Редактор
Шрифт:
Я работал весь день, всю ночь и все утро. Я добавил туда смысла нарисовав ангела, который без условно, должен был присутствовать на таком торжественном и важном для Христа мероприятия. Но это было не все, я маленькими, но четкими мазками прошелся по всей картине, добавил цвета и одновременно воздуха и четкости, картина из блеклой церковной мазни одухотворилась и превратилась в притчу, словно застывшее движение сейчас продолжится…
Мастер приехал в полдень следующего дня… его по-прежнему одутловатое лицо не оставило ни каких сомнений в том, что либо морские и солнечные ванны не помогают в таких случаях, либо, что скорее всего, произошло лечение подобного подобным и результат был предрешен.
Войдя
– Как ты!… Леонардо… я же тебе говорил!– закричал он, но тут голос его сломался, он схватил кисть, сжал ее в руке и попытался прикоснутся к полотну, но застыл шаря по картине глазами, как бы не понимая куда нужно применить кисть, его рот непроизвольно открылся и нижняя челюсть тихонечко затряслась, сглотнув он вдруг тихо, но четко и внятно произнес:
– Она ЗАВЕРШЕНА! – глаза его потухли, мастер повернулся и вышел, бросив по пути кисть на пол….
Мастер Андреа дель Верроккьо (Andrea del Verrocchio) больше никогда не рисовал, не брал учеников, удалился от общества и через несколько лет умер в одиночестве.
Вся эта история оказала на меня плохое влияние, какое-то время я не занимался искусством – не лепил, не писал.
Немного эскизов углем и смешные фигурки из дерева, все что я мог себе позволить, в душе у меня появился барьер, который я не мог преодолеть и это было чувство вины перед мастером, хотя ничего предосудительного я не сделал.
Мои сотоварищи ученики стали сторониться меня, неуместные шутки их пропали, уступив место настороженности и плохо скрываемому любопытству. Но любопытство это было другого толка, не любопытство к интересному человеку, а любопытство к уродцу, и скоро я стал скучать по их проказам, потому, что эти проказы делали меня, хоть и младшим, но их товарищем, а не странным существом каким я был для них сейчас.
Несмотря ни на что, мастер не отказался от меня и помог мне в 1473 году в возрасте двадцати лет получить квалификацию мастера в Гильдии Святого Луки. В то время я пытался много раз начать работать, но работы свои особенно масштабные почти никогда не заканчивал, но сумел при этом почему-то прослыть большим мастером (думаю не без участия мастера Верроккьо).
Позже в Миланский свой период, попав к Моро, я занимался всем кроме искусства, ведь Моро нужны были инженерные приспособления для военных действий и механические сооружения для увеселений двора, рисованием и скульптурами там и не пахло…..
Работа с Лео была важна не только для человечества в целом, но и лично для меня. Как не странно, но именно это Воплощение стало для меня, чем-то основополагающим. Во- первых это было беспрецедентное Воплощение по срокам реализации, я прожил в Воплощении Лео не менее 25 реальных лет, при том, что в относительном времени я прожил, занимаясь этим делом лет около 100. Все дело было в масштабе в процессе корректировок, мне необходимо было направить его внимание на сотни изобретений, на десятки наук и научных направлений, это можно было сделать только в одном случае – владеть материалом не хуже самого Лео, а иногда и лучше. Во-вторых, он был мне интересен как человек, интересен образом и методом своего мышления, ведь несмотря на все мои заслуги, делал все он сам, иногда даже предвосхищая мои задумки, одна оброненная фраза, одна подстроенная встреча и он прямо-таки воспламенялся идеей и начинал фонтанировать ею покрывая все вокруг плодородием своего мозга.
Удивительно, что позже никто из историков не обратил внимания на тот факт, что один человек сумел достичь таких высот в столь различных сферах человеческого знания. Кто то скажет: « талантливый человек талантлив во всем», что же я согласен, с этой сентенцией: математик может неплохо рисовать, а художник быть неплохим инженером, но он был ГЕНИАЛЕН практически во всем, а самое главное, что он не перерабатывал окружающий мир, в своих работах и изобретениях – он придумывал то, чего не было в этом мире ни в виде готового изделия, ни в виде аналогов. Подумайте – изобретение дельтаплана лежало на поверхности – подсмотрено у птиц (и не он, кстати, был первым – вспомним хотя бы майя, но ВЕРТОЛЕТ, ПУЛЕМЕТ или ТАНК??!! А чего стоит марсианский пейзаж, нарисованный за Моной??!!
Просмотрела официальная наука его, просмотрела… позже я, кстати, подумал, что без нашей Канцелярии не обошлось, надавили там на кого надо…
Иногда правда находились люди, которые задавали неудобные вопросы, выстраивали теории заговора и предположения, что он был беглец во времени (TimeShift), но судьба их была почему-то незавидна…
И напоследок личное: у Лео было много друзей и учеников, предполагались даже интимные отношения с юношами, в том числе учениками (Салаи), была даже попытка официального обвинения, хотя доказано ничего не было и никаких свидетельств этого не существует. Все было прозаичнее, но от этого не менее трагично: Лео был однолюб и полюбил женщину не только не своего круга, но и принадлежавшую очень опасному и для него, и для нее человеку, это была Чечилия Галлерани, фаворитка Лодовико Моро. Лео тщательно скрывал эту сторону своей жизни, никогда женат он не был, единственное, что он смог себе позволить тайную связь и единственное ее изображение на картине «Дама с горностаем» ……
Фабула. РЕДАКТОР.
Инспектор.
Во времена моей молодости, времена странствий и безудержных Воплощений я редко отдавал себе отчет о происходящем вокруг. Меня увлекал сам процесс, увлекало чувство удовлетворения от завершённого задания, чувство гордости за победы и иногда горечь от поражений.
Старел я медленно. У Элитов старение происходит по-другому, изменение внешности начинается, тогда, когда проходит юношеский максимализм и задор, приходит опыт, а за ним здоровый цинизм, а за ним и равнодушие. Равнодушие не ко всему нет, только к тому, что становится обыденным, каждодневным, с предсказуемым результатом.
Конечно, были вещи которые волнуют меня до сих пор, например, никогда не видел и не говорил с Ним (рассказывали, что это возможно), и вообще я произношу слова: Канцелярия, Он, Администрация и т.д., но все это, не вещественно (в обычном смысле этого слова) потому, что обычно для меня все эти контакты представляли собой просто был инсайд (это как СМС-ка только прямо в мозг) и обновления моих прав и возможностей у меня происходили так же как обновления в телефон, только я не мог ими управлять и загружать по желанию, а правила применения и ограничения впечатывались в мое сознание навечно.
Вот это безразличие и обезличивание травило меня, тихо, исподволь как мышьяк тунца в океане, постепенно оседая в нем делая его из жертвы -убийцей. С изменением сознания изменялось и тело мое, становясь меньше и дряхлее, хотя, наверное, смерть в обычном понимании мне никогда не грозила.
И вот где-то на середине этого тысячелетнего пути, я вдруг осознал, что мне противодействуют, незаметно, почти сливаясь с естественным фоном неудач, но поступательно и постоянно. Много позже я понял, что это было всегда, только по молодости я был настолько сильно увлечен происходящим и окружающим, что не замечал этих, как мне тогда казалось, мелочей, я не огорчался маленьким неудачам.