Red is my favourite colour
Шрифт:
На много-много миль вокруг расстилалась подгоревшая корочка размашистого поля. Перистые облака не сулили ничего хорошего, но пока что погода не спешила огорчать жителей ливнем или порывистым ветром. Уши заложило тишиной, о которой я так мечтала по приезде в шумный Лондон. Никогда бы не подумала, что буду желать больше всего на свете вернуться в тихий и холодный для меня Хогвартс.
Ферма Моррисов немного отличалась от того, что я себе представляла по дороге сюда — она была совсем не большая, а скорее наоборот. Дюжина лошадей мирно паслась поодаль, они время от времени поднимали головы и с любопытством
Вся хозяйственная часть фермы находилась за домом, поэтому моему взору сразу предстало уютное деревянное жилище с небольшим садиком. Листья деревьев начинали приобретать золотой окрас, а последствия вчерашнего дождя оросили их прохладной влагой, из-за чего в воздухе стоял приятный запах осени.
Мы неспешно направились к дому, захватив корзину с нетронутыми продуктами. Казалось, всё в округе затянуто сонной негой: лениво бродит скот, окна зашторены, совсем не слышно голосов.
— Не зря город так назван. Настоящий Рай {?}[название города Rye звучит по-русски «Рай»], — пробормотал профессор, довольно, как сытый кот, смежив веки и вдохнув поглубже осенней прохлады.
Я не очень поняла смысл его слов, но тем не менее согласно промычала, и мы постучали в массивную, несмотря на небольшие размеры дома, резную дверь.
На пороге появился взбитый круглолицый мужчина, на вид чуть младше Корбатова. Одет был по-фермерски: мешковатые штаны с вытянутыми от постоянных движений коленками, просторная рубашка и жилетка с почти полностью оторванными пуговицами. Я сильно удивилась, заметив на его лице остатки дрёмы, ведь для фермеров, как мне казалось, одиннадцать часов дня — самое время для работ по хозяйству. Мистер Моррис с секунду-две замешкался, а потом просиял широченной улыбкой — узнал Корбатова и охотно протянул ему пухлую руку. Они довольно обнялись, пока я неловко переминалась с ноги на ногу.
— Это та самая твоя племянница, Альберт? — учтиво наклонил ко мне Бенджамин своё лоснящееся на солнце лицо. Он напомнил мне Харлоу, и я испуганно вздрогнула, когда он слегка дотронулся до моего плеча.
— Да, это Амелия, взял её с собой по делам, — с абсолютной уверенностью лукавил Корбатов, подёргивая усами.
Хозяин дома не спешил приглашать нас внутрь, удерживая на пороге. Я приподнялась на носочки, чтобы заглянуть ему за спину: там меня встретила лишь кромешная тьма.
— Батюшки, что ж это я! — спохватился он, глядя на мои покрасневшие от холода щёки. — Проходите, проходите! Луиза как обычно у себя в каморке, так что не стесняйтесь, — тараторил он, впуская нас в дом.
Казалось, весь солнечный свет, какой только мог проникать через окна, вобрала в свой могучий кулак эта жуткая темнота. Мрак был повсюду, в каждом уголке, и я невольно поёжилась от ужаса. До моего нюха доносился едва уловимый запах благовоний, каким меня не раз встречал класс Прорицаний.
— У вас кто-то гадает? — ляпнула я прежде, чем подумать. Испуганно зыркнула на Корбатова, но он продолжал спокойным, но цепким взглядом осматривать убранство, ни
Бенджамин добродушно рассмеялся глубоким грудным смехом:
— Да, жёнушка моя, Луиза. — Затем вмиг помрачнел, и угрюмая морщинка пролегла между его бровями. — Этим она уже лет десять занимается, с того момента, как мы поняли, что дитёнка нам Бог не даст.
Я замерла от неловкости и стыда, не зная, что на это сказать — лишь сочувственно вздохнула и поджала губы. Профессор быстро сменил тему, расспрашивая хозяина о его конюшне.
Неспешно, будто боясь кого-то разбудить, я ступала по скрипучим половицам, покрытыми тонким ковром. Приходилось сильно напрягать глаза, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь. Как ни странно, на стенах даже висели расписные тарелки, пучки трав и разные побрякушки — только вот зачем они, если их всё равно не видно? Может, хозяева так от проделок боггарта защищаются?
Сама не заметила, как попала в следующую комнату. Отсюда были слышны обрывки диалога увлечённых Корбатова и Морриса, так что я мысленно махнула рукой, поддаваясь искушению любопытства: впереди что-то позвякивало, и мне стало жутко интересно. Закусив от приятного волнения губу, я аккуратно отодвинула тяжёлую плотную штору, и маленький колокольчик над ней звонко пискнул, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.
— Проходи, дитя, — раздался томный хриплый голос откуда-то из темноты.
Я не привыкла робеть перед опасностями и неизвестностью, но тут вся съёжилась и вжалась, не решаясь сдвинуться с места. Послышался приглушённый скрип стула, и через мгновение передо мной возникла леди преклонного возраста. Её осунувшееся, но весьма привлекательное лицо подсвечивалось огоньком свечи. Она ласково моргнула глазами и пригласительным жестом указала на подобие стула или кресла — в темноте было ни черта не разобрать. Её глубокий взгляд будто подчинял меня себе, и я в два шага пересекла комнату, усевшись на мягкое сиденье.
— И-извините, что без спроса вошла, — мямлила я, сминая в руках кепи и испуганно оглядываясь по сторонам. Свечное пламя дрожало от дыхания Луизы, когда она присаживалась напротив. Нас разделял маленький овальный столик, а на нём был разбросан всякий хлам: карты, цепочки, бусины, сгоревшие палочки благовоний и многое-многое другое.
— Ничего, детка, не извиняйся. Ты шибко много извиняешься перед другими.
— Почему вы так решили? — сдавленно проговорила я, пытаясь скрыть замешательство на лице и некоторый страх. И мы ещё жаловались на загадочность профессора Онай? Амит бы пищал от восторга, окажись здесь!
— Вижу, милочка, вижу. — Её узловатые пальцы взяли рассыпанную по столу колоду карт и принялись тасовать, заставляя пламя отбрасывать неугомонную тень на стол и стены.
— А что вы ещё видите? — отбросив все предрассудки и страхи, я придвинулась ближе, зацепившись кончиками пальцев за край столешницы. Бархатная и пропитанная кое-где маслом скатерть поползла вниз, и Луиза укоризненно поцокала языком. Скривившись от стыда, я отняла руки и, чтобы не наделать ещё больших глупостей, подложила их под бёдра.