Рэкетир

Гришэм Джон

Слушая его, я киваю, изображая рассеянность. Чувствую, Гвен на заднем сиденье вся напряглась.

— А с ним чего? — выдавливаю я вопрос. Не помню, чтобы у меня когда-нибудь так пересыхал рот.

— Думаю, Мэл просидит еще года два. Точно уже не помню. Даже не знаю, в чем сходство: то ли в голосе, то ли в повадках. Трудно сказать. Напоминаете мне Мэла, и все тут.

— Мир велик, Натан, — говорю я нарочитым басом, изображая безразличие. — И потом, для белых все мы на одно лицо.

Он смеется, Гвен тоже издает неуклюжий смешок.

Поправляясь в Форт-Карсоне, я работал с экспертом, часами снимавшим меня на видео и составившим список моих привычек и

манер, подлежавших изменению. Я без устали тренировался, но, перебравшись во Флориду, забросил тренировки. Естественные движения и замашки трудно поломать. Сейчас меня охватил ступор, я никак не соображу, что сказать. На помощь приходит Гвен:

— Вы говорили о племянниках, Натан. Давно это в вашей семье? Похоже, многие семьи занимаются метамфетамином из поколения в поколение.

Натан хмуро обдумывает вопрос.

— Все безнадежно. Кроме угольной шахты, работы нет, а молодежь теперь не хочет лезть под землю. И потом, они начинают «торчать» уже с пятнадцати лет, а в шестнадцать становятся наркоманами. Девчонки в шестнадцать беременеют. Дети рожают никому не нужных детей. Начнут ширяться — и их уже не остановишь. Здесь нет никакого будущего, во всяком случае, для таких, как я.

Я слышу его голос, но не прислушиваюсь к словам. Голова у меня идет кругом: я судорожно пытаюсь угадать, что известно Натану. Как велики его подозрения? Чем я их разбудил? Я еще не разоблачен — в этом я уверен, и все же что у него на уме?

В Блуфилде, Западная Виргиния, одиннадцать тысяч жителей. Городок расположен на юге штата, у самой его границы. Мы объезжаем его по шоссе номер 52 и вскоре оказываемся на извилистой дороге, то мчимся вниз, то карабкаемся вверх. Натан — знаток этих мест, хотя не бывал здесь много лет. Свернув на местную дорогу, мы начинаем спускаться в долину. Асфальту конец, мы виляем по грунтовке, объезжая колдобины, и тормозим у ручья. Ветки старых иволистных дубов загораживают солнце, вокруг трава по колено.

— Приехали. — Он выключает зажигание.

Мы выходим. Я делаю сигнал Слейду и Коди выгружать оборудование. Мы обойдемся без искусственного освещения, камеру я хочу маленькую, ручную. Они затевают свою обычную возню.

Натан стоит на берегу и с улыбкой наблюдает за шустрым потоком.

— Вы часто здесь бывали? — спрашиваю я его.

— Не очень. У нас было много пунктов вокруг Блуфилда, но главный — этот. Джин мотался сюда на протяжении десяти лет, а я нет. Я участвовал во всем этом бизнесе не так активно, как он хотел. Чуял, что добром не кончится. Пытался найти себе другое применение. Хотел вырваться. А Джин, наоборот, старался меня втянуть.

— Где вы ставили машины?

Он показывает место. Я решаю убрать из кадра его пикап и фургон Слейда. Полагаясь на свой солидный режиссерский опыт, я задумал снять действие: Натан направится к месту трагедии, камера последует за ним. Мы несколько минут репетируем, потом приступаем к съемке. Натан рассказывает.

— Громче, Натан! — прошу я. — Вас не слышно.

Шагая к ручью, Натан объясняет:

— Мы приехали сюда часа в два ночи, я и Джин. Пикап был его, за рулем я. Остановились вот здесь, видим — другая машина, заехала вон в ту рощу, все, как условились. — Он показывает на ходу. — Все выглядело нормально. Мы приблизились к той машине, наш человек, назовем его Джо, вылезает и окликает нас. Мы тоже здороваемся и обходим свой пикап сзади. В кузове, в запертом ящике для инструментов, десять фунтов мета — хороший товар, Джин сам варил. Под листом фанеры ведерко, в нем еще столько же. Вместе двадцать фунтов,

оптовая цена — двести штук. Вынимаем, перекладываем в багажник к Джо, он захлопывает крышку — и тут началось! Нас обступили дюжина агентов УБН. Не знаю, откуда они повылезали, но двигались они как на шарнирах, не уследишь. Джо исчез, как не было его. Они поволокли Джина, тот поносил Джо, грозил. Я так перепугался, что дышать не мог от страха. Нас взяли с поличным, и я знал, что это верная тюрьма. На меня надели наручники, отняли бумажник, обшарили карманы и повели по тропинке — вот здесь. Уходя, я оглянулся. Джин лежал на земле с заломленными за спину руками. Он бесился, сыпал ругательствами. Через несколько секунд я услышал выстрелы и крик Джина.

— Стоп! — восклицаю я и некоторое время хожу кругами. — Повторяем!

И мы начинаем все сначала. Только после третьей попытки я удовлетворяюсь. У меня новая идея. Я прошу Натана встать там, где в последний раз лежал Джин. Мы ставим раскладное кресло и сажаем в него Натана. При работающей камере я задаю вопрос:

— Натан, какой была ваша реакция, когда вы услышали выстрелы?

— Сначала я не поверил. Они швырнули Джина на землю, над ним стояли не меньше четырех агентов УБН. Они заломили ему руки за спину, но еще не надели наручников. Он был безоружен. В пикапе имелись карабин и два девятимиллиметровых пистолета, но мы их не доставали. Что бы они потом ни болтали, Джин был безоружен.

— Вы услышали выстрелы — и что?

— Я остановился и крикнул что-то вроде: «Что такое? Что происходит?» «Джин!» — кричу. Но агенты толкнули меня в спину и повели дальше. Я уже не мог оглядываться — слишком далеко. «Хочу увидеть своего брата!» — говорю. Но они только смеются и толкают меня в темноту. Довели до фургона, запихали внутрь, отвезли в каталажку в Блуфилде. А я все спрашивал про брата: «Что случилось с Джином? Где он? Что вы сделали с Джином?»

— Прервемся на минутку, — говорю я Слейду и поворачиваюсь к Натану: — Здесь можно не скрывать чувств. Представьте себе зрителей. Какой реакции вы бы хотели на этот ужасный рассказ? Возмущения? Горечи? Грусти? От вас зависит, что они почувствуют. Попробуем еще раз, но теперь дайте себе волю. Сможете?

— Попытаюсь.

— Давай, Слейд! Расскажите, Натан, как вы узнали, что ваш брат мертв?

— Это было утром, в тюрьме. Пришел помощник шерифа с бумагами. Я спрашиваю про Джина, а он и говорит: «Твой брат мертв. Застрелен при попытке сбежать от УБН». Так и сказал. Ни сочувствия, ни удивления, вообще ничего. — Натан судорожно глотает. У него уже дрожат губы, глаза на мокром месте. Я показываю ему из-за камеры большой палец. Он продолжает: — Я не знал, что сказать. Это был шок. Никакой попытки бегства Джин не предпринимал, они просто его пристрелили. — Он смахивает тыльной стороной ладони слезу и бормочет: — Простите… — Ему по-настоящему тяжко, это не игра, а искренние переживания.

— Стоп! — приказываю я. — Перерыв.

Подбегает Гвен со щеткой для волос и платками.

— Чудесно, просто чудесно! — восторгается она. Натан встает и бредет к ручью, занятый своими мыслями. Я велю Слейду опять включить камеру.

Мы проводим на натуре три часа, снимая и переснимая сцены, которые я придумываю на ходу. К часу дня мы уже выбились из сил и страшно голодны. В Блуфилде мы находим заведение быстрого питания и пожираем бургеры с жареной картошкой. На обратном пути в Редфорд мы помалкиваем. Наконец я догадываюсь попросить Гвен позвонить Тэду Карслоффу, моему партнеру в Майами. Эту фамилию назвала секретарь в КРС, когда Натан звонил два дня назад в мой «офис».