Рецепт одной войны
Шрифт:
– Не здесь. Пошли в гардероб. Там сейчас никого нет.
– Ну что ты опять придумала? Ненормальная! И вообще! Что за спешка? Потом нельзя, что ли? После уроков?..
– После уроков нельзя. После уроков я сразу убегаю.
В гардеробе и правда никого не было. Жюли увлекла Стеллу в самый дальний угол, за вешалки.
– А
– Никто не увидит, – сказала Жюли и подошла вплотную к подруге.
Стелла пожала плечами, вздохнула и отвернулась. Она некоторое время медлила, собираясь с мыслями и настраиваясь. Потом покачала головой, чуть нагнулась к Жюли, которая была ниже ростом, и поцеловала подругу долгим поцелуем, каким взрослый мужчина целует женщину.
Некоторое время Жюли стояла не шевелясь и не открывая глаз.
– Ну? – спросила ее Стелла.
– Круто! – сказала Жюли. – Я всё поняла. Нужно губами… А потом…
– Да. Ну а вообще – как тебе?
Жюли убежденно показала большой палец:
– Круто! – повторила она. И вытерла рукавом губы. – Очень круто!
После уроков Жан-Жак заехал за Жюли на скутере, и они поехали на окраину Мильхенбурга, к верхним шлюзам: местное телевидение в тот день сообщило, что туда, на разлив Реки, утром опустилась стая серых гусей, совершающая свой обычный сезонный перелет с юга на север.
Никаких гусей они не застали, стая уже снялась и улетела дальше по своему маршруту, но на разливе всё равно было очень хорошо – красиво, тихо, немноголюдно. Они оставили скутер на площадке возле домика смотрителя шлюза и пошли по берегу, по гравийной дорожке вдоль воды.
У Жан-Жака не было последних уроков, вместо этого он два часа гонял в футбол, его команда выиграла у соперников с хорошим счетом. Жан-Жак был оживлен, разговорчив и доволен собой. Он вспоминал то один, то другой эпизод сегодняшней игры, пересказывал их Жюли, и по его словам выходило, что он проявил себя молодцом и почти героем.
Жюли же, наоборот, очень скоро стала рассеянной,
Наконец Жан-Жак это заметил, начал сбиваться в рассказах, замолкать и приглядываться исподтишка к Жюли.
– Что-то в тебе новое… – сказал он наконец. – Не пойму что. Ты глаза, что ли, накрасила?
Жюли чуть не фыркнула. Глаза накрасила, скажет тоже! Вот балбес!
Она рассеянно пожала плечами: ничего она не красила. И пошла вперед, предоставляя озадаченному Жан-Жаку поспешно ее догонять.
– Нет, ну определенно что-то изменилось! – сказал тот, поравнявшись с Жюли и вопросительно заглядывая ей в лицо.
Они дошли до летнего кафе, еще закрытого. В этом месте дорожка делала поворот, чтобы обогнуть павильон, но Жюли пошла прямо, вдоль пустых столиков, вынесенных к воде, и стопок сложенных друг на друга пластиковых стульев. Деревянный настил на берегу заканчивался балюстрадой, Жюли подошла к ней и остановилась, положив локти на перила и задумчиво перегнувшись к воде. Жан-Жак, явно сбитый с толку и оттого помрачневший, встал с ней рядом и тоже облокотился на перила.
Откуда-то из-под настила немедленно выплыли две местные серые уточки и пестрый селезень и принялись демонстративно скользить взад-вперед, поглядывая на людей и ожидая угощения. Жюли, конечно же, умилилась и стала с ними разговаривать, не переставая краем глаза зорко следить за эволюциями Жан-Жака. Тот пребывал в сомнениях. Он несколько раз вопросительно глянул на профиль увлеченной уточками Жюли, и в его голове, судя по всему, начали появляться мысли определенного направления. «Ну давай же, давай, дурачок!» – мысленно подбодрила его Жюли. Жан-Жак еще некоторое время собирался с духом и наконец положил руку ей на плечи – осторожно, готовясь тут же отдернуть ее, если Жюли вздумает выразить возмущение. Но Жюли не выражала возмущения, она как будто даже не заметила его руки.
Конец ознакомительного фрагмента.