Регон: колониальные войны
Шрифт:
– Получил?! Получил, тварь?!
– орал я, пиная тело поверженного врага. Вдруг тяжёлая туша зашевелилась, и из-под неё вылез парнишка-туземец.
– Господина, Сью хотеть вам помочь, - склонил голову он. Присмотревшись, я узнал того самого местного, которому помог серебряной монетой. Это было вчера, а казалось, будто прошла неделя.
– Спрячься, здесь опасно, - коротко скомандовал я и бросился на помощь старому лучнику. Николаю Ивановичу приходилось туго. Щит, которым он прикрывался, разлетелся в щепки под мощным ударом топорщика, левая рука повисла безжизненной плетью и двое молодых врагов теперь методично убивали старика, нанося раны одна за другой.
– Агр-а!
– крикнул я, всаживая топор в защищенную лишь кожаной курткой спину одного из врагов. Долговязый жилистый парень свалился, хрипя
– Чего разлёгся?
– проворчал старый Ник, вытирая кинжал о штаны мертвеца.
– Вставай, надо нашим помочь.
Он быстро достал из кармана маленькую стеклянную бутылочку, зубами вытащил пробку и в два глотка осушил содержимое. Затем пошевелил пальцами, поморщился и подобрал с земли лук.
Кряхтя, я поднялся на ноги. В голове звенело и перед глазами всё плыло. Пока мы сражались, картина боя изменилась - враги смогли добить последнего брата-щитоносца, но их количество сократилось. Теперь четверо наседали на Внука, который отгонял их широкими взмахами секирой, как медведь отгоняет лапой волкодавов. Но это был жест отчаяния - его лицо рассекала глубокая рана, из-под рваной на груди кольчуги толчками вытекала кровь. Среди атакующих выделялся человек в черной одежде, с коротко стрижеными волосами и холодными голубыми глазами. Он был вооружён полуторным мечом, которым орудовал с легкостью мальчишки, прутом косящего лопухи. Ловко избегая секиры, мечник смещался за спину Внука.
“Вжик”, - просвистела над ухом стрела и впилась в ухо одного из врагов. Целый град стрел посыпался на врагов.
– Чего стоишь, дурак, атакуй!
– послышался из-за спины задыхающийся голос старика. Он подстегнул меня словно отцовский ремень.
Я подхватил топор и бросился на типа в чёрном. Чувствовал себя при этом солдатом, бегущим с гранатой на танк. “Черный” даже не повернулся, когда я в два прыжка до него добежал и занёс для удара топор. Он просто повернул чуть голову и невероятно быстро сунул меч в мой живот. Острое лезвие как масло прошило толстую кожу куртки и обжигающим расплавом проникло дальше. Я чувствовал, как железо режет кишки и с отвратительным хрустом врезается в позвоночник. Клинок провернулся и вылез обратно.
– Ааа!
– завопил от ужаса я. Слёзы хлынули из глаз, острая боль швырнула на землю.
– И это десять процентов от болевого порога?! Да я вас по судам затаскаю за такое издевательство!
– выл я, катаясь по земле и закрывая рану руками. Кожа на животе разошлась и пальцы чувствовали скользкие внутренности. Боль сверлом пронизывала мозг, пронзала живот, но тело всё не хотело умирать. Внезапно сквозь всеобъемлющую боль услышал топот множества сапог. Послышалась ругань, лязгнуло железо, и кто-то закричал. Так кричат, когда кого-то убивают. Затем всё стихло и чьи-то сильные ладони перевернули меня на спину и насильно убрали руки от раны.
– Держите его!
– сказал кто-то и на кисти рук тяжело навалились, распяв на пыльной земле. Сквозь пелену слёз я увидел выглянувшее из глубокого капюшона лицо девушки, которая достала острый кинжал и занесла над моей грудью. Я в ужасе попытался дёрнуться, но держали крепко.
– Не бойся, я лекарь и не причиню тебе зла, - сказала девушка и начала отрезать пуговицы куртки. Распахнув полы, она разрезала рубашку и обнажила кожу живота. Девушка полила рану жидкостью из небольшой стеклянной бутылки, затем отбросила пустую ёмкость и достала из складок тёмного плаща коробочку. Внутри оказались нитка и кривая игла. Ловкими стежками девушка за минуту зашила рану. От её зелья боль прошла и я ничего не чувствовал. По команде меня приподняли, и она начала обматывать рану бинтами. Когда девушка меня бинтовала, то сильно наклонилась, и я мог вдохнуть запах выбившегося из-под капюшона золотистого локона, мог ощутить нежный аромат женского тела. “Спокойно, Арсений, - строго сказал я себе.
– Хоть она миловидна и кажется живой, но это всего лишь кусок программного
– Есть ещё раненые?
– спросила она, закончив свою работу. Только теперь я обратил внимание, какой у неё красивый мелодичный голос.
– Нет, госпожа маг, - ответил показавшийся в поле зрения солдат в красном мундире.
– Одни мертвецы кругом.
– Ну что ж, тогда всё, - девушка собрала свой нехитрый инструмент и спрятала в недрах плаща. Она похлопала меня по щеке и подала руку, - поднимайся, парень. Жить теперь точно будешь.
Всё?! А как же носилки, скорая помощь и прочее? Я взялся за протянутую маленькую, но сильную ладошку и неуверенно попробовал подняться. Это получилось на удивление легко, будто не я пять минут назад корчился на земле и заталкивал обратно кишки. Одно слово - магия! Такую бы медицину в реальности и все клиники разорились за неделю. Я осмотрелся - по улице ходил и осматривали трупы десяток солдат. Иногда они приседали, показывали друг другу особенно жуткую рану, и оживлённо спорили:
– Это его топором, точно тебе говорю!
– Да нет, это верхней четвертью лезвия меча его так рубанули.
Я поморщился. Маньяки. Рядом с солдатами деловито раздевали тела Внук и Ник-рыбак.
– Эй, Рапан, присоединяйся!
– заметив меня, широко улыбнулся и помахал рукой Внук.
Я подошёл, с отвращением наблюдая, как ловко они обчищают трупы.
– Мы уж думали, тебя совсем убили, - сказал он, срезая пуговицы с залитой кровью куртки на смотрящем застывшим взглядом в небо мертвеце.
– Дед говорит, ты молодец - двух сам завалил и третьего помог убить. Для новичка так вообще замечательно. Вот только на Чёрного барона зря так прямо побежал, надо было другого противника выбрать, полегче. Ты не стой, хотя бы сапоги с мерзавцев снимай. Надо успеть раздеть, пока они через десять минут не воскресли. Пусть побегают с голой задницей, может умнее станут.
Я присел на корточки возле парня со страшной раной на горле и с сомнением посмотрел на сапоги. Обирать покойников - преступление. Но в памяти всплыли свежие воспоминания о мече в животе и пожар злости снова разгорелся. Душа жаждала мести и плевать хотела на христианское всепрощение. В конце концов, оправдывал себя я, это всего лишь игра. Враги бы поступили бы точно так же.
– А почему вы содержимое заплечных мешков не забираете?
– спросил я, снимая сапог.
– На время теста вещи из рюкзака не выпадают, - отмахнулся Внук.
– Личный мешок может открыть только владелец. Говорят, после запуска это правило сохранят.
Старик зашипел на него, но было поздно. Я замер и медленно повернулся.
– То есть мы могли бы разложить лут с речного крокодила по рюкзакам и спокойно дойти до аукциона?
– спросил я, глядя прямо в глаза Николая Ивановича.
– Не буду скрывать, могли, - ответил старик, выдерживая гневный взгляд.
– Тогда зачем нужен был весь этот…, - я запнулся, подбирая нужное слово, - зачем нужна была эта бойня? Наверняка и сундук был пустой. Я ведь прав? Скажите, я прав?!
– Я преследовал несколько целей. Во-первых, мне нужно было посмотреть, как ты поведешь себя в реальном бою. Можно сказать, что сегодня ты сдал экзамен, многие новички не выдерживают местного… реализма и ломаются или просто трусят. Во-вторых, на сундук, как на приманку, я выманил из тени большинство врагов, это чистая психология. Теперь мы знаем их в лицо. Понимаешь, в Северной колонии появились недовольные нашим отрядом люди. Они считают, что мы зарвались и слишком много берём на себя. И Чёрный барон, тот умелый мечник в чёрной одежде, которого последним зарубил мой внук, главный из них. Он почувствовал нашу силу и решил поставить на место, собрав целую толпу. Но мы всемером уделали двадцать человек. Это не только заставит игроков уважать наш отряд, но и нанесёт серьёзный удар по репутации Чёрного барона. Теперь те, кто собираются всерьёз обосноваться в Северной колонии, дважды подумают прежде чем стать нашими врагами. Именно поэтому я уговорил командира патруля не слишком спешить на место разборок. Сегодня мы поставили себя в Регоне. Кроме того, командир патруля начислил всем уцелевшим в бою очки игровой репутации.