Река Вечности
Шрифт:
Можно пробраться зарослями. Не заметят. Но ведь это долго, он потеряет время. А время сейчас – самое главное. Нужно успеть предупредить царя. Аристомен взлетел на спину лошади, толкнул её пятками в бока.
– А вот хрен тебе, Скотий [51] ! Но, пошла!
Одинокий всадник выскочил из подлеска в ста шагах прямо перед строем Хранителей и Нейти-Иуни, прикрывавших старую дорогу на Мегиддо. Лучники от такой неожиданности опешили. Кто-то даже рассмеялся:
– Смотри, смотри, как улепётывает, будто у него на пятках Апоп сидит!
51
Скотий – "тёмный". Эпитет Аида, владыки царства мёртвых.
Хранители по долгу службы оказались куда бдительнее. Свистнуло несколько стрел. Мимо. Всадник стремительно удалялся. Не достать.
Сотник Хранителей повернулся к Нейти-Иуни.
– Это лазутчик акайвашта, Сокол, убей его!
Стоявший в первом ряду стрелков немолодой воин поднял мощный четырёхлоктевой лук. Заскрипели натужно составные плечи.
– Стреляй! В лошадь бей!
Сокол выцеливал.
– Стреляй, уйдёт!
Загудела тетива, и стрела унеслась прочь. Никто не смог уследить за её стремительным полётом. Несколько сотен пар глаз впились в удаляющегося всадника. Тот не шелохнулся. Лошадь даже не споткнулась.
– Промазал... – выдохнул сотник.
– Нет, – спокойно ответил Сокол, – в окорок, на излёте. Силу уже потеряла.
– Ушёл... – сплюнул сотник, – с-сын шакала...
Аристомен мчался вдоль леса, огибая ревущую битву. Нужно добраться до тылов македонян, и там узнать, где царь. Он, скорее всего, на правом крыле, как всегда, но гнать напрямик – чистое самоубийство, а ему недосуг меряться доблестью со щитоносцами. Он катаскоп, лазутчик, в первую очередь ему нужно доставить добытые сведения. Разведчики должны всегда возвращаться.
Александр, мрачнее Посейдонова гнева, что корабли топит, исподлобья смотрел, как варвары избивали фалангу. Этого противника он недооценил. Горстка египтян (персы в таком числе уже бы разбежались) умудрилась в несколько минут причинить щитоносцам ущерб, какой вся мемнонова родня [52] смогла лишь за два года войны.
Весы судьбы колебались. Царь словно наяву ощущал скрип их качающихся чаш. Как тогда, при Иссе, когда он заметил успех Тимонда, теснившего фалангу.
52
Родня Мемнона – его племянники, Тимонд и Фарнабаз. Первый – сын старшего брата. Второй – сын сестры, вышедшей замуж за сатрапа Артабаза. Оба, так же как их дядя, причинили Александру много беспокойства.
– "Бросил два жребия смерти, несущей страдания людям. Гектора жребий один, другой же – Ахилла Пелида..." – едва заметно шевельнулись губы Александра.
– А у персов-то луки явно похуже этих, – сказал Клит, – хотя похвальба до Олимпа достанет.
Александр бросил на него косой взгляд и снова вернулся к созерцанию битвы.
Память услужливо подсунула горделивые слова Дария Великого, которые он слышал от персидских послов, когда в семилетнем возрасте принимал их вместо отца (Филипп был в отъезде, город какой-то осаждал, а может чей-то талам [53] ):
53
Порог гинекея, женской половины дома, где находилась совместная спальня супругов.
"Как лучник, я хороший лучник, и пеший и верхом".
– Пора, Александр, – нетерпеливо бросил Клит, – чего ждём?
– Ждём, когда Гелланик выбьет колесницы.
– А если не выбьет? Если они вообще не атакуют фалангу? Дураки они, что ли, совсем?
– Может и не дураки. Но фалангу таранить будут. Для чего им ещё эти четырёхконные чудовища?
Царь повернулся к одному из телохранителей:
– Лисимах, скачи в тыл, проверь, как там обозные. Пусть будут готовы к прорыву. Скоро уже.
Гетайр, возрастом лет на пять постарше Александра, кивнул и собирался уже поворотить коня, когда царь добавил:
– И ещё. Освободи из-под стражи Аттала. Нечего ему прохлаждаться, когда его товарищи и соплеменники умирают. Будет прикрывать тыл обоза во время прорыва. Верни ему оружие
– Слушаюсь.
Тем временем Ранефер пошёл в атаку. Александр обратился в подобие бронзовой статуи, что отливал с него Лисипп, единственный скульптор, которому царь дозволял ваять себя. Лицо застыло, даже желваки на скулах перестали играть. Только глаза жили, выхватывая участки поля, где египтяне добивались успеха. Костяшки пальцев, сжимающие поводья, побелели. Букефал нетерпеливо бил копытом.
– Ага! – не выдержал один из "друзей", глядя, как разваливаются колесницы Ранефера, – это Ата [54] их надоумила таких телег без ума понастроить!
Царь не ответил, он был напряжён, как растянутый лук и не отрывал взгляда от битвы.
– Эх... – сжал зубы Клит, глядя, как хевити проносятся сквозь строй щитоносцев, – надо бы...
Он не договорил. Царь повернулся к Арете, своему личному конюху и оруженосцу, в чьи обязанности входил уход за Букефалом и сопровождение царя в бою, где он следовал сразу после Клита.
54
Ата – богиня обмана, помрачения ума, глупости.
– Копьё!
Арета подскочил и протянул Александру копьё с кизиловым древком, длиной в семь локтей.
– Македоняне! – воскликнул царь, – Зевс нам поможет! Вперёд!
Букефал понимал Александра с полуслова. Зачастую не требовалось и толчка пяткой. Вороной "фессалиец" ускоряющейся рысью двинулся через редкий кустарник, непроходимый для колесниц, но легко преодолеваемый конницей. Семь сотен "друзей" и триста пеших агриан, не отставая ни на шаг, словно единое многоногое существо, последовали за царём.
Херихор отступал. От его сотни осталось всего пятнадцать колесниц. Остальные достались врагу. Большая часть потерянных меркобт не имела никаких повреждений, и кони не получили ран, но вести их уже некому. Воины, уцелевшие в великой битве с союзом царей, сложили головы в заурядной схватке с малым отрядом плохо вооружённых разбойников-акайвашта.
Отбиваясь хопешем от наседавших врагов, стремительно теряя силы от многочисленных ран, Херихор клял себя за то, что не выполнил приказ Ранефера, звучавший коротко и ясно: в ближний бой не вступать. Сотник и сам прекрасно понимал, что прямое столкновение грозит большими потерями, ибо противник превосходит числом. Он не питал иллюзий, знал, что даже голые дикари с дубинами способны уничтожить его отряд, если только их будет много и они не разбегутся под стрелами. То, что чужаки не из пугливых, он понял почти сразу, но вот ведь самонадеянность молодости – промедлил совсем немного, поддался порыву, хотел спасти гибнущих товарищей, атаковал в пешем строю и вот результат – уже не дюжина душ, а почти все, кто пошёл с ним в эту атаку, отправились к Берегу Возлюбленных.