Шрифт:
Реинкарнация
Там, где безмолвствует художник, поэт воссоздаст то, что невозможно передать одной живописью. Сегодня я вам расскажу историю у которой нет доказательств, но все еще есть живые свидетели. Впрочем, доказательства здесь не понадобятся, ведь это просто одна из житейских историй, которая произошла со мной в годы моей юности.
И начну я пожалуй с того момента, когда меня еще не выгнали из мужского монастыря города Задонска. Наверняка вы слышали о святителе Тихоне, так вот именно в честь этого чудотворца и назвали монастырь. Скажу я вам, что монастырь этот не бедствовал даже в девяностые годы. Я никогда не видел столько шипучих таблеток от похмелья «Алка-Зельтцер» и английских ботинок для неформальной молодежи «Grinders», сколько их было на полках хранилища под столовой монастыря. Эти подвалы, запросто можно было сравнить с металлическими ангарами по их габаритам, и с государственными хранилищами по количеству добра. Те же сводчатые потолки и столько же свободного места. Словом под землей, монастырь был если не больше, то уж точно не меньше чем на поверхности.
В тот день, мне назначили не самое лучшее послушание в монастыре. Нам было поручено черт знает каким образом, валить лес, который отдала администрация Липецкой области на обустройство храма. Это сейчас, здесь проходит объездная дорога федеральной трассы «Дон», а тогда на ее месте был просто густой лес.
В монастыре жили и женщины, хоть он носил название мужской обители. Их было мало и в основном, они нашли себя и свою посильную помощь Богу, на кухне. Они нас кормили и ухаживали за скотиной и домашней птицей недалеко от монастыря, на скотном дворе. Это был собственный скотный двор монастыря, и я любил туда иногда захаживать.
В то время, добрая половина как мужчин так и женщин послушниц, жили в монастыре не по своей воле. В смысле, это добрая половина, к которой относился и я, послушниками как таковыми не являлись. Я например, приехал по просьбе моей мамы, чтобы моя ветрянная юность не закончилась на кладбище родного города. Кто-то просто скрывался от долгов, другие прятались от братков. Это были девяностые годы, непредсказуемое, но интересное время.
Нас тогда выбрали на лесоповал человек пятнадцать. Самых здоровых и сильных, как раз из той половины о которой я только что рассказывал. Из-за того, что послушание это считалось физически тяжелым, монашкам пришлось готовить для нас отдельно. Это была самая вкусная и наваристая куриная лапша с мясом, которую я когда-либо ел. В монастыре вообще никого кроме нас мясом не кормили. Хотя я точно не знаю. Может кого-то и кормили, но не в столовой и не простых монахов.
Забыл сказать! Еще каждому кто курил, выделили на день, по пачке сигарет без фильтра, и на всех, дали пачек восемь Краснодарского чая, чтобы начать работу с заварки крепкого чифира. Для тех кто не знает, это такая вонючая жижица, в быту известная как крепкая заварка.
Все это произошло ближе к середине лета. Стояла невыносимая жара, и особенно сильно она ощущалась с пилой «Дружба» в руках. И единственным спасением от нее, было искупаться после изнурительного дня в прохладной воде Дона, по обоим берегам которого, росли разноцветные маки. Мака было так много, что жулье со всей России, по сезону съезжалось в те края поживиться опиумом.
Сегодня, как нельзя кстати, закончился бензин для пил и мы решили вернуться в монастырь пораньше и как следует отдохнуть.
Правила для монахов, в которые входило обязательное посещение вечерних служб, нас не касались. И на вечерней службе присутствовать нам было не обязательно. Таким образом нам давали больше времени поспать и соответственно лучше отдохнуть. Весьма сносные условия для тех, кто занят тяжелым физическим трудом.
На троих у нас была одна келья. Правда не все пользовались такими благами. Некоторые кельи были рассчитаны и на десять мест, но там в основном жили новички, еще даже не послушники. Несмотря на все храмовые ограничения, я получал огромное удовольствие от жизни со своими друзьями монахами.
Первого из них звали Ростислав, он был с моего города, и когда я только сюда приехал, я встретил его первым. Представьте каково было мое удивление, когда я увидел что-то знакомое в загоревшем лице проходившего мимо человека, похожего больше на индейца, чем на монаха из братии. И этот индеец заметил меня первым.
– Каким ветром?
– спросил Ростислав.
– И тебе здравствуйте, - отозвался я.
– Значит и ты к нам приехал. Вот уж не думал тебя здесь встретить.
– Взаимно, - улыбнулся я.
Я конечно мог бы выдумать историю, что не слышал как говорят в городе, что Ростик уехал в монастырь. Поехал мол грехи замаливать. Однако могу заверить, о каком монастыре шептались в городе я не знал и узнать не пытался.
Вот так мы встретились за тысячу километров от дома. Никто не мог знать, что нас ждет впереди и чем обернется для нас, это уже совместное житие.
На следующее утро, мы не поехали валить лес, а решили погулять по городу, посмотреть окрестности и через мост спуститься к правому берегу Дона. Город был совсем маленьким и из достопримечательностей помимо монастыря, еще я здесь увидел памятник пенициллину. Его история мне неизвестна.
Было ветренно. Мы шли по дороге, и ветер, то и дело поднимал огромные облака пыли. Она забивалась в нос, уши и глаза. Иногда я даже не видел Роста, который шел в двух шагах от меня. Монастырь постепенно исчезал из поля зрения, сменяясь частными дворами с небольшими домиками. А уже через десять минут, передо мной заискрилась водная гладь Дона. Река была неспокойна, вся ее поверхность гуляла волнами от сильных порывов ветра.
Вот здесь я и встретил своего второго друга. Он был из монахов. Довольно шустрый парень по имени Лева, скрываясь за высокими кустами пытался что-то достать из мутной воды. Не могу сказать, что для меня, это выглядело обыденно. Представьте себе монаха, который стоит по колено в воде и пытается, что-то из нее вытянуть. При этом, он полагает, что его никто и никогда здесь не сможет увидеть. Это кажется довольно странным, не правда ли?
Решив ему помочь, конечно же только из добрых побуждений, мы с превеликим удовольствием обнаружили в его руках сеть с ящиком бутылочного пива, спрятанного Левой вне стен обители.
– Я ничего не видел, - заметил Рост, - но, чтобы быть более причастным к этому секрету, может откроем по бутылочке.
– Ну конечно, за знакомство, - поддержал я.
– Да уж, - осматриваясь по сторонам, сказал Лева.
– Возьмите, пожалуйста!
Мне было интересно наблюдать за его реакцией. Он так щурился от яркого солнца, что мне показалось, что он нам улыбается. На долю секунды, я даже заметил на его лице некую беззащитность, и невольно подумал, что ему больше ничего не остается как поддержать нашу компанию. Уже позже, найдя с ним общий язык, я ни сколько не пожалел, что оказался тогда рядом с ним.
– Да вот, постриг собираюсь принять, - сказал он, чем заставил меня на секунду задуматься. Только теперь мне стало ясно, почему он был не рад нашей компании.
– Да нет, не стоит, - заметил Ростик.
– Почему же. Я готов посвятить свою жизнь Богу. Если честно, мирская жизнь уже осточертела...
Если бы я стал вникать во все тогда им сказанное, то наверняка бы стал обольщенной жертвой, возвышенных чувств монаха консерватора.
– Я дал обещание, что больше не стану засорять мир своим грехом, - наконец закончил он довольно продолжительную речь.