Река Хронос Том 2. Заповедник для академиков. Купидон. Младенец Фрей
Шрифт:
Лица отвернулись – снова были видны затылок и два профиля. И лишь один фас – Ленина.
Черные очки Ленин положил на стол рядом с собой – они, видно, мешали ему рассматривать пищу.
Андрей спросил Алешу, сидевшего рядом:
– Кого тебе напоминает вон тот товарищ?
– Черт возьми, и на самом деле знакомое лицо. Подскажи, не томи. Такое впечатление, что я его уже встречал.
– А если выйти за пределы разумного?
– Ты имеешь в виду Наполеона? Вечного жида?
– Теплее!
– Постой, постой, как сказал старый еврей, встретив
– Совсем тепло.
– Неужели это товарищ Ленин, который сбрил бороденку? – вдруг спросила Татьяна.
– Спасибо, вы меня выручили.
– Ты с ним знаком? – спросил Алеша.
– Меня он заинтриговал, – ответил Андрей.
– А по-моему, весьма неприятная компания, – заметила Анастасия Николаевна и этим как бы приказала остальным выкинуть Бегишева и его спутников из головы и отдать должное салату из крабов.
Андрей не хотел, да и не мог рассказать Алеше о своих подозрениях. Впрочем, трезвый умом Гаврилин и не поверил бы Берестову.
Андрей знал, что Фрей поглядывает на него, он чувствовал этот взгляд и надеялся, что Иванов сам приблизится к нему – менее всего Андрей хотел бы показаться навязчивым и вызвать подозрения.
После ужина многие разбрелись по каютам, устали за первый день, а Андрей отправился в салон «Балтийский», где столики с креслами обрамляли танцевальную площадку и раковину сцены. В углу расположился бар. Андрей взял в баре за талоны бокал виски с содовой, отыскал, к счастью, свободное кресло и решил послушать, как будет петь женщина с диким именем Дилемма Кофанова. Такое имя могло быть сценическим псевдонимом идиотки, но могло оказаться причудой образованных по-европейски среднеазиатских родителей.
Сначала вышел оркестр – четверо молодых людей затрапезного вида долго настраивали инструменты. Эти звуки тонули в рокоте наполнившей салон толпы, но создавали праздничный тон.
Виски кончилось, и захотелось еще, но Андрей опасался покинуть кресло, понимая, что его тут же займут: сусликами среди кресел возвышались, крутили головой обладатели бокалов, не нашедшие места. Придется ждать, пока появится официант.
– Как я вижу, вы все выпили, – сказала блондинка из группы Бегишева, присаживаясь рядом. Андрей мог поклясться, что за мгновение до того в этом кресле сидел некий незаметный человек, лица которого Андрей не смог бы припомнить.
В приглушенном свете торшеров лицо дамы выглядело мягче и моложе, чем днем, когда Андрей дал ей лет сорок. Нет, конечно, ей меньше.
Выпуклые близорукие глаза светились доверчивостью. Но губы были нахально вишневыми, а подбородок упрямо выдавался вперед.
– Добрый вечер, Андрей Сергеевич, – сказала дама, улыбаясь Андрею как старому знакомому. – Гляжу, у вас стакан пустой. Не наполним ли?
– Спасибо, – сказал Андрей.
Быстро они за него взялись. Интересно, происходит ли это по воле младенца Фрея, или, наоборот, группа бережет Ильича и проверяет подозрительные контакты. Вот это мы сейчас выясним. Ведь менее всего вероятно, что эта дама
Дама столь спокойно и уверенно подняла полную красивую руку, увенчанную зубцами длинных красных ногтей, что официант, находившийся за секунду до того в другом конце салона, уже склонялся над ней.
– Две водки и два сока, – сказала дама, не спрашивая Андрея, чего бы он хотел.
На низенькую, размером с малогабаритную кухню, эстраду вышла Дилемма Кофанова, крашеная блондинка, склонная к излишней полноте, что пока проглядывалось лишь в мягкости бюста и валике плоти, нависшей над широким ремнем, перехватившим талию певицы.
Следом за Дилеммой на эстраду протиснулись три подпевалы, а оркестру – ударнику, саксу, гитаре и скрипке – места совсем уж не осталось.
Официант подошел к столику и поставил перед клиентами по высокому бокалу водки и графин сока с битым льдом. Андрей достал книжечку талонов, которые купил при посадке за родные деньги.
– Не беспокойтесь, – искренне, не желая его обидеть, сказала дама, – для нас здесь бесплатно.
– Простите, – постарался улыбнуться Андрей, хотя улыбаться в присутствии этой дамы вовсе не хотелось. – Я еще не разорился.
Официант стоял согнувшись и терпеливо ожидал конца спора.
– Как хотите, – сказала дама. Так отделываются от капризного ребенка.
Андрей оторвал три талона и дал официанту. Он боялся недоплатить.
Оркестр Дилеммы затрепетал, словно попал в силки. Музыканты захлопали крыльями и закудахтали, затем на высокой ноте возопила о любви Дилемма. Пришлось прервать беседу.
Свет притушили, лучи прожектора принялись елозить по лицам, стало тревожно и празднично. Даму этот гвалт не смутил, она придвинулась к Андрею, ее горячее сквозь шерстяную кофту плечо коснулось плеча Андрея. Дама коснулась губами его уха.
Андрей почувствовал, словно узкий туннель со скользкими стенками протянулся между его ухом и губами дамы, настолько явственно, раздельно и даже возвышенно в его мозг вторгались ее слова.
– Меня зовут Антониной Викторовной, – сказала дама. – Надеюсь, что со временем вы будете называть меня Тоней. Как близкие друзья. Лады?
А я ломал голову – как к ним приблизиться!
Андрей кивнул, соглашаясь с Антониной Викторовной.
– Тогда за знакомство! – сказала дама.
Выпила она с удовольствием. Она влила водку в широко раскрытые тонкие губы, словно в трубу, – плеснула и замерла, прислушиваясь, как водка проникает, лаская и обжигая пищевод.
– Вы сегодня вечером что делаете? – спросила Антонина.
– Здесь сижу.
– Ну, дипломат! Здесь сижу! А потом?
– Потом спать пойду.
– Нет, Андрюша, ты к нам в гости пойдешь. Пора тебе со своими спонсорами знакомиться. Есть проблемы, которые стоит обсудить. Деловые и личные. К твоей же выгоде.
– Вы уходите? – спросил Андрей.
– Здесь шумно и не по-людски. Русский человек в такой атмосфере себя чувствует неуютно.
И Андрей почувствовал себя не совсем русским человеком.