Рецидивист (Тюремная пташка)
Шрифт:
— Дай я тебя поудобнее устрою, — предложил я.
— Мне и так удобно. — В общем-то так оно и было. Тряпья на ней много всякого понаверчено, согревает. А головкой прислонилась к стенке кабины, лоскутья подушкой служат.
Обитаемое пространство вокруг нас время от времени содрогалось от грохота. Что-то еще там, наверху, умирает, а именно — железнодорожный транспорт Соединенных Штатов. Полупараличные локомотивы волокут за собой совсем парализованные вагоны — отправляются, прибывают.
— Мне твоя тайна известна, — говорю я ей.
— Какая? У меня, знаешь, очень много тайн.
Ожидал, что у нее
— Ты что, оглох, Уолтер?
— Да нет, все слышу, говори.
— Мало всего остального, так еще мою последнюю волю во всю глотку проорать приходится.
— Зачем орать? — успокаиваю ее. — Только не хочу я про какуюто последнюю волю слушать. Ты же такая богатая, Мэри Кэтлин! Можешь целый госпиталь для себя одной нанять, если потребуется, так неужели они тебя на ноги не поставят?
— Я жизнь эту ненавижу, — говорит она. — Все, что было в моих силах, сделала, чтобы она стала для каждого лучше, да только, видно, в одиночку не больно чего добьешься. А у меня больше нет сил. Хочу уснуть, вот и все.
— Так зачем же тебе жить, как ты живешь! — возразил я. — Я вот для чего к тебе пришел, Мэри Кэтлин. Я тебя защитить хочу. Мы найдем людей, которым можно полностью довериться. Говард Хьюз, [51] когда понадобилось, нанял мормонов, потому что у них моральные принципы такие твердые. И мы тоже мормонов наймем.
51
Известный американский промышленник (1905–1976).
— О Господи, Уолтер, — сказала она — да неужели ты думаешь, что я с мормонами мало дела имела?
— Правда?
— Да было время, когда одни мормоны меня окружали. — И рассказывает мне печальную историю, до того печальную, я и не думал, что этакое на свете бывает.
Случилось это, когда она еще жила, окруженная роскошью, еще пыталась как-то своим огромным богатством пользоваться, чтобы хоть какое-нибудь в этом находить наслаждение. Странная она была, и многие все норовили снимок ее сделать, или захватить да всячески помучить — или убить. Охотно бы ее убили и из-за денег ее, и из-за связей, и просто из чувства мести. РАМДЖЕК уже очень много других компаний обобрал или пустил по ветру, даже навязывал свою волю правительству кое-каких стран поменьше да послабее.
Поэтому Мэри Кэтлин никому, кроме верных своих мормонов, не открывалась, кто она такая, и вынуждена была все время переезжать с места на место. Вот так и вышло, что однажды очутилась она в принадлежащем РАМДЖЕКу отеле в Манагуа, столице Никарагуа, на самом верхнем этаже. Там, на этом этаже, двадцать номеров люкс было, она их все и заняла. Две лестницы с этажа под нею были заложены кирпичом и замурованы, как ту перегородку со стеклянной дверью замуровали в гостинице «Арапахо». А лифт так ходил, что только одна кабинка на самый верх поднималась, и обслуживал эту кабинку лифтер из мормонов.
Считалось, что даже директор отеля не в курсе, кто это у него верхний этаж занимает. А на самом деле в Манагуа, конечно, все
И вот что произошло: она, не подумавши, как следует, решила по городу в одиночестве побродить, вспомнить захотела, как это оно обыкновенным человеком побыть, она же многие годы такого была лишена. Надела парик, затемненные очки и пошла.
Видит, в парке на скамейке сидит американка средних лет и плачет, ну, она и подсела к ней. Оказывается, американка эта из Сент-Луиса. Ее муж был пивовар, в объединении «Анхойзер-Буш» работал, которое в РАМДЖЕК входит. В Никарагуа они поехали серебряную свадьбу отметить, им в туристском бюро посоветовали езжайте в Никарагуа. И нынче утром муж ее умер от дизентерии.
Ну, Мэри Кэтлин пригласила ее к себе в отель, номер свободный — у нее же их полно было — предоставила, а мормонам велела проследить, чтобы женщину эту и тело ее мужа доставили в СентЛуис на принадлежащем РАМДЖЕКу самолете.
Распорядилась, заглядывает в номер к своей гостье, чтобы рассказать, что и как, а та лежит, задушенная шнурком от занавески. Особенно-то вот что ужасно: кто бы там эту женщину ни задушил, ясно ведь, что ее за Мэри Кэтлин приняли. У женщины обе руки обрублены. Так их и не смогли найти.
Мэри Кэтлин через несколько дней улетела в Нью-Йорк. И стала разглядывать в бинокль бродяжек с сумками, у нее тогда были апартаменты в гостинице «Уолдорф». Кстати, этажом выше жил генерал армии Дуглас Макартур.
Никуда она из своего небоскреба не выходила, никого у себя не принимала да и сама ни к кому не ездила. Из прислуги гостиничной никто к ней не допускался. Мормоны ей поесть приносили снизу, постель перестилали, делали всю уборку. Но все равно однажды получает она письмо с угрозами. Розовый надушенный конвертик, поверх бельишка ее дамского положен. И сказано в письме: автору известно, кто она такая, а ей придется держать ответ за то, что в Гватемале законное правительство свергли. Он, автор, весь этот небоскреб взорвет.
И тут Мэри Кэтлин не выдержала. Бросила своих мормонов, которые хоть преданы ей были, а защитить не могли. Решила самостоятельно защищаться, напяливая на себя тряпье, которое в мусорных баках находила.
— Послушай, — сказал я, — если ты из-за денег этих такая несчастная, почему ты от них не откажешься?
— Отказалась уже! — говорит. — Когда умру, ты, Уолтер, стяни с меня кеды. В левом завещание мое лежит. Корпорацию РАМДЖЕК я завещаю законному ее владельцу — американскому народу. — И она улыбнулась. Жуткое было зрелище: человек счастлив до небес и по этому случаю ощерился распухшими деснами, из которых торчат дватри гнилых зуба.
Я подумал: умерла, кажется. Ан нет, пока еще жива.
— Мэри Кэтлин, — окликнул я ее, — ты меня слышишь?
— Не умерла еще, — шепчет.
— Побегу кого-нибудь на помощь кликнуть, ты уж не удерживай.
— Если уйдешь, я тут же умру, — сказала она. — Точно тебе говорю. Я теперь как только захочу, так и умру. Время сама могу выбрать.
— Такого никто не может.
— А бродяжки могут, — говорит. — Такая вот у нас особенность — награда за все. Когда начнем умирать, этого мы тоже не знаем. Но уж коли начали, Уолтер, время можем сами выбрать, до минуточки. Хочешь, прямо сейчас умру, не успеешь до десяти досчитать?