Рефераты для дурёхи

Галкин Александр Борисович

Когда Вероника просыпается после бурной ночи, она не в силах точно сказать себе, что это был не сон. Однако вымокший под дождем плащ и зеркальце, подарок колдуньи, – залог того, что все эти чудесные и жуткие вещи происходили с ней наяву.

Кстати, в одном месте сказки Гофман предлагает остроумный рецепт от романтического мировосприятия (в его время этот рецепт применялся, чтобы не видеть привидений): поставить на задницу пиявки. Студент Ансельм вынужден выслушать этот совет от филистера в здравом рассудке.

Сцена, когда конректор Паульман зазвал к себе на суп студента Ансельма, представляется совершенно фантастической. Все действующие лица, точно сумасшедшие, несут безумный бред, с точки зрения здравомыслящего конректора Паульмана, в том числе и он сам. Ансельм

утверждает, будто архивариус Линдгорст не кто иной, как Саламандр, опустошивший сад князя духов Фосфора, а его дочери – золотистые змейки, которые поют, как сирены. Регистратор Геербранд, разгоряченный парами пунша, соглашается, что только саламандры могут щелкать пальцами и извлекать из них огонь для трубок с табаком. Вероника спорит с Ансельмом, уверяя, что ведьма – мудрая старая Лиза, а ее черный кот «вовсе не злобная тварь, а образованный молодой человек самого тонкого обращения и ее двоюродный брат» (С. 244).

Предметы и живые существа одновременно равны себе и являются другими: черный кот – он же двоюродный брат; ведьма – она же мудрая нянька Лиза, она же торговка яблоками у Черных Ворот, она же старый кофейник со сломанной крышкой, беседующий с Ансельмом в склянке; Вероника – она же Серпентина; Серпентина – она же зеленая змейка; серый попугай в очках – он же помощник архивариуса; архивариус Линдгорст – он же Саламандр, он же голос в кусте бузины.

Происхождение этих существ и предметов тоже в высшей степени сомнительное: Саламандр родился в незапамятные времена где-то там в Атлантиде и туда же в конце концов возвратился, прихватив с собой дочь, золотисто-зеленую змейку Серпентину вместе с зятем, бывшим студентом Ансельмом. Впрочем, архивариус Линдгорст при этом остался архивариусом на королевской службе, иначе он не смог бы пригласить к себе в дом автора, чтобы поведать ему о счастливом финале сказки, а заодно угостить пуншем, куда и залез в качестве языка пламени. Да и враг архивариуса ведьма (она же няня Лиза) родилась от довольно странного брака: упавшего на землю пера черного дракона и свекловицы.

В последнем сражении Саламандра и ведьмы как будто затесался Михаил Булгаков «Мастера и Маргариты». Вообще он, вероятно, был внимательным читателем Гофмана. Его черный кот Бегемот, без сомнения, родственник двоюродного брата ведьмы Лизы. Метаморфозы на балу у Сатаны как будто бы вариация на тему сражения в гофмановском «Золотом горшке»: «Она сбросила свой черный плащ и осталась в отвратительной наготе, потом начала кружиться, и толстые фолианты падали вниз, а она вырывала из них пергаментные листы и, ловко и быстро сцепляя их один с другим и обертывая вокруг своего тела, явилась как бы одетой в какой-то пестрый чешуйчатый панцирь. Брызжа огнем, выскочил черный кот из чернильницы, стоявшей на письменном столе, и завыл в сторону старухи (…) Тут засверкали и воспламенились лилии на шлафроке, и архивариус стал кидать эти трескучим огнем горящие лилии на ведьму, которая завыла от боли; но, когда она прыгала кверху и потрясала свой пергаментный панцирь, лилии погасали и распадались в пепел. (…) С ревом и воплями метались кругом в жестокой схватке кот и попугай; но наконец попугай повалил кота на пол своими сильными крыльями и, проткнув его когтями так, что тот страшно застонал и завизжал в смертельной агонии, выколол ему острым клювом сверкающие глаза, откуда брызнула огненная жидкость. Густой чад поднялся там, где старуха упала под шлафроком (…) – под ним лежала гадкая свекла (С. 250 – 251)».

Мы видим, что войско старухи с черным котом, повержено серым попугаем и огненными лилиями Саламандра. За метаморфозами следит из банки студент Ансельм (он попал туда из-за того, что польстился на соблазны мещанско-филистерской жизни), а в волшебное зеркальце за исходом сражения наблюдает Вероника. Она понимает, что ее партия бита, ведь ведьма побеждена, и тогда Вероника со спокойной душой соглашается стать женой надворного советника Геербранда, получая все те блага (в том числе изящные сережки), о которых она уже знала из своих грез.

Итак, мы обнаруживаем у Гофмана странный мир двух параллельных существований.

Люди вроде бы живут в маленьком бюргерском городке, ходят на учебу и на службу, заглядывают на рынок, где покупают овощи и фрукты. Вместе с тем стихийные духи огня (саламандры) то и дело вьются в кустах бузины, надо их только вовремя разглядеть; для того требуются особые духовные очи. В доме чиновника-архивариуса происходят волшебные метаморфозы, да и сам он князь из Атлантиды. Ведьма-гадальщица тоже пришла из неведомо откуда взявшихся глубин и родилась от пера дракона и матери-свеклы. Студент Ансельм женится на возлюбленной змейке Серпентине, и от их брака рождается лилия в золотом горшке. Фантазия здесь неотделима от реальности. Границы между мирами в романтическом воображении Гофмана все время нарушаются. Метаморфозы, происходящие с предметами и живыми существами, которые превращаются друг в друга, бесконечны и беспрерывны.

Мир у Гофмана, таким образом, как бы «плывет». Этот мир вовсе не типичен для романтиков. Если у них границы между мирами, как правило, жестко разделены: вот пошлый и тупой мир филистеров, а вот – мир романтической грезы, мир тонкой любви, мир художника. В гофмановском мире этой сказки все в своем роде художники, но одновременно и филистеры. В них побеждает то одно, то другое. Какой мир истинен? Мир реальности или мир фантазии? Невозможно с полной определенностью установить это, так как миры Гофмана текучи и зыбки, точно вода или огонь, в котором пребывают духи огня – саламандры.

Глава 2. Франц Кафка «Превращение» и мотивы превращения в мировой литературе

1) Превращение Грегора Замзы и метаморфозы его родных.

Сила Кафки-иисателя – в его способности разрушать привычные для людей стереотипы, один из которых стойкое убеждение в том, будто жизнь навсегда сложилась, ее течение неизменно и происходит в навеки установленном русле. Люди перестают замечать странность и необычность жизни. Они как бы закостеневают в своем заданном и повторяющемся день ото дня мире.

Для Кафки жизнь чревата странными, чаще всего враждебными и опасными для человека переменами. Сюжет «Превращений» прост и страшен: вот живет человек обыкновенной жизнью, он полон планов и замыслов; рано утром он должен ехать на поезде по делам компании, где исправно служит коммивояжером. И вдруг наутро он находит себя превратившимся в мерзкое, гадкое насекомое.

Если только представить себя в роли Грегора Замзы (а у Кафки, как правило, действует не характер, не тип, не индивидуальность, а человек в его обобщенном понимании – иначе говоря, каждый из нас мог бы оказаться в положении героя Кафки), то любого читателя пронзит немыслимый страх. Еще вчера он лег спать обычным человеком, а сегодня, к своему ужасу, проснулся отвратительным, безобразным животным, которого все ненавидят, боятся и которому желают смерти. Если жизнь, как считает Кафка, странная, таинственная, непонятная стихия и она развивается по законам, неведомым людям, то почему, собственно, с нами не может случиться то же самое, что с героем Кафки Грегором Замзой?

Кафка детально прослеживает метаморфозы, происходящие с Грегором Замзой и его родными. Причем эти метаморфозы идут как бы навстречу друг другу. В конце концов превращения доходят до некоей критической массы, своеобразной «точки замерзания», когда сталкиваются друг с другом и происходит неминуемый взрыв, катастрофа, отмеченная физической смертью главного героя Грегора Замзы.

Поначалу Грегор Замза даже как следует не осознает, что с ним стало.

Он лежит на постели на «панцирно-твердой спине» [182] , с его коричневого выпуклого живота, разделенного дугообразными чешуйками, сползает одеяло, множество тонких ножек на животе беспомощно копошатся у него перед глазами.

182

Кафка Ф. Превращение. Рассказы. Афоризмы. Спб, «Азбука-классика», 2004, С. 104.