Шрифт:
Вместо предисловия
Мои заметки о месте в современной российской экономике рядовых граждан, не облеченных ни властью, ни какими-либо полномочиями с привилегиями, я обращаю к тем, кого волнует будущее наших детей, кто оказался на обочине, точнее, на пути, по которому прокатился локомотив реформ, раскрепощая предпринимательскую инициативу и сметая всё, что нельзя в одночасье присвоить, кто остался неравнодушен к тому, как меняется идеологический, культурный и экономический ландшафт в стране, кому набила оскомину пропаганда недавнего прошлого, перекрашенная в черный цвет. Потоки грязи в адрес предыдущих поколений – творцов нашей истории, тех, кто, несмотря на исключительно тяжелые условия быта до революции 1917 г. и после неё, войны, тюрьмы и расстрелы выстроил сверхдержаву, голословные обвинения в кровожадности самой идеи социализма, служили только одной цели – создать иллюзию, что все эпизоды в истории, а особенно советский период, когда страна расширялась и укреплялась – это цепь преступлений и больше ничего. Преступным путём энтузиазм в народе не поднимешь. А именно так, прежде всего на энтузиазме, отстраивалась страна. Осуждать конкретные преступления конкретных людей во власти – это можно понять. Но судить Историю…!? Осудить христианские заповеди, заимствованные коммунистической идеологией, а заодно и идеалы французской революции – свободу, равенство, братство, и предложить вместо них пошлость, нескончаемые фестивали и шоу на фоне обнищания людей, чудовищное расслоение общества путём избирательной приватизации того, что обещало пролиться золотым дождём (не гнушаясь тем, что это тоже советское наследие), неравенство и человеконенавистничество, считая их более чем адекватной заменой – это надо обладать очень искаженным пониманием добра и зла.
Молодёжь (к счастью, не вся) часто всё принимает за чистую монету, не утруждая себя задуматься, почему то, что говорят сегодня, противоречит тому, что говорили тогда.
«Лес значительнее,
Как это верно в отношении Истории, потому что летопись жизни – это лишь представление о ней с множеством фактов. Так при описании природы нельзя учесть всех биохимических процессов, протекающих в ней, а только то, что доступно – их внешнее проявление. Складывается парадоксальная ситуация: с одной стороны только по истечении нескольких десятилетий суд Истории выносит свой приговор конкретным событиям, а с другой – надо понимать, что контекст ускользает. У каждого отрезка истории есть своя внутренняя жизнь и её внешнее проявление. Потомкам часто остаются события, которые лежат на её поверхности, а внутренние пружины, внутренняя жизнь осталась у тех, кто пережил ту эпоху. Поэтому в оценке прошлого нельзя отрываться от исторического контекста и правильней доверять очевидцам с объективным взглядом на события, участникам событий и документам. К сожалению, с конца 80-х годов прислушиваться к настоящим историкам, оперирующим фактами, к тем, кто имел большой положительный опыт управления заводом, отраслью или страной, стало считаться вредоносным (совок!).
Совсем дурной тон – искажать и то, что было на поверхности, что легко доказывается или опровергается. Например, однажды я прочитал в «Вечерней Москве» заметку о том, что шоколад был в советское время запрещён, как буржуазный продукт. Диву даёшься, как с такими пещерными знаниями одни пишут заметки, а другие их публикуют. Автор даже не удосужилась в интернете проверить свои дремучие, не знаю уж какой пропагандой навязанные «знания», чтобы убедиться, что этого «буржуазного» продукта было в стране достаточно на полках магазинов. И тогда он был намного лучше по качеству, чем теперешний «Марс». И таких примеров много.
В этом сборнике статей, я, как рядовой потребитель товаров и услуг (поскольку реформы теперь направлены на строительство общества не творцов, но потребителей), попытался увидеть нутро этого самого общества потребления (в надежде, что оно недолго будет владеть умами сегодняшней молодёжи), которое строят наши поборники реформ через перераспределение в свою пользу накопленных богатств и доходов, а не путём подъёма экономики, что оно даёт простым людям, и изложить свои впечатления на бумаге. Прежде всего, я задаю вопросы сектору рыночных отношений, потому что государственный сектор в какой-то мере начал оживать: достижениями в ВПК (хотя и опирающимися на советские разработки) можно гордиться. Рынок – обернулся он благом для нашего народа или сделал его всего лишь статистической единицей для сбора налогов – вот предмет для анализа. Так ли уж эффективен частный капитал по сравнению с государственным, как о нём слагают легенды (или мифы!) его пропагандисты?
Еще я преследую цель – побудить всех, кто интересуется экономикой страны, а, следовательно, и своим благополучием, задуматься, почему так складывается, что земля наша богата, а порядка как не было, так и нет. И дело даже не в голове, с которой начинает гнить рыба (хотя и в этом тоже), а дело сейчас в том, что народ, напуганный крушением всех надежд в 90-е годы, привык относиться к событиям по формуле: лишь бы не было хуже. И он приходит на выборы, чтобы «голосовать за стабильность». И не досуг ему задуматься: стабильность чего? Стабильность в катастрофическом сокращении рабочих мест, стабильность в стимулировании и наполнении рынка дешевой рабочей силой из сопредельных не очень богатых на нефть и газ государств, лишении работы своих граждан, стабильность нищенской пенсии, зарплаты или вообще отсутствия постоянного заработка у значительной части населения страны? Стабильность равнодушия чиновников к обращениям граждан, отсутствия понимания, чем живёт подавляющая часть народа? Президент говорит о необходимости внимания к нуждам людей, а мы почему-то этого внимания на себе как не ощущали, так и не ощущаем. Правда, последнее время то там, то здесь люди опять стали напоминать о себе: объявляют голодовку, когда не платят зарплату. Когда я говорю о народе, я подразумеваю не тех, кто получил свои рентные преимущества, не тех, кто смог адаптироваться в рыночных условиях, а о тех, кого отправили искать удочки (как любили говорить в 90-е), пока сверху распределяли ресурсы. Миллиардные долги по зарплате – это миллионы судеб. Я о тех, кто привык работать и не задавать лишних вопросов, даже когда это вопросы о жизни и смерти.
Есть люди у нас, которые готовы постоять за свои интересы, даже рискуя здоровьем. Речь не о либералах, которые и сегодня называют народ, за интересы которого они якобы борются, скотом. Я о тех, кто занят работой или поиском работы и привык к дисциплине и доверию власти. Но на выборах идут и голосуют за то, что предлагает власть, даже если доверие пошатнулось. Их спросили: вы «за» сохранение страны? Они ответили – «за». И страну сразу развалили. Значит, так надо было, решили они. И на улицы никто не вышел с протестом, потому что всех кто против, записывали в красно-коричневые. Демократия в действии. Народ до нитки обобрали в 90-е годы, а он всё равно проголосовал в 1996 г. (или не голосовал?) за ту власть, которая расстреляла («демократия» же!) законный парламент и в итоге привела страну к дефолту в 1998 г. («эффективные» же управленцы!). Сегодняшние члены Кабинетов в лицах не многим отличаются от активистов 90-х годов, если судить по результатам трудов их. Некоторых с почетом увольняли, но суть правления в части приоритетов не менялась: управление экономикой через приватизированную денежную массу и финансовая прибыль – на первом месте, системообразующий крупный бизнес и чиновник на втором, молодые лидеры России (кадровый резерв с прицелом на карьерный рост, на ура принявший реформы) – на третьем, народ – где-то там, дальше, промышленное развитие и не упоминается. Открытым остаётся вопрос: когда случится новый дефолт? Прогноз – вещь неблагодарная, особенно у нас, когда всё зависит от чиновника (которому часто «до лампочки» проблемы экономики, если они не касаются его кармана), а не экономических законов. Законов!, а не анархии.
Я не буду возвращаться к вопросу о законности приватизации. Но замечу: обрушение экономики и шельмование народа начались именно с того, что государство организовало приватизацию таким образом, чтобы обеспечить свободу сбыта западных неликвидов в России и вывоза непереработанного сырья из неё. В конце 80-х Запад находился в трудном экономическом положении и крах такой крупной страны, как СССР, давал шанс. Не будем также забывать, что именно в 90-е годы СССР из промышленной державы и преимущественно кредитора превратился в Россию без промышленности, без боеспособной армии и в должника.
Не знаю, как у кого, но у меня вызывает сомнение законность приватизации, по крайней мере, в трёх случаях: 1) когда это осуществлялось фактически за государственный счет (за счет всего населения страны, как "Юкос"; что-то не верится, что он один такой на всю страну), при этом соотношение балансовой стоимости предприятий и курса рубля к иностранным валютам позволял иностранным «партнёрам» и «консультантам» всё скупить оптом; 2) когда ресурсы, добываемые из земли (принадлежавшие государству, т.е. народу по Конституции СССР), стали вдруг средством обогащения не страны и не народа, а небольшого процента избранных, в т.ч. иностранных(!); и 3) когда приватизация мгновенно приводила к искусственному банкротству приватизированных предприятий. В первом и втором случаях приватизация – это незаконное обогащение, говоря юридическим языком, в третьем – откровенная демонстрация неспособности оголтелых сторонников радикальных реформ управлять экономикой и их мелкохищническое стремление быстро превратить средства производства в наличные деньги. Кому принадлежат недра страны сейчас, конституция умалчивает. Убрали этот пункт, – и природные ископаемые уже не общенародная собственность, в отличие от многих стран, где доходы от углеводородов распределяют по счетам своих граждан. Приняли закон «О недрах», согласно которому недра объявлены государственной собственностью (не общенародной!), но пользователями этих недр могут быть иностранные граждане (ст.9). Своему народу энергоресурсы по рыночной цене, плюс акцизы, плюс налоги, а свободное пользование – монополиям в т.ч. с иностранным участием. ТАСС сообщает 27.01.2017 г.: «Сбор НДПИ в 2016 г. снизился примерно на 300 млрд. рублей из-за динамики цен на нефть». Об этом доложил глава ФНС М. Мишустин. Но ведь налог называется не с цены – ФОБ-граница Родины, а «налог на добычу», т.е. с объёма. При этом динамика к понижению цены случается на внешнем рынке, на внутреннем только растёт. Глава ФНС спутал налог с таможенной пошлиной, которая колеблется между ценой реализации на внешнем рынке и аппетитом на получение прибыли частной компанией. Это же разные вещи. Выходит, налог на добычу взимается не с того, что вышло из скважины, а того, что пересекло границу? Не мудрено, что те, кто добывает нефть и газ, налоги на добычу природных ископаемых платят, но ровно столько, сколько могут себе позволить – с цены на мировых рынках. Она часто ниже, чем внутренняя цена на Санкт-Петербургской бирже. При этом добыть может любой сколь угодно много (в рамках лицензии; но кто добычу отслеживает?). В том числе иностранный пользователь, у которого цена будет, безусловно, низкая, потому что перепродаёт скорей всего сам себе. Как бы эти цели расхищения и лоббирования чужих интересов не отрицали, по факту всё выглядит именно так. А чтобы у новых поколений не было лишних вопросов, законодательство переписали так, чтобы всё было как бы(!) законно. Поэтому налог на ископаемые оказался в зависимости от цены на внешнем рынке. Именно «как бы», потому что всё что делается, противоречит даже либеральной конституции. Она утверждает: «единственным источником власти в РФ является её многонациональный народ», а что только не делается за спиной народа, в т.ч. расхищение невозобновляемых ресурсов. Она утверждает, что «охраняются труд и здоровье людей», а 3/4 экономики целенаправленно разрушено, больницы, медпункты в малонаселённых поселениях закрываются, государство не только не попыталось сохранить рабочие места, оно способствовало их ликвидации, передавая в частные руки, и люди лишились права на труд и на здоровье. Нарушение конституции (даже либеральной) – налицо. Почему это произошло? Потому что эти положения Конституции, соприкасаясь с жизнью, демонстрируют не права народа, а лицемерие чиновников, пришедших в 90-х годах к власти, которым «западные ценности» ближе, чем эти ничему не обязывающие положения Конституции. В результате к нам пришла не свободная конкуренция (с кем иностранцам конкурировать, с руинами?), а диктатура западных интересов и так называемой западной демократии, которая продемонстрировала полное подобие любой другой диктатуре, когда есть одно «правильное» мнение, все остальные взгляды – «реакционные». Более того, если вспомнить заголовки газет, – другие мнения были приравнены к идеологии фашизма. Вспомните начало XX века, когда французский, английский и бельгийский капитал в стране преобладал и диктовал, чему развиваться в России – сырьевым отраслям и средствам их доставки. То, что мы наблюдаем сегодня, подтверждает правило: история повторяется на очередном витке спирали и опять не в пользу народа. Запад не готов и не намерен с нами (и вообще с кем-либо) делиться комфортом, которого он достиг (и которым пользуется) в т.ч. за счет других народов. Все, кто хочет к нему присоединиться, ограничиваются мизерными квотами на производство и поставки – это чтобы не ущемить интересы коллективного Запада, не повлиять отрицательно на занятость в Евросоюзе. Президент США это открыто называет: защищать «наши (американские) интересы». Проблема Запада заключается в том, что всё меньше стран и народов, которые готовы за банку баварского пива и туалетную бумагу отдать суверенитет страны и предоставить на разграбление свои природные ресурсы. Россия оказалась такой одной из немногих в конце XX века. Новая власть намеренно к этому вела, ибо так (открыв границы) ей было легче добиться на первых порах расположения народа, чем самой заниматься устройством жизни внутри страны. Что значит «рынок отрегулирует»? Это значит отдать страну под власть анархии. Но анархия ещё нигде, никогда, ничего не отрегулировала. Отрицать регулирующую роль государства (ФРС в США, как и финансовая система Евросоюза, не отрицают роль государства) может только человек, не понимающий разницу между регулятором общественно-экономических, кредитно-финансовых отношений и анархией. Для достижения такого же комфорта своим трудом в собственной стране нужны знания, умение, опыт и многие годы, а личные дворцы, яхты и самолёты ревнивым «радетелям за интересы народа» требовались сразу, на следующий день после прихода к власти.
Теперь что касается сознания населения: пока он за стабильность, а не за развитие, изменить что-либо в экономической политике очень сложно. Уже выросло поколение, которое не знает, что такое индустриальное общество и чем оно отличается от общества потребления. Оно не знает, что такое великие стройки и энтузиазм, с которым молодёжь ехала эти стройки поднимать. Нынешнее молодое поколение приучают не созидать, а только потреблять. Все институты власти направлены на пропаганду идей стабильности и потребления. Но чтобы потреблять, надо где-то зарабатывать. К чему толкает общество потребления? Добывать деньги любым путём. Что делать, когда законных путей – раз, два и обчёлся: продавцы, охранники, водители. Всё более востребованной, соответственно состоянию жилого фонда, становится профессия сантехников. Для цифровизации рынков и банков – программисты. Вот эти вакансии – показатель уровня развития нашей рыночной экономики сегодня. Все предыдущие достижения слили в канализацию вместе с идеями равенства и братства. Как и производство качественных товаров. Общество потребления – это общество производства отходов. Погоня за прибылью стимулирует воспроизведение как раз не очень надёжной техники, не очень хороших и качественных товаров, чтобы потребитель, не успев попользоваться, их выбрасывал и покупал новые. Те, кто умеет только критиковать и разрушать, создали Институт экономики переходного периода (по аналогии с социализмом, который, как нам объясняли, являлся переходным этапом к коммунистическому обществу). Разница состоит в том, что если в переходный этап от капитализма к коммунизму была создана индустриальная база уже за 20 лет, а после разрушительной Отечественной войны эта база была восстановлена за 10 лет, то переходный этап обратно от социализма в капитализм, который уже длится 30 лет, не принёс пока никаких, заметных хотя бы для статистики, положительных результатов: число крупных предприятий сократилось в 3–4 раза (и продолжает сокращаться) по сравнению с 1991 г. О чем это говорит? О неэффективности работы института (учитывая, что он – главный теоретик «переходного периода», с ним консультируется Правительство). Что закономерно: люди, консультирующие Правительство, проявили свои способности пока только в деградации экономики, а не в её строительстве. Причина лежит в либеральной теории, где ключевым инструментом является не капитал (как в капиталистическом обществе), и даже не финансы, а псевдоденьги, которые быстро научились превращать в доллары США. На последних президентских выборах четко прозвучало: «импортозамещение не нужно (из выступления доверенного лица кандидата в Президенты России К.Собчак в 2018 г.), нужно просто торговать». Это значит, что промышленного развития в планах тех, кто намерен войти во власть, вообще нет. Слава Богу, власть имущие сегодня не во всём согласны с либеральными «консультантами» в экономической политике касательно роли государства, но в Совете по культуре их слишком много, и мы видим, как она деградирует: на "Русском радио" русская народная песня – не формат (Е.Маркина). Как можно понять людей, пришедших на выборы и проголосовавших за эти партии, когда нам прямо говорят, что их представители своим экономическим положением довольны, и им развитие не нужно? Вот они – за стабильность, и мотивы их понятны. Нам внушали: командная экономика неэффективна. А рыночная, которая привела к сокращению производства, промышленного потенциала, рабочих мест и даже продолжительности жизни. Эффективна? Если опросить миллион человек: что лучше, рабочие места и зарплата при командной экономике или, как сейчас, их отсутствие в рыночной? Не думаю, что большинство будет за рыночную со всеми её плюсами. В жизни как в законодательстве: всё прописали, но ничего не гарантировали.
Прислушиваться надо не к тем, кто привёл страну к банкротству, а теперь принялся критиковать от лица народа тех, кто отстранил их от власти, а к тем, кто умеет создавать (например, производство и рабочие места, ибо чтобы потреблять, надо сначала заработать деньги, а не наоборот). Еще мне могут возразить: советский режим преуспел в строительстве крупного производства, но какой ценой? Традиционный, хотя и справедливый вопрос. Но я бы добавил: во имя чего? Бессмысленно отрицать заслуги режима, который вывел страну на путь социального, культурного и экономического подъёма. Цена заплачена немалая. Вечная память тем, кто пострадал невинно. Кровь невинных жертв лежит на руках конкретных людей, в т.ч. на тех, кто не гнушался писать доносы. Их кровь – это не следствие и не вина проекта построения социально справедливого государства, а практики воплощения его в жизнь и реальных исторических условий. Многие пострадали потому, что не согласны были с государственным курсом (как и депутаты Парламента, расстрелянного в 1993 г.). Повстанческие крестьянские движения в 1918–1921 годах против продразвёрстки часто носили вооруженный характер и возглавлялись анархистами, которые признавали местные Советы и выступали против центральной власти. Это было чревато раздроблением государства, а разъяснять малограмотному населению проблемы укрепления не только власти, но и государства, не было возможности в условиях военного времени. Помимо запутавшихся и пошедших за анархистскими лозунгами много было и таких, кто открыто и скрытно сопротивлялся (красный террор хронологически – это ответ на белый террор), потому что терял свои привилегии и привычный комфорт (как сегодняшний коллективный Запад), манипулировал сознанием людей, привлекая их на свою сторону. Много было в лагерях преступников (разве кто-нибудь станет утверждать, что в советском государстве было совершенно покончено с преступностью?), которые строили каналы, добывали руду и валили лес. Оказавшись в одном ряду с политическими заключенными, они превратились в постсоветское время в «узников совести». Особенно ярко мы наблюдаем это по событиям на Украине. Реформаторы 90-х годов жестко осудили то, что было в СССР и «под соусом» «заботы о человеческих ценностях» включили свой репрессивный аппарат сначала против отдельных личностей, например, С. Бондарчука, а потом и против всего старшего поколения (очень демократично!): они стали «наследниками воров» (из интервью одного из лидеров реформ). Презрительное отношение к народу и нежелание считаться с его мнением привели к дележу «вотчин», не разбирая границ, вместе с людьми, ставших заложниками реформ. В результате брат пошел на брата в Одессе, Донецке, Горловке и Луганске, возникли конфликты на Кавказе и в Азии. Везде, где Россия поднимала промышленность, развивала национальную культуру, она вдруг превратилась в "оккупанта". Из всех южных республик (кое-где с оружием) изгоняли наших соотечественников (об этом, наконец, откровенно заговорили в кино и литературе). Перечисленные конфликты принесли жертв не меньше, чем гражданская война в начале XX века. Российские граждане нищали на глазах. Бывшие интеллигентные люди пошли продавать старые вещи или побираться, чтобы выжить. Немало талантливых и умных выехало за границу из-за невостребованности. Масштабы такого рода репрессий против собственного народа несопоставимы с ГУЛАГом, потому что охватили всю страну и все слои общества.