Река Хронос Том 1. Наследник. Штурм Дюльбера. Возвращение из Трапезунда
Шрифт:
В тот день Коля возил второе письмо к императрице и потому не успел заказать аксельбант и вколоть в погоны четвертые звездочки. Но когда горничная Наташа – четкие каблучки, круглая попка – сказала, впустив его в прихожую: «Наш поручик приехал», Коля позволил себе ее поправить:
– Я лейтенант, Наташа. Это равно штабс-капитану от инфантерии.
– Фи! – сказала Наташа, отстраняя его руку, по-отечески тронувшую ее плечо. – Меня и генералы за эти места трогали.
– Где они, твои генералы! – парировал Коля. – А я здесь и молодой.
– Вы красивый, – деловито согласилась Наташа. – Как же не понимать.
Государыня Мария Федоровна встретила Колю как старого знакомого. И даже было странно подумать,
Мария Федоровна сказала ему о письме Колчака и о комиссии Совета, что приедет искать царский заговор.
– Садитесь, лейтенант, – сказал Николай Николаевич, – мы здесь без чинов. Дайте письмо, Мария Федоровна, я прогляжу его. Какое у них расписание? Ага, ко мне в Чаир шестого! Ничего они не найдут.
– Там нечего находить, – сказала Мария Федоровна, как бы предупреждая Великого князя.
В тот день Колю оставили в Ай-Тодоре к обеду, и он был представлен супруге Александра Михайловича, добродушной и хлопотливой Ксении Александровне, сестре императора, а также внучатой племяннице императрицы Татьяне, склонной к романтическим увлечениям. Коля, разумеется, не знал, что она в некотором роде старая знакомая его бывших друзей – Ахмета и Андрея, потому что была среди гостей в давнишний предвоенный вечер на вилле Сергея Серафимовича Берестова, и Ахмет имел наглость схватить ее за коленку, тогда куда менее округлую. Впрочем, никто, кроме Ахмета, уже не помнил о том инциденте.
– Для визитов нашего юного друга, – сказал за обедом Александр Михайлович, – нужно веское оправдание.
– Вы правы, – сразу согласилась императрица. – Я уже подумала, что вокруг слишком много соглядатаев.
Коля молчал, потому что, к своему стыду, об этом не подумал. Между тем как императрица была права.
– Так что мы предлагаем, – императрица улыбнулась уголками губ, – чтобы господин Берестов увлекся нашей Таней.
Щеки Тани зарделись, Александр Михайлович захохотал, Коля готов был присоединиться к его смеху, но его опередила Таня:
– Меня никто не спросил! Как вы смеете!
– Таня, – успокаивала ее императрица, – никто не требует, чтобы ты в самом деле увлеклась нашим курьером. Он ведь тоже не испытывает к тебе нежных чувств…
– Предпочитая чары Наташи, – добавил Александр Михайлович, и Ксения Александровна тут же сделала ему выговор по-французски.
В конце концов Мария Федоровна восстановила за столом мир, и обед завершился договоренностью о романе Коли и Тани, после чего императрица удалилась к себе читать толстую семейную Библию на датском языке.
«Заговор императрицы» оказался весьма кстати. В ближайшие дни Коле пришлось несколько раз побывать в Ай-Тодоре, и уже без автомобиля, который был слишком очевиден. От Севастополя до Ялты Коля добирался катером, а оттуда брал извозчика.
Таня была с ним холодна, но без враждебности, и Коля предположил, что ее мягкое сердце занято иным мужчиной. И даже высмотрел подозреваемого на эту должность.
Что же касается плана Колчака опередить общественное возмущение и отправить по виллам императорской фамилии специальную комиссию, то эта затея провалилась: слухи о создании комиссии докатились до Петрограда и вызвали там слухи о монархическом заговоре в Крыму, о том, что там готовится мятеж и отделение Крыма от России, будто бы английское правительство уже высылает в Черное море дредноут на помощь заговорщикам, хотя в высшей степени было непонятно, как дредноут прорвется сквозь не покоренные
Немедленно обеспечить Южный берег Крыма от контрреволюционных попыток и контрреволюционной пропаганды.
Колчак выругался. Как последний матрос – так сказала бы покойная мама Коли Беккера. Излишнее внимание к виллам Романовых не входило в его планы. Если там не удовлетворятся его действиями, могут вывезти Романовых в столицу. Это опасно при переменах революционного климата. А адмиралу члены правящей фамилии были нужны в Крыму живыми. Следовало быстро и энергически отреагировать на петроградские подозрения. Желательно было перестараться. И потому родился следующий приказ по Черноморскому флоту:
Срочно. Секретно. Полковнику Верховскому. По приказанию Временного правительства предлагаю вам отправиться в город Ялту с членами Севастопольского Центрального комитета депутатов армии, флота и рабочих и, по соглашению с местным комиссаром, принять мероприятия для обеспечения Южного берега Крыма от контрреволюционных попыток и контрреволюционной пропаганды.
На следующий день с кораблей флота и из частей гарнизона были выделены специальные команды наиболее революционно настроенных солдат и матросов в количестве 1500 человек, которые были разбиты на специальные отряды под общей командой председателя ЦВИКа вольноопределяющегося Сафонова, а над этими отрядами приняли командование более пятидесяти членов ЦВИКа. Координировал усилия полковник Верховский, имевший приказ адмирала как можно дольше занять охотой за ведьмами всех сознательных матросов и руководителей ЦВИКа.
25 апреля экспедиция двинулась в наступление на Ялту с суши и моря. Сухопутные силы на автомобилях и грузовиках, десант был посажен на военные транспортные суда «Дания» и «Король Карл».
В первом часу ночи в двери дворцов в Чаире, Ай-Тодоре, Дюльбере, обезлюдевшей совсем Ливадии, в ворота дач графа Тышкевича, предводителя дворянства Попова и некоторых иных известных на побережье людей, не скрывавших своих монархических симпатий, начали стучать. Стучали одинаково – нарочито громко, часто, будто целью стучавших было не разбудить хозяев, а выломать саму дверь.
Такой стук, призванный не только разбудить, но и смертельно перепугать хозяев, был придуман, как считают некоторые историки, в Варфоломеевскую ночь и широко использовался потом русской полицией.
Обыски всюду начались в час ночи 26 апреля, а завершились от пяти до шести утра. Владельцы вилл и дворцов, а также их немногочисленные слуги провели ночь, сидя на виду у задымивших и забросавших ковры окурками сознательных матросов и солдат.
Владельцы усадеб вели себя по-разному. Некоторые возмущались, некоторые были угодливы, но были и такие, кто не обращал на обыски внимания, словно те были каждодневной неприятной обязанностью. Горничная Наташа и Жан церберами стояли у двери в спальню занемогшей вдовствующей императрицы и не позволяли туда проникнуть ни одному мужчине. Так что поручик Джорджилиани, который командовал обысками во дворце, вынужден был привезти на казенной машине из Ялты родственницу вольноопределяющегося Зороховича, которая была допущена в спальню и вышла оттуда через шесть минут, утверждая, что ничего предосудительного не нашла. Родственнице было под шестьдесят, она робела перед квартальным – так что живая императрица была для нее страшнее архангела Гавриила. Все шесть минут она простояла с внутренней стороны двери, не смея сесть, как ни склоняла ее к тому Мария Федоровна, и не смея взглянуть на государыню.