Рецензии на произведения Марины Цветаевой
Шрифт:
Лирика Ахматовой насквозь элегична — страдальческая любовь, «душная тоска», муки нелюбимой или разлюбленной, томление невесты по мертвому жениху; сон ее — четыре стены постылой комнаты; мучительный недуг, приковывающий к постели. За окном метель — и она одна в надвигающихся сумерках. Поэзия Цветаевой пышет здоровьем, налита молодой кровью, солнечна, чувственна.
В ней исступление, ликование, хмель.
Кровь, что воет волкум,Кровь — свирепый дракон,Кровь, что кровь с молокомВ кровь целует — силком! [204]204
Заключительная строфа «Ночи третьей» поэмы-сказки «Царь-Девица».
Первая — побежденная, покорная, стыдливая, вторая — «Царь-Девица», мужественная, воинственная, жадная, и в любви своей настойчивая и властная. Цепки ее пальцы,
Ахматова восходит по ступеням посвящения: от любви земной к любви небесной. Истончилось лицо ее, как иконописный лик, а тело «брошено», преодолено, забыто. Прошлое лишь во снах тревожит, вся она в молитве, и живет в «белой столице», в «келье». [205] Цветаева — приросла к земле; припала к ней, могучей и теплой, и оторваться не может. Она — ликующая, цветущая плоть. Что ей до Вечности, когда земная жажда ее неутолима и неутолена.
205
Имеются в виду стихи А. Ахматовой «Все отнято: и сила, и любовь…», «Я так молилась „Утоли…“»
Одна уже в царстве теней: другая еще не постигает возможности смерти.
Я вечности не приемлю:Зачем меня погребли?Я так не хотела в землюС любимой моей земли! [207]Она любит благолепие церкви, торжественность обряда, сладость молитвы. Она богомольна, но не религиозна.
206
Из стихотворения «Пустоты отроческих глаз! Провалы…»
207
Строфа ранней редакции стихотворения «Идешь, на меня похожий…», в окончательный текст не вошедшая.
Как различно выражается у Ахматовой и у Цветаевой любовь к России! Первая возвышается до истинного пафоса, становится молельщицей за несчастную «темную» родину. Она отрекается от всего личного, отгоняет от себя последние «тени песен и страстей», [208] для нее родина в духе, и она молится:
Чтобы туча над темной РоссиейСтала облаком в славе лучей. [209]У другой — не скорбь души, а страшный вопль терзаемого тела. Что ей до того, что убитые станут «Божьего воинства новыми воинами» [210] — все они ее сыновья, ее плоть. Она загораживает их собой, как мать своих детей, и диким звериным голосом воет над их трупами.
208
Из стихотворения А. Ахматовой «Памяти 19 июля 1914».
209
Из стихотворения А. Ахматовой «Молитва». 8
210
Из стихотворения А. Ахматовой «Утешение».
Это причитание — быть может, самое сильное из всего, написанного Цветаевой.
И справа и слеваКровавые зевы,И каждая рана:— Мама!Все рядком лежат, —Не развесть межой!Поглядеть: солдат!Где свой, где чужой?. . . . . . . . . .Без воли — без гнева —Протяжно — упрямо —До самого неба:— Мама! [211]Искусство Ахматовой — благородно и закончено. Ее стихи совершенны в своей простоте и тончайшем изяществе. Поэт одарен изумительным чувством меры и безукоризненным вкусом. Никаких скитаний и метаний, почти никаких заблуждений. Ахматова сразу выходит на широкий путь (уже в первом ее сборнике «Вечер» есть шедевры) и идет по нему с уверенной непринужденностью. Цветаева, напротив, все еще не может отыскать себя. От дилетантских, институтских стихов в «Вечерний альбом» (заглавие первого ее сборника) она переходит к трогательным мелочам «Волшебного фонаря», мечется между Брюсовым и Блоком, не избегает влияния А.Белого и Маяковского, впадает в крайности народного жанра и частушечного стиля. У нее много темперамента, но вкус ее сомнителен, а чувства меры нет совсем. Стихи ее неровны, порой сумбурны и почти всегда растянуты. Последняя ее поэма «Царь-Девица» погибает от многословия. И все же это произведение — примечательное, и голос ее не забывается.
211
Из
«Что такое Госиздат?»
«Госиздат — аппарат Советской власти, осуществляющий издательскую работу по социалистическому просвещению масс, путем печатного слова».
Лошади едят овес.
Александр Македонский ездил на Буцефале.
Наполеон был император.
Госиздат занимается социалистическим просвещением масс.
Первые три фразы из новейшего самоучителя совершенно бесспорны.
Четвертая должна быть не менее бесспорной.
Потому, что социалистическое просвещение — хлеб насущный для темной и малограмотной страны.
Поэтому Госиздат старается всячески выполнить возложенные на него почетные задачи. [212]
Поэтому он издал замечательный календарь со святцами, в которых есть святые, имен коих не знают самые ученые богословы.
Поэтому в этом календаре превозносится римский царь Пума(?) Помпилий, которого горячо любили римские граждане и которого рекомендуется также горячо любить русским рабочим и подражать ему в уме и трудолюбии, равно как и римской богине Май, прекрасной, «как сказка» (!!!).
212
В брошюре 1925 г. «Государственное издательство РСФСР» говорится: «Одной из главных задач Госиздата, особенно в годы Гражданской войны, было издание такой литературы, которая выясняла бы широкий народный массовый смысл совершающихся событий. Госиздат должен был явиться орудием самых разнообразных книжных ценностей, охватывающих все многообразные человеческие знания и достижения».
И, очевидно, поэтому Госиздат издал две лежащие передо мной книги.
Первая книга стихов Марины Цветаевой «Версты», вторая тоже книга стихов Георгия Шенгели «Раковина».
Начну с оговорки.
Меньше всего хочу хулить авторов этих книжек. Несомненно, что Марина Цветаева талант большого диапазона. Несомненно, что кованые стихи Георгия Шенгели могут стать учебником стиля для начинающего поэта, так же как и исключительно прихотливая и чудесная метрика и ритмика Цветаевой.
И да простят мне оба поэта резкость и односторонность последующего использования их материала, ибо моей целью становится доказать, что если лошади едят овес, то Госиздат, может быть, тоже ест оный, но социалистическим просвещением масс не занимается.
Начнем с книги Цветаевой.
Вся она с первой до последней страницы проникнута византийским кликушествующим и истеричным религиозным фанатизмом.
«Бог», с большой буквы, не сходит с ее строк во всех видах и падежах. Вот ряд последовательных выдержек из стихов Цветаевой: «на страшный полет крещу вас», «потруди за меня уста — наградит тебя Царь Небесный», «Богородица в небесах, вспомяни о моих прохожих», «помолюсь угодникам», «Архангелы меня ведут», «Благовещенье праздник мой», «Благословен плод чрева твоего, Дева милая», «по устам слово — Богородица», «за вас в соборе Архангельском большая свеча горит», «и все сорок чти — сороков церквей», «и на тебя с багряных облаков уронит Богородица покров», «одену крест серебряный на грудь», «молюсь угодникам», «всюду, где Бог-судья», «Богородицей слыву — Троеручицей», «да молитесь за помин моей души», «плачьте о мертвом ангеле», «О, Господи Боже ты мой!», «что надобно любить Иегову», «возлюбила больше Бога милых ангелов его». [213]
213
См. стихотворения: «Никто ничего не отнял…», «Собирая любимых в путь…», «Разлетелось в серебряные дребезги…», «Еще и еще песни…», «В день Благовещенья…», «Канун Благовещенья…», «Димитрий! Марина! В мире…», «Облака — вокруг…», «Из рук моих — нерукотворный град…», «Над синевою подмосковных рощ…», «Да с этой львиною…», «Всюду бегут дороги…», «Коли милым назову — не соскучишься!..», «Продаю! Продаю! Продаю!..», «Думали — человек…», «Белое солнце и низкие, низкие тучи…», «Наездницы, развалины, псалмы…», «Бог согнулся от заботы…»
Мне кажется, что этой неполной сводки богопочитания Марины Цветаевой достаточно.
Не осуждаю поэтессу, ибо каждому свое. Один любит горький хрен, другой бланманже, как сказал Прутков. [214]
Насильно мил не будешь.
Но царелюбивый Госиздат решил, что в область социалистического просвещения, кроме почтения к Пуме Помпилию, входит обязательно и богопочитание.
Результат — тиснутая книжка Марины Цветаевой, с сохранением всех больших букв по отношению всемогущего управителя судеб мира, а в миру и Госиздата.
214
Из басни К. Пруткова «Разница вкусов»: «Тебе и горький хрен — малина, // А мне и бланманже — полынь!»