Река Времени
Шрифт:
– Степан Васильевич, так неужели у вас никого родных не было, к кому можно было бы уехать? – Спросил Николай.
– Нет у меня никого Коля, детдомовский я, один как перст – вздохнул старик, – Да может оно и к лучшему, оплакивать меня будет некому. А расчет радиации я тебе так скажу, ее ведь, радиацию эту не пощупаешь, не понюхаешь и не увидишь, так что живу, как и прежде. Главное не думать об этом и тогда жить легче.
2
Гроза набрала силу. Ветер усилился, с яростью набрасываясь на деревья, он пытался вырвать их из земли. Деревья, со стоном прогибаясь под напором стихии, всеми своими корнями-руками
Дома было тепло и уютно. Два человека сидели за столом напротив друг друга и неспешно беседовали. Комнату освещала коптилка, дававшая мало света, но при этом создававшая в комнате спокойный, тихий свет в отличие от беснующегося света стихии за окном. К ногам Степана Васильевича подошла невесть откуда взявшаяся кошка и, мурлыча, начала тереться об его ноги, одновременно украдкой поглядывая на стол. Дед докурил козью ножку, кряхтя, встал и, взяв сковородку, подошел к углу, где стояла алюминиевая миска. Он выскреб туда остатки картошки, отнес сковороду на кухню и принес оттуда закопченный эмалированный чайник и две кружки. Поставив все на стол, он начал наливать в кружки что-то вроде чая, по запаху видимо сделанный из мяты и смородины.
– Давай Коля, чайку попьем, он у меня душистый, на целебных травках настоенный, – сказал старик и, взяв кружку, с аппетитом прихлебнул из нее.
Учитель, подняв кружку, отпил чай и спросил:
– Вот вы говорите, можно жить спокойно, даже если знаешь, что радиация вокруг. А как же…– Тут Николай поперхнулся чаем, внезапная мысль как удар электрического тока ударила по нему и он, от вспыхнувшей в нем догадки ощутил дрожь во всем теле.
– То есть вы хотите сказать, что я нахожусь в чернобыльской зоне?! Вы что, так шутите?! – Закричал Николай. Он вскочил из-за стола и заметался по комнате. На него напал нервный озноб от осознания того, куда он попал. Это вселило в него страх, перед которым померкли даже злобные утренние собаки.
– Нет, Коля, я не шучу. Я уже давно перестал шутить, особенно после того, как нас, молодых безусых студентов, только-только начавших работать в институте, собрали и бросили на помощь врачам, которые пытались спасти жизни пожарных. Тех самых пожарных, тушивших этот проклятый четвертый энергоблок.
– Я перестал шутить после того как на моих глазах умирали люди от лучевой болезни, когда увидел, что огромная доза радиации заживо сжигает людей, когда кожа на глазах сползает клочьями а внутренние органы похожи на огромный кусок фарша. Люди кричали от адской боли, а мы неопытные и неумелые бестолково метались между ними, пытаясь хоть как то облегчить их страдания и понимая, что спасти их невозможно. По приказу врачей, мы вводили умирающим пожарным большие дозы морфина, для того, чтобы они не мучались перед смертью.
– Я видел как один из пожарных, умирая, плакал, он понимал, что умирает и, глядя на него я тоже рыдал, я видел, как умирает человек и ничем не мог ему помочь. Он уходил тихо и с улыбкой на обожженном лице, а я сидел возле него и плакал навзрыд от своего бессилия. Вот так-то Коля.
3
Старик замолчал и, оторвав полоску газеты начал вновь скручивать курево. Наступила тишина, прерываемая иногда завываниями ветра. Дождь стучался в окно и просил пустить его в дом. Николай сидел пришибленный, обхватив голову руками, и пытался усвоить то, что поведал дед. Рассказ старика совершенно выбил его из того умиротворенного чувства под влиянием которого он пребывал. Мысли в его голове, спутались в единый запутанный ком, и разум отказывался понять, где он находится. Казалось, что выйди он сейчас из дома и снова попадет в ту затхлую, но спокойную жизнь, как раньше.
«Господи, куда же я попал, как это все произошло, и почему именно со мной? В чем я провинился, за что мне все это?» Его мозг лихорадочно работал, пытаясь придумать выход из сложившегося положения. Николай посмотрел на старика, тот смотрел в окно, попыхивая козьей ножкой.
– Степан Васильевич, что же мне теперь делать?
– А как ты сам решишь, так и будет. Только твои собственные решения покажутся тебе правильными. Потому, что ежели ты ошибешься, то и виноватым будешь только сам, и не на кого будет свалить свой груз ошибок. Понимаешь? – Дед пыхнул табачком и продолжил, – как я понял, за периметром зоны тебя никто не ждет и возвращаться туда, для того, чтобы снова бичевать, не стоит. А вот попробовать начать жизнь заново – это стоит того, чтобы здесь остаться.
– А как же радиация, Степан Васильевич? Вы ведь сами рассказали, как от нее люди моментально умирают! – Вскричал Николай.
– Эк ты хватил! Та доза излучения, под воздействием которой умерли все эти пожарные, была ими получена в самом пекле реактора, а ты, я думаю, туда не пойдешь. Есть места на этой территории, где радиации нет совсем. К примеру, вот эта деревня, она ведь у самого периметра находится, так что, жить здесь можно.
– Да-а, вот это я попал, как кур в ощип.– Воскликнул учитель. – Ну, хорошо, допустим, я останусь здесь, где мне жить, чем питаться?
– А чем все люди питаются? Я вот, к примеру, святым духом живу что ли? Вон он, лес то, рядом, грибов полно, ягод каких хочешь, мяска захочется, силков наставишь да ловушек. В этих лесах в отсутствие людей, живности развелось видимо-невидимо. Так что, с голоду не помрешь. А насчет жилья, в любой дом входи и живи себе. Не печалься Коля, оно может и к лучшему, что ты здесь оказался, может судьба тебе новый шанс дает. Человеком стать, оно ведь как, там ты один, а здесь другим станешь. Несла тебя река времени по течению, никак к берегу донести не могла, а вот видишь и доставила все-таки. – Дед докурил и, взяв кружку, с шумом отхлебнул травяной чай.
Николай, слушая старика, перебирал в голове всякие варианты. Его сердце стремилось вернуться назад в тот мир, пусть там он голодал, пусть его били и гоняли, но там все было знакомо и привычно. Но разум говорил, что дед прав, что такая унылая и пустая жизнь вечно продолжаться не может. Надо было что-то менять, так почему не начать здесь, все сначала, хуже уже не будет, да и куда уж еще хуже. Мысли одолевали, они дрались в его голове друг с другом, пытаясь одна другой доказать свою правоту.
4
За окном гроза начала затихать, молнии уже не вспыхивали с такой частотой и рокот грома постепенно удалялся. Дождь успокоился, и больше не пытался своими потоками пробить крышу дома. Теперь он шел неспешно и солидно. Словно в начале грозы, это был буйный, неусидчивый подросток, пытающийся всем показать свою юношескую энергию и напор, а теперь это был солидный, состоявшийся мужчина, не привыкший растрачивать понапрасну свою силу. Вся природа была умытой и свежей, деревья и дома стояли чистые и сияющие, словно улыбаясь от полученного душа.