Шрифт:
Джералд Керш
Река сокровищ
Человек, назвавшийся Пилигримом, казался довольно потрепанным. Так и напрашивалось выражение "видавший виды". Трудно было отнестись к нему иначе, чем относится бережливая хозяйка к банке собственноручно изготовленного варенья, поверхность которого оказалась покрыта заплаткой плесени. "Сладко-то сладко, да свежесть сомнительна, - думает хозяйка. Но ведь не выбрасывать же. Отдам-ка нищим". Подобные же мысли навевал Пилигрим.
Как ни странно, в своих заведомо тщетных попытках не скатиться до конца по наклонной плоскости он выглядел трогательно-обаятельным; величавая сдержанность не изменила ему и в ту минуту, когда бармен удержал его от попытки выскользнуть из нью-йоркского бара "Мак-Арон" словами:
– С вас доллар десять, док.
Пилигрим
– Бумажник! В другом костюме!
– Вот как, - процедил бармен и приподнял откидную крышку стойки.
Тут я вмешался:
– Держи доллар десять, Майк. Отпусти человека.
Но Пилигрим раздумал уходить. Он ухватил меня за локоть и заговорил, старомодно растягивая гласные на оксфордский манер:
– Нет, право же, вы чересчур добры! К сожалению, не могу отплатить любезностью за любезность. Вы тоже англичанин, вы поймете. Здесь то и дело попадаешь в отчаянное положение. Видите ли, я буквально на днях лишился двух состояний, и мне вот-вот достанется третье - свалится на меня, вы уж поверьте, не позднее середины следующего месяца. Но только мне непременно нужно добраться до Детройта. Однако позвольте представиться: здесь я предпочитаю имя и фамилию Джон Пилигрим. Можете называть меня просто Джек. Честно говоря, это вымышленная фамилия. Если бы в Англии, в некоем округе графства Мидлсекс, внезапно вспыхнувшая эпидемия унесла из жизни всю мужскую половину некоего семейства, то мне пришлось бы именовать себя совершенно иначе и вдобавок держаться с крайним высокомерием. Пока же я младший сын младшего отпрыска, дали мне жалкие несколько тысяч фунтов и отправили в Канаду - добра наживать.
– Эти несколько тысяч фунтов и были первым состоянием?
– спросил я.
– Да что вы! На судне одному моему попутчику феноменально везло в кости. В Канаду, сэр, я прибыл, имея за душой четыре доллара восемнадцать центов... ну и кое-какой гардероб. Мне довелось хлебнуть лиха, поверьте. Был я кассиром в скобяной лавке - уволили по несправедливому подозрению в растрате; был курьером в консульстве - выгнали, как там формулируют, "в связи с вымогательством взятки за визу", а это сплошная ложь; был коммивояжером у виноторговца - оклеветали, будто я, мол, злоупотребляю дегустацией образцов. Побывал во всяких передрягах, вы уж поверьте. Зато теперь мне предложили доходную должность в Детройте.
– В чем же будет заключаться работа?
– спросил я.
– Надо кое-что уточнить для одной фирмы по производству моторов.
– Что именно уточнить?
– Дело сугубо секретное. Слово - серебро, молчание - золото, так ведь? Зато могу надоумить, как разжиться несколькими миллионами долларов, если у вас найдется свободное время и деньги.
– Надоумьте, буду весьма признателен, - сказал я.
– Обязательно. Ну, не будучи круглым дураком, оставлю при себе кое-какие географические подробности. В Бразилии бывали? Там на одном из притоков Амазонки кроются несметные богатства в виде золотых самородков... О господи, до чего же обидно: люди со средствами, желая умножить свои богатства, требуют выложить им максимум, прежде чем сами расстанутся хотя бы с минимумом! Но все же расскажу без утайки, как от племени, обитающего вдоль той реки, мне достались золотые самородки общим весом десять тысяч унций.
– Как же это вы ухитрились?
– спросил я.
Пилигрим с улыбкой ответил:
– Вам, наверное, не приходилось слышать об орехах токте? Нет?.. Так вот, родина ореха токте - Эквадор, орех очень похож на грецкий, но форма у него овальная. И, как у грецкого, ядро токте полушариями и извилинами напоминает человеческий мозг. На вкус токте горек, обычно эти орехи собирает детвора и играет ими, примерно как у нас играют стеклянными шариками.
Но это в Эквадоре. А поезжайте-ка в Бразилию, на некий приток Амазонки - и я укажу вам местность, где к таким орехам (или ближайшим их сородичам) относятся как нельзя более серьезно. Туземцы того племени называют их не токте, а тикток, в Бразилии этими орехами играют исключительно взрослые, причем игра идет по непомерно высоким ставкам. За одну партию в тикток можно приобрести или потерять состояние, вернее, то, что считается в той глуши состоянием. Тамошние дикари любят повторять: "Тиктоку надо обучаться двадцать лет". Но по порядку.
_Передаю его рассказ дословно_.
Участь младшего отпрыска знатной семьи - злоключение за злоключением. Можно было, конечно, написать старшему брату, попросить, чтоб выслал деньги. Откровенно говоря, так я и поступил. Но он мне вообще ничего не ответил. В конце концов нанялся я коком на грузовое судно, направлявшееся в Южную Америку. Подозреваю, что везло оно оружие. Команда состояла из отбросов Лапландии, Финляндии, Исландии и Сан-Франциско.
При первом же удобном случае я удрал с судна (в карманах у меня не было решительно ничего, кроме документов на имя смазчика Мартинсена, должно быть, прихваченных по чистой случайности) и, как водится, стал разыскивать соотечественников. По счастью - мне потрясающе везет!
– в одном баре, слышу, кто-то заказывает виски с содовой без льда. Рыбак рыбака видит издалека. Он и глазом моргнуть не успел, как я сидел рядышком.
Малый был могучего телосложения и собирался в одну местность - которую, вы уж простите, я не назову - на поиски рубинов. Истосковавшись по цивилизованному обществу, он пригласил меня поехать с ним вместе... сказал, что в долгу не останется... предложил мне долю в барыше. Снаряжение, конечно, он сам подготовил: хинин, ружья, товары для торговли и мены, револьверы, мыло и тому подобное.
Идея заключалась в том, что как раз в ту пору рыночный спрос на рубины нам исключительно благоприятствовал, а в самом худшем случае мы возместили бы расходы за счет змеиной и крокодиловой кожи. Фамилия того человека была Грязли, но, видя перед собой настоящего джентльмена, он умел распознать его и оценить. Жаль, пал жертвой несчастного случая. Исследуя речную тину в поисках рубинов, Грязли для лучшего упора поставил ногу на бревно. Бревно зашевелилось, лязгнуло челюстями и утащило Грязли на дно. Говорят, челюсть взрослой особи аллигатора развивает давление чуть ли не в полтонны. Не стану скрывать, я расстроился. С тех пор не могу без омерзения смотреть на аллигаторов. Для меня они - дурная примета.
Проснувшись поутру, я обнаружил, что носильщики исчезли - все до единого. За труды они сами с собой рассчитались нашими товарами, а мне оставили лишь то, в чем я спал, сиречь пижаму, а кроме того ружье, нагрудный патронташ с тридцатью патронами, документы да немного сухого пива.
Неведомо, что бы со мной сталось, если бы не подоспели людоеды; кстати, оказались мировыми ребятами. Истинные спортсмены, уверяю вас. Едят только женщин, и то таких, которые не годятся в жены по возрасту. Дикари отвели меня к своему вождю. Сперва мне показалось было, что я угодил в скверный переплет, но вождь попотчевал меня жарким (надеюсь, из обезьяны) и не сводил с меня глаз все то время, пока я жевал. Самому безнадежному тупице стало бы ясно, что старикашке приглянулось мое ружье.
Вот я и рассудил: противник превосходит меня численностью - я один, а дикарей больше двухсот. При таком соотношении сил от ружья мне мало проку. Лучше сделать хорошую мину при плохой игре, с достоинством подчиниться неизбежному и подарить ружье, прежде чем его отнимут. Прояви щедрость, Джек!
Итак, пылко восхваляя вкус жаркого, я преподнес вождю ружье и патронташ. Преисполненный радости и благодарности, он спросил, чем может меня отдарить. Предлагал девушек, добавку жаркого, ожерелье из человеческих зубов. Я втолковал ему, что удовольствовался бы несколькими рубинами. Удрученный, он сказал, что у него нет ни одного красного камешка, только зеленые, и вручил мне пригоршню изумрудов на сумму, равную, по самым скромным подсчетам, стоимости тысячи ружей по сто двадцать долларов за штуку.
Я вежливо поблагодарил, не выказывая истинных своих чувств, как меня с детства приучали. Однако вождь принял мой бесстрастный вид за проявление разочарованности. На какую-то секунду он сник, но тут же повеселел:
– Подожди. Есть у меня одна штуковина, которая сделает тебя очень богатым. Она сделала меня вождем. Но теперь я все равно слишком стар для игр. Я тебе ее подарю.
Тут он порылся в том, что только шутя можно назвать одеждой, и извлек что бы вы думали?
– орех. Честное слово, простой орех, но с гладкой скорлупой, да еще с одного конца расширенный, а с другого суженный.