Река Хронос Том 3. Усни, красавица! Таких не убивают. Дом в Лондоне. Покушение
Шрифт:
Лидочка поднялась. В конце концов, она выполнила гражданский долг. Соколовская еле кивнула ей. Лейтенант поднялся, ожидая, пока она покинет комнату.
Лидочка вышла в узкий коридор. Петренко Александр. Какая-то украинская фамилия.
Теперь можно было отправляться на рынок. Лидочка была так рада, что наконец-то отыскала Татьяну Иосифовну, что недоверие новых милицейских знакомых ее не огорчило.
* * *
По дороге с рынка – она обещала коменданту быть к часу, чтобы он занес стекло, – Лидочка
Комендант маялся перед подъездом, правда, чтобы не терять времени даром, давал какие-то ценные указания дворнику, вяло бившему ломом по наросшим под сточными трубами глыбам льда.
Лидочке он обрадовался. Даже не стал упрекать в опоздании – мужчине, даже самому эгоистичному, неловко упрекать в опоздании женщину, которая волочит сумку чуть меньше ее самой размером.
– Я стекло достал, – сообщил он. – Пошли работать.
– Только, пожалуйста, поторопитесь, – попросила Лидочка, – мне надо за город ехать, уже скоро два часа.
– Один миг, одно мгновение, – сказал комендант.
Квартира согрелась, только на кухне было еще холодно, тянуло от незамазанного окна.
Комендант повесил шинель в коридоре, под ней оказался пиджак с такими же орденскими планками.
– Я вам так благодарна, – сказала Лидочка. – Вы меня так выручили, просто не представляете. Вы простите, что я вам даже чаю не предлагаю, я на самом деле тороплюсь. Мне за город надо, а там днем зимой электрички редко ходят.
– К тому же, – подтвердил комендант, – они даже расписание не соблюдают. Доходит до возмутительных случаев. А что за спешка такая?
– Моя знакомая, старая женщина, просила приехать сегодня, – сказала Лидочка. – Я эту женщину давно искала.
– Долг надо получать?
– Можно сказать, и долг. Но не в прямом смысле этого слова.
– Ну, не надо, – сказал комендант, будто утешая Лидочку. – Не хочешь – не рассказывай. Меня эти ваши дела не касаются. А от станции далеко?
– Минут пятнадцать.
Комендант взял у Лидочки столовый нож. Он накладывал на раму и разравнивал им замазку.
– Я вас не задержу, – сообщил он. – Только вы меня развлекайте. В милицию ходила?
– А как вы догадались?
– А мне приходилось с этим Шустовым встречаться, – сказал комендант, – совсем по другому делу. И должен сказать, что он произвел на меня впечатление типичного карьериста. Спешит запрягать. Ну, вас-то он не стал бы мучить – вы жертва случайной бури.
– Я фотографии относила, – сказала Лидочка. – И оказалась свидетелем. Шустов сказал, что допускает, что и в меня стреляли не случайно.
– Я согласен, – ответил комендант. – Вы же стояли в освещенном окне – типичная цель. Вот вас и пугнули, чтобы не заглядывались.
– Вы правы, – сказала Лидочка. – Оказывается, Лариса даже не заметила, какая у них была машина.
– У
– У тех, кто стрелял.
– Я могу найти оправдание ее поведению, – серьезно сказал комендант. Он завершил обводку стекла замазкой и теперь осторожно вел ножом вокруг него, чтобы замазка легла гладко и красиво. – Кромешная тьма, вспышки выстрелов, крики, кровь… удивительно еще, что она не уползла. Я помню, как в первый раз под обстрел попал, на Западном фронте. Это же ужас. А вы меня спрашиваете, какого цвета был немецкий танк. А я вам отвечу: серо-буро-малиновый. Честно отвечу. Потом-то уж, конечно, научился различать. Но большинство в первые дни погибало.
– Я сначала не подумала, что в меня стреляли, – сказала Лидочка.
– Это вы только подумали, что не стреляли.
– Уже рассвело, а фонари еще горели – все было как на сцене. Я даже теперь могу закрыть глаза и все вижу. Эта вишневая «Нива» и их лица, конечно, невнятно – они в машине сидели, – но тот, справа, был усатый.
– Со страху чего только не привидится, – усомнился комендант. – Где вишневый – там и малиновый, где усы, там и борода.
– Вы мне не верите? – В Лидочке взыграла спесь. – У меня хорошая зрительная память. Я даже номер этой «Нивы» запомнила.
– Номер? В такой темноте и на таком расстоянии?
– Машина остановилась как раз вполоборота ко мне, под фонарем, – ну почему мне со второго этажа не увидеть номера?
– И какой же номер? – спросил комендант. Нет, он ей не верит!
– Я боюсь ошибиться… Кажется, первая буква «ю», потом «24–22» и «МО».
– Московский номер, – сказал комендант, словно его успокоила эта информация. – В милиции сказать надо. Хотя наверняка машина ворованная.
– Я скажу, – пообещала Лидочка.
– А может, промолчать? – задумался вслух комендант. – Если они найдут, то без тебя, а если не найдут, то тоже без тебя. Не исключено, что бандиты и стреляли по окну, потому что им не нужны были свидетели.
Лидочка пожала плечами. Это был абстрактный разговор. Тем более что она не была до конца уверена в своей правоте. И уже сомневалась, таким ли был номер машины.
– Я пойду, – сказал комендант Каликин, – не буду вас задерживать, так как вам предстоит поездка в Переделкино. Я вас правильно подслушал?
Конечно же, он присутствовал при разговоре с Татьяной.
– Сейчас соберусь и поеду.
– Ваша знакомая в Доме творчества советских писателей проживает?
– Рядом. Там есть участок дач, которые снимает для своих активистов общество «Мемориал».
– Как же, – сообразил комендант. – Жертвы культа личности. Но учтите, что среди них скрывались порой и настоящие враги и шпионы.
– Я учту.
– Вам с Киевского вокзала ехать.
– Знаю.
Комендант натянул шинель с орденскими планками. Шинель была ему узка – видно, в боевые годы комендант был стройнее. Потом Лидочка сообразила, что ни одна шинель полвека не прослужит. Значит, как износится шинель, комендант Каликин покупает себе новую, точно такую же.