Река Джима
Шрифт:
Арфистка вздохнула, взяла кружку и подошла к плите. Билли и Поули присоединились к ней. Слоофи только покачал головой и приложился к пиву.
Она была металлокерамической. А кто во всей Глуши умел создавать подобное?
— О, наверное, она еще… — начала М'eарана.
— Из первых кораблей? — закончил вместо нее Донован. — Той эпохи, как пить дать. Руины, в которых рыскают эти люди, могут быть останками старейшего поселения мира.
— Какая жалость!
— Не понимаю почему? — спросил Дьеспа. — Нам нужно подпирать холм, иначе его
Поули из Ястребов согласился с ним; Билли пожал плечами.
— Каждая культура располагает той наукой, которую может себе позволить. Если бы они не разбирали эти плиты, их городок вскоре бы присоединился к ним под грязью. Ты действительно желаешь им подобной участи?
Но М'eарана не ответила, поскольку успела заметить то, что хотел показать ей Донован. По краю плиты бежали те же волнистые буквы, что использовали ’луны на Арфалуне.
— Полагаю, я знаю, — медленно произнесла она, — что наш друг Софвари обнаружит в своих маленьких формах нитей.
Донован кивнул.
— То, что ’луны произошли отсюда…
— ’Луны, верно? — переспросил Дьеспа. — Так зовется одна мусорная свалка. Мадеен-из-’Лунов, как его называет речной народ. Мадеен значит город, а лун — серповидный клинок.
— А еще, — вдруг задумавшись, произнес Донован, — название спутника Терры. Луна.
Дьеспа обернулся и в сердцах плюнул в ведро.
— Терране! — воскликнул он. — Бездушные негодяи, которые обманом ведут людей к погибели!
Компания отчалила спустя два дня на трех дурмах — массивных лодках с плоским днищем, построенных из дубовых досок толщиною с палец и законопаченных смолой из Черных истоков. Каждый дурм имел двенадцать двойных шагов в длину, около трех рук в самом широком месте и для управления нуждался в команде из пяти человек.
М'eарана с Софвари плыли в ведущей лодке, «Мадареена-роо», вместе с Дьямосом Тулом, их новым проводником. Они расположились на поперечных скамьях, врезанных в борта лодки. Донован и Билли Чинс получили «Зеленый лебедь». Двое телохранителей сидели в «Гадлине» со Слоофи. Пространство между скамьями занимал их багаж, припасы и товары для торговли.
Лодочники были крепко сбитыми людьми, они поприветствовали пассажиров, дали им необходимые инструкции и больше в разговоры не вступали.
— Мы везем вас до Свечного Города у Ревущего водопада, — сказал главный загребающий. — По двенадцать фредди за каждую лодку. Шесть вперед и шесть после выгрузки.
Он занял место на корме, а другие достали длинные весла и вставили их в уключины.
— Отчаливаем! — крикнул рулевой. — Толкай!
Кто-то из гребцов оттолкнулся от причала длинным веслом.
— Носовая пара, удерживать лодку!
Двое передних гребцов боролись с течением, дожидаясь остальных дурмов. Уверившись, что все готовы к отплытию, рулевой воскликнул:
— Вся
Он подождал, пока двое баковых гребцов завершили взмах, и крикнул:
— Раз!
Двое кормовых гребцов погрузили весла синхронно с товарищами и навалились на них всем весом.
— Эки думах! — произнес загребающий.
Он ритмично запел:
— Кай, кай-кай, кай.
На что остальные ответили:
— эки думах!
На «Эки» все четверо гребцов навалились на весла.
— Кай, кай-кай, кай.
— Эки думах!
В таком равномерном ритме лодка пошла против течения. М'eарана слышала, как с других лодок доносятся похожие выкрики. Спустя некоторое время она достала кларсах и стала подыгрывать. Один из баковых гребцов бросил на нее удивленный взгляд, и его весло завязло и столкнулось с веслом кормового гребца. Рулевой заорал на речном арго и быстро восстановил ритм, но «Зеленый лебедь» успел обойти их под свист и крики «лу-лу-лу!». Гребец с «Лебедя» показал им задницу.
— Рулевой не очень рад, — заметил Софвари. — Он сердится. Возможно, твоя музыка сможет очаровать его так же, как меня.
Он пересел на переднюю скамью лицом к арфистке.
— Ты так красиво играешь.
— Могу играть и плохо, если хочешь. Мой репертуар обширен, а музыка имеет много целей.
— Но не выше красоты, и ни одна цель не может быть лучше, чем просто игра ради игры.
М'eарана тихо наигрывала голтрэй, чтобы не отвлекать лодочников.
— Думаю, ты перепутал искусство с развлечением.
Софвари собрался что-то сказать, но передумал.
— Я поразмыслю над этим. Ведь я бывал лишь по одну сторону музыки.
Арфистка плавно перешла на «Боевую песнь клана Томпсонов», мелодию, которая передавалась в ее семье с Темной эры, наступившей после Диаспоры. Неистовая, гневная, диссонирующая и исполненная необузданной мести, она заставила Софвари вздрогнуть. М'eарана накрыла рукой струны.
— Это было «мило»? — язвительно спросила она.
— Я не говорил «мило». Я сказал «красиво», а у красоты больше одного определения. Есть красота в золотой коже и огненных волосах девушки, но красота есть даже в трагедии и смерти. Ни там, ни там нет ничего утонченного или нежного.
Арфистка какое-то время молча разглядывала его.
— А теперь ты заставляешь меня задуматься.
— Я почти рад, что твоя мать потерялась, — произнес он. — Иначе я бы не встретил тебя.
М'eарана улыбнулась.
— То, что ты передумал, избавило тебя от наказания. Но не пытайся быть слишком умным. Меня не проведешь мудреными словами.
Софвари склонил голову.
— Я не стану говорить зауми, если ты будешь просто играть.
Лодочники завтракали поочередно, но, когда пришло время обеда, причалили к западному берегу. Плавный изгиб хорошо защищал его от паводков, поэтому ил здесь был не таким глубоким. Сойдя с лодки, правый баковый гребец вложил в руку М'eараны медную монетку.