиса у меня про Рустама спрашивает, а он меня про неё. Я как телефонист!
Пусть звонят и сами друг с другом разговаривают, упрямые!
Достало! Я уже и так и сяк пыталась их сблизить, а они каждый раз собачиться начинают.
— Эй, ты чего? — Рустам взволнованно дотрагивается до моей руки, пытаясь привлечь моё внимание обратно. Я, скрестив руки, отвернулась к окну и смотрю в него. Обиделась. Понимаю, что сорвалась из-за гормонов, но ведь правду сказала. Кошки-мышки. — Я же просто спросил, — оправдывается парень. — Не дуйся, Котёнок.
— Скучает она, Рустам! Скучает! И по тебе тоже, — не выдерживаю и решаю говорить прямо. Высказать всё в лицо. — И ты скучаешь! Поэтому о ней спрашиваешь так часто. Может уже перестанете ломать комедию?
Смотрю на его профиль и замечаю, как сжимаются челюсти. А в глазах борьба за то, чтобы признать свои чувства или вновь спрятать их поглубже.
— Рустам, её сейчас никто лучше тебя не поймёт. Она одна. В чужом городе. В чужой стране. Без папы, который её всегда оберегает. Без мачехи, которая советом помочь может. И даже без тебя, кто всегда её защищал, — продолжаю доносить до него очевидное. — Это может, Алиска игнорировала всегда, а я думаешь, не знаю, кто в школе её парней за школой дубасил? Кто всех её обидчиков знакомил с асфальтом? И про то, что ты намеренно в себя всех стервочек школы влюблял, чтобы они Алиску любили? Потому что она твоя сестра.
— Скучаю, да, — не отпирается парень, в отличие от своей упрямой сестрицы. — Скучно без неё дома. Побесить некого. Да и переживаю за дурёху эту. Она как ребёнок для меня.
— Так поезжай к ней! — предлагаю ему, чувствуя контакт с Лапиным. — Чего тебе стоит? Возьми билет и рвани к ней на пару дней. Вам хватит и двух дней, чтобы на третий вы пошли в ЗАГС. Знаешь… вам будет о чём поговорить…
— Кать!
— Я знаю, что вы тогда в клубе на её дне рождения переспали! — выпаливаю, как на духу. — И давай не отпирайся, что вы только брат и сестра. Не во вкусе друг друга и бла-бла-бла! Скучно и тошнит оттого, что вы оба в это верите. Когда люди — брат и сестра, их не тянет друг на друга. Даже под воздействием эмоций.
— Лучше бы я не заводил эту тему! — раздражается Рустам, вновь спрятавшись в свою скорлупу.
Ой, дура-а-ак!
Дайте мне силы до момента, когда они, чёрт возьми, поймут, что созданы друг для друга. И ребёнок для Рустама не станет преградой. Лапин детей любит. Очень.
— Рустам, мой тебе совет, поезжай к ней! Поговорите и… знаешь, из вас выйдет хорошая семья.
— Мы уже семья, — произносит твёрдо, намекая, что разговор окончен.
М-да уж!
Повторюсь: боже, дай мне сил! Терпения! И нервов!
Я быстрее поседею с этой парочкой, чем дождусь, пока они сойдутся.
— Рустам… — напряжённо тяну, глядя на толпу людей перед нами. Около ворот дома, в котором я живу. — Что это?
— Люди, — тянет так же настороженно, как и я. Замедляется и смотрит вперёд. — Другой вопрос: что они делают около твоего дома… Есть догадки?
— Не-а, — мотаю головой легонько. — А может, что-то с Каримом?
— То Назар бы нас предупредил, — резонно отмечает Рустам. — Значит, что-то другое. Может, свидетели какой-нибудь веры. Пришли Карима призывать вступить в их ряды?
— Не смешно.
— Согласен.
— Рустам, они смотрят на меня, — произношу и вжимаюсь в кресло, пытаясь спрятаться от них. От камер. От микрофонов.
Что, чёрт возьми, это значит?
— Кать, они нам дорогу перекрыли, — говорит Лапин, глядя на репортёров, возникших прямо перед нами. Даже сдвинуть машину назад не может. Уже окружили. — Мы не заедем на территорию дома. Мля, машину поцарапают, гады!
— И? Что нам делать? — спрашиваю его.
— Сдвинемся к воротам, а там охрана тебя щитом в дом запустит, — говорит посерьёзнев.
— А ты?
— Я и сам могу пройти, а вот если тебя пихнут в живот случайно, то Карим их всех убьёт. А мне дядя каторжник не нужен.
— Рустам! Я боюсь!
— Всё будет хорошо, — берёт мои руки в свои, успокаивая. — Сейчас выйду я, а потом обойду машину. Вместе с охраной выпустим тебя из машины. Сама сиди и даже не рыпайся! Ясно?
— Ага! — киваю активно и следую его указаниям. Выхожу из автомобиля, только когда Лапин подходит. Охрана тут же окружает меня, а Рустам ещё и приобнимает, загораживая собой от «чаек».
— Екатерина, скажите, а это правда, что отчим совратил вас? — кричит кто-то из толпы, перекрикивая остальных. — А это правда, что вы носите ребёнка своего отчима?.. Правда?.. Он насиловал вас? Карим… Дети… Закон… Суд… Совратил… Беременна… Держит вас насильно?.. Хочет отобрать ребёнка?.. Соблазнили отчима…
Шокировано округляю глаза, но продолжаю идти. Не хочу слушать этот ужас и их ужасные слова, которые оглушают одно за другим.
Толкнув меня за ворота, Рустам выходит к репортёрам, которым даже удалось несколько раз схватить меня за руку или за плечо.
За воротами до меня доносятся лишь его слова.
— Всё это частично ложь! — кричит Рустам. — Екатерина вынашивает нашего с Каримом ребёнка! Мы давно хотели сына, и наша мечта осуществилась. Всё! Конференция окончена!
И входит ко мне, тут же обняв меня и продолжив вести в дом.
— Зачем ты? — шепчу, прижимаясь к нему. — Они же теперь подумают ещё хуже про Карима.
— Немного дезориентировал их. Да и такие новости веселее читать, Котёнок! Но мать меня убьёт. Да и дядя! Репутация дяди точно испорчена. Вряд ли ему теперь тот проект доверят, о котором он мечтал. Такой скандал… Связь между отчимом и падчерицей. М-да... дела-а-а...
Глава 23
Вместе с племянником Карима входим в дом, укрываясь от прессы и их криков, в которых нет и капли правды, лишь домыслы. Ложь, клевета и чей-то заговор.
Не исключаю, что это конкуренты Карима постарались. Но откуда они узнали про его развод, мою беременность и то, от кого я беременная? Откуда им столько о нас известно?
Ведь я могла быть просто падчерицей Карима, которую он не бросил, узнав, что она ждёт ребёнка. И необязательно от него. Можно ведь подумать, что отчим просто заботится о падчерице.