Рецидив
Шрифт:
— Кем ты нас представил? Расшифруй.
— А что, я не прав? — удивился капитан. — Чем мы не решальщики? Приехали, порешили, уехали.
— Поменьше зубоскаль, юморист.
— Слушаюсь, — сказал Брызгалов суконным голосом.
По пути от места посадки вертолёта до избы Пахомыча встретили только пожилую женщину, пасшую двух коз. Остальные жители Синдора либо работали в это время, либо сидели по домам, предпочитая не показываться на глаза шумливой компании поисковиков.
Жена Пахомыча
— Максимушка, приехал-таки! А я уже хотела звонить, чтобы не приезжал. Хлопот-то сколько! Да и вернулся мой Коля.
Максим обнял старушку, погладил по плечу.
— Отпустили?
— Вот утром пришёл, лежит.
— Что значит — лежит?
— Да захворал он, — сказала Евгения Евграфовна, пряча глаза. — Температура поднялась, пою отварами.
— Что за хворь с ним приключилась? Он всегда крепкий был, попробуй угонись за ним. А ну, показывай своего старого.
Гости прошли в дом, сняли в сенях обувь, нашли в спальне Пахомыча.
Старик лежал на боку, под одеялом, закрыв глаза.
На табуретке возле кровати стоял кувшин с травяным настоем, чашка, стакан с коричневой жидкостью, какие-то таблетки.
Увидев синюю щеку лежащего, Максим сразу смекнул, в чём дело, оглянулся на Брызгалова.
— Били, однако, — проговорил капитан уверенно.
Старик услышал голоса, открыл глаза, подхватился было на кровати.
— Ёлки зелёные, Максим! Или я сплю?
— Лежи, лежи, — проворчал Максим, стараясь говорить без гнева, — не напрягайся, не спишь ты. Что случилось? Откуда синяки?
Пахомыч лёг, криво, одной щекой улыбнулся.
— С полицаями поспорил… насчёт демократии.
— Допрашивали?
— Было дело, признание выколачивали: что я в лесу делал, с кем встречался, не видел ли чего ненашенского.
— Понятно. Сильно били?
— Да не очень, раз по физии съездили да по печени несколько раз двинули, болит теперь… и знобит меня что-то.
— Ну-ка, дай посмотрю.
— Да не надо, — сконфузился старик, натягивая одеяло до подбородка. — Пройдёт.
— Не сопротивляйся, я только гляну.
— Я ему примочки делала из девясила и крапивы, — робко проговорила Евгения Евграфовна, — да анальгин с цитрамоном давала.
Максим откинул одеяло, задрал белую холщовую рубаху, увидел на животе и на боку лесника сине-красные пятна. Покачал головой. Били старика со знанием дела, по почкам и по печени, чего не выдерживали даже молодые парни, не то что восьмидесятилетний старик.
— Врачу надо показать, — сказал Брызгалов. — Мы ему ничем не поможем.
— Врач в деревне есть?
— Откуда, если кто заболел — в посёлок едут, — махнула рукой Евгения Евграфовна.
— Телефон больницы знаешь?
— Где-то был записан, поищу. — Евгения Евграфовна вышла.
— Как дело было? — присел на край кровати Максим.
— Известное дело — как. Сначала гости пожаловали, из Москвы, — начал вспоминать Пахомыч, — важные такие. Один седой, лысоватый, большеголовый, глаза как у охотника.
— Не Спицын, случайно?
— Точно, он, говорил — полковник.
— Он из службы безопасности.
— Ну вот, поговорили мы с ним, он ушёл, а потом полицай этот наведался, глаза щучьи.
— Посвитлый.
— Пойдём, грит, расскажешь. Я ему — всё уж рассказал, что знал, а он — ничего, повторишь. Сначала мирно лопотали, потом, видать, терпёж у них кончился, бить начали. Сутки в чулане у бабки Матрёны продержали. А что я им скажу? Что помнил — обсказал, не буду же напраслину возводить на добрых людей.
— Это ты о чём?
— Ну, они про тебя спрашивали, кто да откуда, да зачем приехал, не встречался ли с подозрительными типами или зэками. Про Юлия Антоныча тоже, — посмотрел на капитана Пахомыч.
Максим и Брызгалов обменялись взглядами.
— Думал — хана, покалечат! — признался старик с извиняющейся гримасой.
— Вот, нашла, — появилась в спальне Евгения Евграфовна, протягивая листок бумаги.
— Звони. — Максим передал листок Володе. — Объясни ситуацию. Тут всё может быть: разрыв селезёнки, травма плевры, повреждения сосудов. Пусть едут немедленно. У человека температура. Надо будет — заплатим.
Есипчук вышел в гостиную.
— Что будем делать? — спросил Брызгалов.
— Пошли, поговорим с ОМОНом. — Максим накрыл старика, подержал ладонь на лбу. — Лежи, дядь Коль, тебе покой нужен. Мы тебя быстро на ноги поднимем.
Он сделал жест, и Брызгалов первым убрался из спальни.
— Дозвонился? — спросил Максим у лейтенанта.
— Пока нет, занято.
— Звони, мы сходим к соседям, пообщаемся с крутыми парнями.
— Уходите? — попалась навстречу Евгения Евграфовна с миской солёных огурцов. — А я хотела вас ужином попотчевать.
— Да мы вернёмся через десять минут, — успокоил её Максим.
Дом неведомой Матрёны, где полицейские допрашивали Пахомыча, нашли быстро. На хуторе он был один такой — старый, чуть ли не столетнего возраста, но под листовой пластиковой крышей жёлтого цвета.
За дощатой оградой по утоптанной дорожке прохаживался здоровенный парень в камуфляжной форме, но без головного убора. Автомат его висел через плечо на ремне. Он курил и поглядывал на окна дома.
— Командир здесь? — спросил Максим, останавливаясь у калитки.
— А чё надо? — лениво посмотрел на него омоновец.