Рэкет по-московски
Шрифт:
— Вы… знаете? — он с испугом поглядел на Соломатина.
— Хочу услышать от вас, — уклонился от объяснений Глеб. «Горячо, горячо!» — тоненько запело у него внутри.
— Перестаньте! — рассердился Усов. — Неужели вы всерьез считаете, что Коля покончил с собой, узнав, что я и Нина когда-то были близки? Но это же не причина! Он сам мне говорил!
«Ну вот, раскрылись альковные тайны», — усмехнулся Глеб.
— Когда говорил? — решил уточнить он.
— Когда? — переспросил Усов. — Приезжал вечером, незадолго до того… Как же он сказал? Ага, «если со всем этим разбираться, жизни не хватит». Но я вас прошу, дело прошлое, у меня тоже семья, дети… — он вытащил пухлый бумажник и достал из него фотографии. — Вот, моя половина. Извините, не знаю вашего имени-отчества?
— Глеб Николаевич, — представился Соломатин. Ему стало скучно: «друзья семьи», похотливая жена, заработавшийся муж, накинувший себе петлю на шею. Зачем? Получит ли он ответ на собственные вопросы здесь, в этой квартире с богатыми картинами?
Глеб поглядел на фото худой некрасивой женщины и «наследников», еще раз отметив, что нередко мужчины изменяют с женами приятелей.
Заметив знакомое лицо на одной из фотографий, он мягко потянул ее за уголок из рук Усова.
— Это Коля… — услужливо пояснил Борис Иванович.
Почти не слушая, Соломатин смотрел на фотографию. Нет, память не обманула, это тот мужчина, с которым он однажды ехал в машине по дороге в больницу. Вот как им привелось встретиться! Вернее, им никогда больше в этой жизни не встретиться, просто неожиданно скрестились дороги Глеба и хозяина черной «волги» — дорога, еще ведущая вперед, с уже оборвавшейся или, может быть, оборванной? Как тесен мир! Разве мог тогда Глеб подумать, что месяц-другой спустя будет докапываться до истинной причины смерти человека, с которым повздорил, наговорив резкостей.
— Оказывается, мы однажды встречались, — возвращая Усову фото, не стал скрывать Глеб.
— Да? — Борис Иванович удивленно поднял брови. — По службе или как? Простите, конечно, может, это тайна?
— Никаких тайн, — горько усмехнулся Соломатин. — Однажды он подвез меня на персональной машине.
— У вас феноменальная память, — польстил Глебу Усов. — Хотя, что я, вы же профессионал! М-да, милейший человек был наш Коля.
— Я этого не заметил, — сухо ответил Соломатин.
— А-а, — отмахнулся Усов. — С кем не бывает? Коля тоже временами был не сахарный… Ну вот, опять был. Грустно это. Когда друзья уходят из жизни, особенно остро чувствуешь ее быстротечность! Тем более когда так трагически. Вы не поверите, Нина мне первому позвонила, растерялась, знаете ли… У меня к вам огромная просьба. Не терзайте ее допросами. Не то состояние у нее, сейчас будет фыркать, как ежик, иголки выпускать. Переждите немного. Если вам что-то нужно узнать по прежней Колиной работе, милости прошу, вот моя визиточка, всегда буду рад. Хотя, какая уж тут радость…
— Радости мало, — вынужден был согласиться Глеб.
«Пора собираться, — решил он, — поговорили, большего все равно не дождешься. Оставим пока неутешную мадам Филатову в покое, переждем маленько. Но время, время! Прав Слава Глотов, уже и эксгумацию поздно делать. Вопрос еще в том, нужно ли ее делать вообще?! Если так пойдет и дальше, мой милый Собачкин устроит мне хорошенькое аутодафе. И будете вы, дорогой подполковник, выступать в роли мальчика для битья. Все припомнят: и картинки на выставке, и несогласие с политикой руководства отдела, и то, как пытаешься гонять бездельников, которые есть в милиции, как и везде».
Усов вежливо проводил Соломатина, доверительно взяв под руку, снова предложил не беспокоить Нину Николаевну, просил звонить по любому вопросу, вздохнул, отпирая замки и вышел на площадку лестницы, словно желая удостовериться, что Глеб не будет стоять под дверями квартиры, а спустится на лифте вниз и уйдет, освободив и его, и Филатову от своего присутствия.
— Всего доброго, Глеб Николаевич, — раскланялся Усов.
— И вам, Борис Иванович, — ответил Глеб.
Сегодня он был собой недоволен.
X
Вечером, когда Борис Иванович уже погулял с собачкой и сидел в кабинете за пасьянсом, телефон на его письменном столе тихонько заурчал.
— Борис Иванович?
— Я, — вздохнул в ответ Усов.
— Отчего так печально? Жизнь прекрасна и удивительна, — заверил знакомый баритон. — Или что-нибудь не так?
— У нас всегда что-нибудь да не так, — язвительно откликнулся Усов. — Вы когда-нибудь видели, чтобы все было так?
— Редко, но бывает, — хохотнули в трубке. — Какие новости?
— Сыщик приходил к Нинке, — уныло сообщил Борис Иванович. — Любопытный… и — не из местного отделения.
— Зачем?
— И мне хотелось бы знать. Она, правда, увильнула от разговора, но эти бульдоги могут не успокоиться.
— Фамилию знаете? Надо принять меры.
— Примем, — пообещал Усов. — Мальчик где?
— Найдется! Работайте спокойно.
— Ага, все спокойно вокруг… — хмыкнул Борис Иванович. — Что вы меня, как беременную девочку, уговариваете?!
— Выпейте на ночь валокордин, — посоветовал баритон. — В вашем возрасте вредно волноваться по пустякам.
— Хорошенькое дело, — обозлился Усов, — теперь это называется пустяком? Не знал…
— Сделанного не воротишь, — философски заметил обладатель бархатного баритона, — а на нервах только напортачишь. Перестаньте трястись, все будет нормально.
— Ах, сколько раз мне это уже обещали!
— Но ведь выполняли? Выполняли! Люди стараются.