Рецепт Екатерины Медичи
Шрифт:
— Оккультизм… — пренебрежительно бормочет Бальдр. — Кто его принимает всерьез?!
— Очень многие, поверьте, — пожимает плечами Торнберг. — Ваш скептицизм мне непонятен. Вы ведь принимаете всерьез религию. Но давайте порассуждаем. Для католика, протестанта, православного, язычника, буддиста… словом, для человека религиозного главное — вера, слепая вера в любой, самый невероятный случай, вплоть до хождения по воде, аки посуху. Член тайного общества, приверженец оккультизма алчет не слепой веры, а знания. И если религия только за Богом или сыном Божиим признает возможность творить чудеса во имя людей, то каждый оккультист алчет сам обрести это знание, чтобы своими силами, не дожидаясь, пока найдет время Бог, начать творить потребные ему или другим чудеса. Приверженцы тайных наук схожи с учеными-материалистами, разница лишь в том, что ученые исследуют мир внешний, оккультизм же всматривается во внутреннюю суть человека и явлений. Вы, фон Сакс, возмутитесь, если кто-то из ваших знакомых вдруг поднимет на смех таинство сотворения человека Богом и справедливо заметит, что всю тонкость сосудов, которые пронизывают наше тело, никак нельзя, невозможно, немыслимо вылепить из глины? Возмутитесь или нет?
— Конечно, нет. Я назову этого своего знакомого трезвомыслящим, разумным, только и всего.
— Тогда отчего же вы возмущаетесь, когда я поднимаю на смех религиозную теорию о том, что души умерших находятся в течение несчетных веков в безднах ада и в кущах рая, подыхая, простите за столь свирепый каламбур, со скуки? Отчего вы возмущаетесь, когда я утверждаю: человек рождается, чтобы умереть, и умирает, чтобы родиться в новом теле, сменив старое, как надоевшую оболочку? Реинкарнация возможна, и я докажу вам это… уже скоро, не позднее… — он внимательно смотрит на свои наручные часы, что-то высчитывает и добавляет: — Не позднее чем через два часа. Так что вы, фон Сакс, запрячьте ваш скептицизм поглубже, а вы, Марика, продолжайте, пока я вас окончательно не заговорил. И уверяю, что никто вас больше не будет прерывать.
С трудом восстанавливая в памяти доводы Алекса, Марика наконец начинает говорить — сначала медленно, потом все быстрее, все уверенней. Она даже сама удивляется тому, как легко и свободно льется ее речь, как хорошо она, оказывается, помнит все объяснения Алекса:
— Итак, нарисованная в этой шифрованной записке женщина-медиатор способна к реинкарнации. На такую ее способность указывает не только руна Тиваз, но и анх в ее руке, вот этот самый знак, напоминающий копье, —
В Средние века он считался еще и ведьмовским знаком. На то, что женщина-медиатор владеет черной магией, что ее умения — злые, ведьмовские, указывает и летучая мышь,
, обитательница темных ночей, пособница злых колдуний. Я думаю, — добавляет Марика то, что как раз сию минуту приходит ей в голову, — изображение летучей мыши — также знак вампиров. В Южной Америке, кажется, водятся летучие мыши, которые так и называются — вампиры… если я не ошибаюсь.
— Вы почти не ошибаетесь, — уточняет Торнберг. — Дело в том, что к роду вампиров относят вполне безобидных летучих мышей, например, Vampirus spectrum, лжевампира гигантского, однако истинным кровопийцей является Desmodus rotundus, десмод. Именно он пьет кровь у домашних животных, а иногда и у людей, предпочитая впиваться в горло или даже туда, где расположены, pardon, mademoiselle, гениталии. Слюна его анестезирует место укуса, десмод как бы впрыскивает тонко действующий наркотик, так что одурманенная жертва даже не осознает, что в эту минуту кто-то высасывает у нее кровь и жизнь…
Говорят, камень не способен проводить электрический ток. Однако сейчас Марика отчетливо чувствует дрожь каменных ступеней и понимает, что это содрогнулся, словно под воздействием гальванического разряда, Бальдр, внезапно вспомнивший то же, что вспомнила и сама Марика, — как Дама с птицами рассказывала о летучих мышах, которых она хотела бы держать у себя.
— Прошу вас, продолжайте, — говорит Торнберг, и Марика снова собирается с силами.
— На способность возрождаться не единожды, а бесконечное число раз указывает и трижды употребленная буква «ипсилон», символ человеческой жизни, со знаком бесконечности наверху
Да, Бальдр, оказывается, в прежние времена бесконечность обозначалась таким знаком, похожим на обозначение доллара —
Совершенно необъяснимы были нарисованные в записке птицы, однако теперь я понимаю их значение. Знак анх в руке женщины-медиатора — это также и стилизованно изображенное копье, которое указывает на ее имя. Копье — атрибут святой Барбары. Эту женщину зовут Варвара, и она всегда окружена птицами. Дама с птицами…
И снова камни набережной доносят до Марики дрожь Бальдра. Она ждет, что он будет возражать, спорить, обвинять ее в подтасовке фактов. Но он молчит, мертво молчит, словно парализован ее словами, и Марика продолжает вновь:
— Итак, мы знаем, как зовут женщину и чем она отличается от других. Далее в записке помещено указание на ее минувшую жизнь: Алекс говорил, что руна Тиваз является также знаком «педигри», указывающим на происхождение. Так вот, я думаю, Дама с птицами является не просто реинкарнацией какой-то придворной дамы королевы Екатерины Медичи, но по прямой или косвенной линии происходит от нее. Может быть, от Мари-Поль де Лион…
Бальдр внезапно вскакивает. Так внезапно, что фуражка слетает с его головы и катится к ступеням, спускающимся прямо в волны. Но Бальдр этого словно не видит. Он стоит, нависая над сидящими Торнбергом и Марикой, и кажется им неестественно высоким. Высоким, разъяренным, пугающим.
— К чему этот спектакль? — спрашивает он, и видно, что, хотя Бальдр говорит негромко, ему стоит больших трудов не кричать, не грубить. — Что вы тут разыгрываете для меня, как по нотам? Зачем ты так, Марика? Что за радость беспрестанно оскорблять меня?
Марика удивлена: она не сказала о нем ни одного оскорбительного слова. Она вообще не называла его имени! Видимо, каждое ее слово в адрес Дамы с птицами воспринимается Бальдром как оскорбление.
Он умолкает, больше не в силах ничего сказать, однако Марика физически ощущает это его переполненное ненавистью молчание. Она сама виновата, конечно, — зачем брякнула про Мари-Поль де Лион, вскользь упомянутую Варварой? Теперь Бальдр не верит ни одному ее слову, не верит, что Марика честно пытается истолковать шифр Торнберга. Для него все ее слова — ревнивые девичьи измышления, призванные опорочить Даму с птицами, которая сияет в его глазах, словно ее хрустальный шар.
— Ах да, — упрямо продолжает Марика, хотя понимает, что ей следовало бы помолчать, — я совершенно забыла, что еще одним знаком, указывающим на то, что женщина на рисунке — медиатор, является руна
, которая называется Хагалаз. Она обозначает магический кристалл, который помогает медиатору обрести сверхъестественные способности. Кристалл кварца, хрустальный шар — как угодно…
Бальдр делает стремительное движение, подхватывает свою фуражку, лежащую у самой воды, и, даже не взглянув на Марику, идет прочь.