Река Богов
Шрифт:
– Оставь его!
Йогендра хмурится, в его взгляде появляются удивление и досада.
– Зачем? С ним же покончено.
– Оставь его. Нам нужно идти.
– Он может послать за нами погоню.
– Оставь его!
Йогендра не движется.
– Черт тебя подери!..
Шив слезает с мотоцикла, вытаскивает связку тазерных мин и разбрасывает их вокруг Раманандачарьи.
– А теперь оставь его.
Йогендра пожимает плечами, вынимает «стечкин» изо рта Раманандачарьи и засовывает его в карман брюк. Шив кладет палец на кнопку управления тазерными минами.
– Спасибо, спасибо, спасибо, – плачет Раманандачарья.
– Перестань голосить, я этого не люблю, – приказывает ему Шив. – Поимей хоть немного достоинства, мужик.
Интересно, согласится после всего хоть одна из его сорока женщин снова спать с ним.
Шив с Йогендрой мчатся вперед.
Шив издает громкий победоносный вопль, увеличивает скорость и несется как безумный по дороге, виляя из стороны в сторону. Он тявкает, каркает, визжит и производит столько самого дикого и животного шума, что даже целая стая бегающих здесь по ночам шакалов не способна была бы сделать ничего подобного. Он намеренно подъезжает как можно ближе к коварному краю дороги, к обсыпающейся гальке, теперь он может плюнуть в лицо любой опасности… Шив Фараджи непобедим!
Тут до Шива доносится странный звук. Звук бегущих ног в сельской предрассветной тишине. Звук титановых ног… Он уже не просто слышит металлический топот, он чувствует эхо, распространяющееся по земле. Преследователи настигают их, они бегут быстрее любого живого существа.
Шив оглядывается. Небо уже достаточно освещено, что бы можно было отчетливо разглядеть погоню. Преследователь один. Его тело идеально сбалансировано, он мчится, почти прижавшись к земле. У него две сильные ноги, словно у какой-нибудь жуткой демонической птицы, которую выпустил злой волшебник из окна своего замка.
Расстояние медленно, но неуклонно сокращается. Прикинув на глаз, Шив понимает, что металлическое чудовище движется со скоростью по меньшей мере восемьдесят километров в час.
Шив и Йогендра оба прекрасно понимают, что ехать по этой крошащейся, грязной, размытой сельской дороге на предельной скорости – значит мчаться навстречу собственной неминуемой гибели, не менее верной и жестокой, чем та смерть, что ждет смельчаков от преследующего их монстра. Шив пытается как можно теснее прижаться к рулю, ему кажется, что таким образом чудовищу будет труднее попасть в него, если оно задумает открыть по ним огонь. Скоро будет поворот. То дерево и плакат с рекламой воды – они наверняка где-то здесь. Занявшись разглядыванием окрестностей, Шив не замечает, что Йогендра сворачивает с шоссе на проселочную тропу. В панике он тормозит и чуть не слетает с мотоцикла.
Теперь Шив отчетливо видит монстра, который мчится по дороге с мерным глухим стуком. Кажется, что он никогда не остановится, никогда не устанет и будет преследовать их по всему земному шару.
Кусты сменяются плотным слежавшимся песком, пропитавшимся дождевой водой. Из-под колес вылетают куски грязи. Но вот уже видна их лодка, в том самом месте, где они оставили ее. Якорь глубоко вошел в песок… Течение немного повернуло ее, но из-за тяжелого днища она сильно осела. Рядом по пояс в воде стоит брахман, он провозглашает утренние молитвенные приветствия Гангу. Шив останавливается, прыгает в реку, начинает затаскивать свой мотоцикл в лодку.
– Брось, брось, брось!.. – кричит Йогендра. Брахман возносит благодарственные молитвы.
– По ним нас смогут выследить! – орет Шив.
– Они могут вычислить нас и по минам!
Йогендра скатывает мотоцикл в воду, тот падает с громким плеском в воду и начинает тонуть в речном иле. Пока Шив усаживается в лодке, Йогендра вытаскивает якорь. Лодка жутко раскачивается, под сиденьем скопилась масса воды. Более мокрым Шиву уже вряд ли удастся стать, но менее живым – вполне… Робот появляется над гребнем дюны, выпрямившись во весь рост. Теперь он напоминает злобного демона, наполовину птицу, наполовину паука, который шевелит щупальцами и манипуляторами и выставляет набор пулеметов в мандибулах.
Брахман в ужасе таращит глаза на жуткое зрелище.
Йогендра пытается завести мотор. Один рывок, второй… Металлический убийца делает шаг по песчаному берегу, чтобы лучше прицелиться. Третий рывок… Мотор заводится. Лодка отплывает от берега. Робот Раманандачарьи делает прыжок и оказывается в воде. Голова вращается в поисках цели. Йогендра направляет лодку на середину реки. Робот шагает по воде за ними. И тут Шив вспоминает о маленькой «умной» гранате Ананда, лежащей у него в кармане.
За спиной у Йогендры пули поднимают фонтаны воды. Он ложится на дно лодки. Брахман, стоящий на мелководье, приседает, прикрыв голову руками. Граната делает в воздухе изящную сверкающую дугу и падает с громким всплеском. Практически ничего не видно и не слышно, кроме какого-то хруста: это разряжаются конденсаторы. Робот застывает на месте. Пулеметы поворачиваются в небо и начинают обстреливать тучи. Робот падает на колени, а потом опускается в воду всем своим металлическим телом, словно уличный мальчишка, которому в темном переулке всадили нож в живот. Мандибулы и щупальца раскрываются и бессильно повисают, а чудовище начинает тонуть в иле. Мягкий серебристый зыбучий песок затягивает его практически мгновенно.
Шив поднимается в лодке в полный рост. Он показывает на упавшего робота. Шив смеется радостным, почти истерическим смехом – смехом, который невозможно остановить никакими усилиями. Слезы потоком бегут у него по лицу, смешиваясь с каплями дождя. Он даже не может перевести дыхание. Наконец он садится. От смеха у Шива разболелось все тело.
– Надо было его прикончить, – бормочет Йогендра за румпелем.
Шив отмахивается от него. Теперь ничто не способно его разочаровать. Смех переходит просто в радостное состояние, в счастье от ощущения того, что он жив и что все закончилось. Он снимает с себя тяжелый бодхисофт, ложится на скамью. Капли дождя свободно падают на его лицо. Он смотрит на розоватый обвод облаков: над его Варанаси начинается новый день, новый день для Шива. Для раджи Шива. Магараджи. Раджи всех радж. Может быть, он еще будет работать на Натов. Может быть, теперь для него откроются и другие двери. Может быть, он организует свой собственный бизнес, только теперь, конечно, не станет связываться с человеческими органами, с телом, потому что тело всегда предает в самый ответственный момент. Может быть, он пойдет к этому придурку Ананду и сделает ему настоящее деловое предложение.
Теперь он может строить планы. Он может свободно вдыхать аромат цветов.
Едва заметный шум, едва заметное движение в лодке.
Нож входит так легко, так мгновенно, так просто и чисто, что Шив даже не может выразить своего потрясения от происшедшего. Все так изящно. Так невыразимо. Лезвие проходит сквозь кожу, мышцы, кровеносные сосуды; зазубренный край чиркает по ребру. И вот загнутый конец уже внутри легкого. Нет ни малейшего ощущения боли, только чувство чего-то невероятного острого. Лезвие прошло в самые сокровенные глубины его тела. Шив открывает рот, пытается говорить, но вместо слов у него изо рта выходят только какие-то щелчки и бульканье. Все это длится бесконечно долго. Глаза Шива широко открыты от неописуемого изумления. Йогендра извлекает нож из его тела, и боль воплем исходит из Шива, ведь кинжал, выходя, тянет за собой и его легкое. Он поворачивается к Йогендре, подняв руку, как будто для того, чтобы защититься от следующего удара. Но нож спокойно входит в него во второй раз. Шиву удается зажать клинок между большим и указательным пальцами левой руки. Нож врезается глубоко, до самого сустава, но он ухитряется перехватить его. Он держит нож. До его слуха доносится звериное дыхание двоих мужчин, сцепившихся не на жизнь, а на смерть. Лодка тяжело переваливается с волны на волну, а они продолжают драться в страшном молчании. Свободной рукой Йогендра тянется к палму. Шив отмахивается, пытается ухватиться за него, ухватиться хоть за что-нибудь. Ему удается зацепить нитку жемчуга на шее у Йогендры, он тянет за нее, пытается встать. Йогендра вырывает нож из рук Шива, разрывая зазубренным краем мясо на ладони до самой кости. Шив издает долгий не то стон, не то плач, переходящий в захлебывающееся бульканье. Дыхание Шива замирает на краю его раны. И тут он видит отвращение, презрение, животную гордыню и высокомерие, которые сероватый утренний свет обнажает на лице Йогендры, и впервые за все время понимает, что этот человек всегда только это и чувствовал по отношению к своему хозяину, только так на него и смотрел, ожидая удобного случая, чтобы всадить нож. Шив оступается. Нитка рвется. Жемчужины рассыпаются и катятся по дну лодки. Он наступает на них, теряет равновесие, взмахивает руками, опрокидывается назад и падает за борт.