Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

Зимин Александр Александрович

Рост денежного и натурального оброка и усиление крепостничества к середине XVI в. нашли свое выражение в послушных грамотах. Если ранее крестьяне должны были платить оброк «по старине», то теперь им предписывалось выплачивать оброк в соответствии с распоряжением помещика («чем вас изоброчит»).

Наряду с развитием денежной ренты в середине XVI в. мы можем отметить и новые явления, которые к концу века получат особенное значение, — это постепенное увеличение собственной запашки у феодалов и в связи с этим рост барщины. Этот процесс был характерен не только для одной России. Во всей Европе к востоку от реки Эльбы в XVI в. происходило расширение площади барской запашки и переход к отработочной ренте [304] . Россия, следовательно, переживала в экономике явления, сходные с процессами, происходившими в Польше, Венгрии и других восточноевропейских странах.

304

Б. Д. Греков, Перестройка сельского хозяйства и судьбы крестьян в Европе XVI века («Известия Академии наук СССР», серия истории и философии, т. V, № 1, 1948, стр. 53, 58)

Переход от оброка к отработочной ренте вызывался стремлением помещиков увеличить массу получаемого ими от крестьян прибавочного продукта путем увеличения эксплуатации. Все возраставшая потребность феодалов в деньгах заставляла повышать доходность их вотчин и поместий за счет увеличения оброков, введения собственной запашки, перевода крестьян на барщину. Средние и мелкие землевладельцы, возможность которых повышать оброки была ограничена уже самой тяглоспособностью крестьянского хозяйства, встали первыми на путь расширения барщины. Распространение среднего и мелкого землевладения в поместной форме в условиях развития товарного производства в первой половине XVI в, повлекло за собой рост барщины. Уже в статье 88 Судебника 1550 г. появляется сравнительно с аналогичной статьей 57 Судебника 1497 г. характерная новость — указание на барщину («боярское дело»), которого не было раньше [305] . Развитие барщины ярко прослеживается и по сохранившимся данным и закладным грамотам [306] . Так, например, по закладной грамоте 1549 г. Н. Л. Глухов получил право «за рост пахати и в дворех жити и землю пахати» во владении, которое он получил в качестве залога [307] .

305

Р. Г. Скрынников, Рост барской запашки. стр. 286.

306

См. данные в работах: Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в., стр. 128–129; В. И. Корецкий, диссертация, стр. 23 и др

307

См. диссертацию В. И. Корецкого, стр. 24.

В исторической литературе было высказано предположение, что упоминание о барщине появляется в послушных грамотах лишь в 1562–1570 гг. [308] Однако этот вывод основан на локальном (новгородском) материале [309] и поэтому не может быть признан вполне убедительным. В центральных районах Русского государства уже в 40–50-х годах XVI в. в послушных грамотах появляется предписание «пахати пашню» феодалов, адресованное крестьянам [310] .

308

И. И. Смирнов, Классовые противоречия в феодальной деревне в России в конце XVI в. («Проблемы истории материальной культуры», 1933, № 5–6, стр. 67); его же, Восстание Болотникова 1606–1607, стр. 41.

309

Д. Я. Самоквасов, Архивный материал, М., 1905, отд. 2, стр. 10 и др.

310

См. грамоту 1555 г. на земли Вологодского уезда Кирилло-Белозерского монастыря (П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, Приложение, № 9, стр. 425–426); грамоту 1559 г. на земли И. Чирковой Ярославского уезда (Акты Юшкова, ч. 1, № 185). См. также грамоту 1555 г. на владения в Рузском уезде: «пашню их (Волоколамского монастыря. — А. 3.) пахали и оброк им платили, чем вас изоброчат» (АФЗиХ, ч. 2, № 255, стр. 260). См. также грамоту 1541 г. В. Баранчееву на его поместье в Старицком уезде (Акты Юшкова, ч. 1, № 138); грамоту 1550 г. на земли Владимирского уезда (М. Дьяконов, Акты, вып. II, Юрьев, 1897, № 15); «Пашню пахати и доход всякой давати». Грамота 1551 г. Троипе-Сергиева монастыря на земли Коломенского уезда (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Собр. Беляева, № 96). Подробнее см. диссертацию В. И. Корецкого, стр. 25.

Середина XVI в. была временем наибольшего расширения барской запашки на землях новгородских помещиков [311] . По наблюдениям А. Г. Манькова, в вотчинах краснохолмского Антониева монастыря на территории Еежегкого Верха в первой половине 60-х годов XVI в. баршина составляла не менее ²/ ₃общей массы повинностей [312] .

Рост внутреннего рынка, превращение хлеба в заметный объект купли-продажи привели к тому, что крестьянин и землевладелец начинают увеличивать производство товарного хлеба [313] . Еще в первой половине XVI в. в различных районах страны, особенно в вотчинах служилого люда и частично в вотчинах монастырей, мы встречаемся с господской запашкой, которая обеспечивалась светскими феодалами главным образом за счет труда их «людей» — полных, докладных, старинных, т. е. холопов, а духовными феодалами за счет эксплуатации труда кабальных и наемных людей. Однако относительные размеры этой запашки еще не были велики. В вотчине Ю. В. Кокошкина Глебова, Дмитровского уезда, переданной им в 1543–1544 гг. в Троице-Сергиев монастырь, она равнялась 16,6 % всей запашки [314] . Несколько более была монастырская запашка в Двинском крае. Так, в подмонастырных деревнях Николаевского-Корельского монастыря в 1554 г. четыре обжи пахали монастырские детеныши и две — крестьяне, т. е. монастырская запашка доходила до 66,7 % [315] . Такое соотношение, конечно, существовало лишь в деревнях, расположенных поблизости от монастыря; крестьянская запашка в отдаленных владениях была больше. Серединой XVI в. следует датировать расширение господской запашки, что стимулировало рост барщины как формы эксплуатации.

311

Р. Г. Скрынников, Рост барской запашки. стр. 284.

312

А. Г. Маньков, О положении крестьян в феодальной вотчине России во второй половине XVI в. («История СССР», 1959, № 4, стр. 140).

313

Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси, кн. 2, стр. 43–44;

314

Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в., стр. 129.

315

«Сборник грамот Коллегии экономии», т. I, № 138

Уже в 30–40-х годах XVI в. возникает барская Запашка, обрабатываемая трудом наемных людей в хозяйстве новгородского архиепископа [316] . Наличие значительного количества детенышей в Волоколамском монастыре, отмеченное Книгой ключей 1547–1561 гг., также весьма характерно: детеныши обычно обрабатывали монастырскую пашню. Появление запашки отмечено и в Уставной грамоте Соловецкого монастыря 1561 г. Здесь наряду с оброком натурой с выти по 4 четверти ржи и 4 четверти овса указана обязанность «пашню пахати на монастырь в селе в Николском, а сеяти семяны монастырьскими, с выти по четверти ржи да по две четверти овса» [317] . В селе Пантелеймонове Кирилло-Белозерского монастыря крестьяне вместо уплаты хлебного оброка пахали «десятины на всякую выть по 3 осьмины ржи да по 3 чети овса» [318] . В краснохолмском Николаевском-Антониеве монастыре (Бежецкий Верх) чисто оброчных вытей было 7 (12 деревень), а 208 3Д выти (137 деревень) были пашенные, платившие также денежный и натуральный оброки [319] . Если в первой половине XVI в. в Кирилло-Белозерском монастыре сельскохозяйственная барщина полностью отсутствует (крестьяне выполняли только плотничьи работы), то уже в вытных книгах 1559–1561 гг. появляются первые сведения о полевых работах крестьян [320] .

316

Б. Д. Греков, Очерки по истории хозяйства новгородского Софийского дома, II, стр. 111.

317

ААЗ, т. I, № 258.

318

Н. Никольский, указ. соч., стр. 57.

319

А. Г. Маньков, Материалы по истории крестьян в Русском государстве XVI века, стр. 59; см. диссертацию В. И. Корецкого, стр. 27.

320

А. X. Горфункель, указ. соч., стр. 94.

Те же явления мы встречаем, может быть, даже в более широком масштабе, на землях помещичьих. Уже писцовые книги Обонежской пятины 1563 г. отмечают явные признаки наличия помещичьей запашки. Так, в Никольском погосте в Ярославичах в поместье братьев Никиты и Вишняка Скобельциных было 20 ⁵/ ₆обеж, причем «ис тех обеж пашет помещик на собя пол-3 обжы», а с 18 ¹/ ₃обеж идет хлеб посопом по 18 коробей с четверкой ржи и стольже же овса; 4 ¹/ ₂ коробьи с третником пшеницы и столько же ячменя, 19 гривен 12 денег денежной дани «за мелкой доход» [321] .

321

«Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг.», стр. 249.

Если сначала для обработки собственной пашни светские феодалы использовали труд так называемых «людей» купленных, полных, докладных и кабальных, то уже с середины XVI в. помещики все шире прибегали к переводу своих крестьян на барщину; причем в новгородских поместьях первым видом барщины был «закос». Развитие барщины было, как правильно отмечает Р. Г. Скрышшков, главным условием резкого сокращения применения труда холопов в феодальном хозяйстве XVI в. [322] Размеры помещичьей запашки сначала были еще небольшие. В новгородских пятинах они обычно колебались в это время от 12 до 15 %. Так, в Бежецкой пятине в 1544–1545 гг. помещики со своими людьми пахали 14,7 % всей пашни [323] .

322

Р. Г. Скрынников, Экономическое развитие новгородского поместья. стр. 18, 23, 28, 30.

323

«Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг.», стр. 186–188. В той же иятине в 1538–1539 гг. крестьяне одной из кормленых волостей «всей волостью» пахали пашню на во-лостелина тиуна (В. И. Корецкий, О земельных владениях Адашева в XVI в., рукопись).

Организация и расширение барской запашки были формой захвата крестьянской земли внутри феодального владения, приводившей к сокращению крестьянского надела и общинных угодий. Десятинная пашня в 40-х годах XVI в. встречается и в дворцовых землях. Так, в селе Буйгороде, Волоколамского уезда, в 1543 г. пахали на государя с выти по десятине [324] , что, по вычислениям В. И. Корецкого, составляет примерно 14,3 %, по отношению ко всей пашне [325] . Основной крестьянской повинностью в дворцовых и монастырских землях бывшего ханства Казанского в 60-х годах XVI в. также была десятинная пашня [326] .

324

АФЗиХ. ч. 2, № 178, стр. 176.

325

В. И. Корецкий, диссертация, стр. 22.

326

ЦГАДА, писцовая книга по Свияжску 1565–1567 гг., № 432, л. 173 об. и след., писцовая книга по Казани 1565–1567 гг., № 152, л. 202 об. и след.; подробнее см. диссертацию В. И. Корецкого, стр. 28.

Для того чтобы светским и духовным феодалам обеспечить поступление доходов с крестьян в виде докапиталистической ренты, необходима была «…личная зависимость крестьянина от помещика. Если бы помещик не имел прямой власти над личностью крестьянина, то он не мог бы заставить работать на себя человека, наделенного землей и ведущего свое хозяйство. Необходимо, следовательно, «внеэкономическое принуждение», как говорит Маркс, характеризуя этот хозяйственный режим..» [327] Экономическая и политическая власть феодала над крестьянами своего владения выражается в податном и судебно-административном иммунитете, основой которого является феодальная собственность на землю. В первой половине XVI в. происходил процесс укрепления Русского централизованного государства, в ходе которого иммунитетные права феодалов постепенно сокращались. Это сокращение в то же время означало дальнейшее усиление налогового пресса, ложившегося на плечи крестьянства. Крестьяне духовных и светских феодалов в той или иной мере принуждались к уплате основных поземельных налогов и повинностей (дани, яма, посошной службы, городового дела и др.) и таможенных пошлин (мыта, тамги и др.), из компетенции феодалов изымались важнейшие уголовные дела («душегубство», «разбой», «татьба с поличным» и др.). Систему внеэкономического принуждения начинает все более и более обеспечивать крепнущий государственный аппарат. Немаловажную роль в системе «внеэкономического принуждения» играл и аппарат непосредственного управления крестьянами отдельных вотчин и поместий. Книга ключей Волоколамского монастыря 1547–1561 гг. вводит нас в жизнь крупной вотчины. Управление селами вотчины здесь концентрировалось в руках приказчика и ключника, которые были подведомственны: первый — казначею, заведующему монастырской казной, а второй — келарю, главному распорядителю хозяйственной жизни монастыря. Двойное управление селами — нововведение в жизни Волоколамского монастыря в середине XVI в., складывавшееся на основе роста его земельных богатств и обострения классовой борьбы в феодальной деревне [328] . Приказчик ведал всеми административно-судебными делами в селе и тянувших к нему деревнях. Он собирал оброки и другие подати с крестьян. Ключнику была подведомственна вся хозяйственная жизнь села. В Кирилло-Белозерском монастыре деревенский ключник ведал межевыми делами, вопросами о потраве и т. д. В некоторых монастырях, кроме приказчиков и ключников, были еще и другие мелкие исполнительные судебные агенты (доводчики, праведчики и др.).

327

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 3, изд. 5-е, стр. 184–185.

328

С. М. Каштанов, К проблеме происхождения феодального иммунитета («Научные доклады высшей школы. Исторические науки», 1959, № 4, стр. 116–118).

Судебно-административные пошлины, шедшие в значительной части самим приказчикам и ключникам, достигали порою больших размеров. По указной грамоте Волоколамского монастыря 1592 г. [329] , это было въезжее (1 деньга), шедшее с «дыма», т. е. с хозяйства, при назначении в село нового приказчика и ключника; им же ежегодно поступали «праздничные» пошлины — на 3 праздника, на каждый по 3 деньги. Натуральное довольствие исчислялось четвертью ржи и овса с выти приказчику и «вполы» ключнику. С каждого суда приказчик получал по 1 алтыну с 1 рубля «по расчету». При покупке, продаже и мене крупного скота приказчик получал «явку»; при свадьбе получал «розвинское» (если брак совершался в монастырской волости) по 4 алтына с жениха и невесты или «выводную куницу» — 2 алтына, если невеста «выводилась» за волость [330] . С каждой свадьбы взималось блюдо пирогов (или 2 деньги). При межевых процессах приказчик получал «межной» или «протравной» баран (3 деньги) и т. д. [331] По Книге ключей судебные пошлины лаконично именуются «суд и довод». Во второй половине 50-х годов в связи с общегосударственными мероприятиями по ликвидации системы кормления власти Волоколамского монастыря стали переходить к взиманию части «приказных» пошлин «на себя», определяя ключникам и приказчикам определенный вместо разнообразных поборов единый денежный «указ» [332] . Исполнение обязанности приказчика и ключника, как мы видим, сулило большие доходы. Некоторые монастырские слуги сумели скопить значительные денежные суммы и сделали вклады в монастырь по 70–100 рублей (Казак Гридин, Андрей Щербинин и др.) [333] . В середине XVI в. в села ежегодно посылались приказчики (на «кормление») и ключники (на «ключи»). Вербовались они прежде всего из числа выслужившейся монастырской челяди, служебников (дьяков, иконников, поваров, иногда детенышей); часто они происходили из конюхов. Иногда слугами монастыря делались обедневшие мелкие землевладельцы. Слуги нередко имели свои дворы в крупных монастырских селах [334] . Приказчики и ключники строго контролировались монастырскими властями. Вся вотчина Волоколамского монастыря в середине XVI в. была разделена на 5 приказов, во главе которых стояли старцы посельские, осуществлявшие функции контроля над монастырскими слугами, пребывавшими в должностях приказчиков и ключников.

329

АФЗиХ, ч. 2, № 391, стр. 437. Основные нормы этой грамоты восходят к середине XVI в., если не к более раннему времени. (Подробнее об этом см. С. М. Каштанов. К проблеме происхождения феодального иммунитета, стр. 111–113).

330

В грамоте 1548 г. Соловецкого монастыря за «куницу два алтына, а промеж себя по 1 алтыну с обоих сторон» (ААЗ, т. I, № 221).

331

Книга ключей, стр. 161–162.

332

С. М. Каштанов, К проблеме феодального иммунитета, стр. 119–120.

333

ЦГАДА, Рукописные книги МИД, № 141/196. Записные книги Волоколамского монастыря, гл. 77; А. А. Титов, Вкладные и записные книги Иосифова-Волоколамского монастыря XVI в., М., 1906, № 347 и др.; М. Н. Тихомиров, Монастырь-вотчинник XVI в., стр. 157.

334

Леонид, Упраздненный Пятницкий-Берендеев монастырь, стр. 34.