Реконструкция. Возрождение
Шрифт:
Джибс Стивенсон своей внешностью действительно полностью подходил под прозвище «человек-гора». Рослый, темноволосый, плечистый, всё в телосложении выдавало спортсмена, который, о чём-то переговариваясь с соседями, огромными ручищами накладывал себе сразу две порции мяса.
– Наш местный герой и по совместительству заводила. Если под задницей взорвалась шутиха или на тебя свалится ушат воды – это его рук дело, будь уверен. Но лучше пострадать от его розыгрышей, чем от кулаков. Так что держи язык за зубами. Девчонки на каникулах, из тех, кто не разъезжается, от него без ума [20] , – взявший на себя роль покровителя над новичком, Альберт продолжал терпеливо вводить Свена в курс дела. – Умом в черепушке не пахнет, хотя неплохо учится,
20
Примечательно, что до двадцатых годов в университете обучались лишь юноши. Даже после принятия в стены вуза девушек они до семидесятых годов учились отдельно.
21
Кембридж.
– О чём ты? – не сообразил Свен, накладывая себе с общего блюда горячий черничный пирог.
– Гребля, – поправляя лежащую рядом с ним шляпу, пояснил Альберт. – Жлоб жлобом, но ты бы видел его на соревнованиях [22] . Каждый раз выкладывается так, что его уже два раза откачивали. Обратил внимание на стенд со всеми этими кубками в холле?
– Угу, – кивнул Свен, не переставая жевать.
– Это всё Джибс, – покачал головой Альберт, и в его голосе послышались нотки уважения. – Ему только за это всё и спускают, а то давным-давно бы вышибли. Даже простили случай, когда он запулил бомбочку-вонючку в окно особняка Мастера колледжа, представляешь? Такой скандалище. Докинул ведь, силища, что ни говори. Поговаривают даже, что он на фронте был. Но никому не рассказывает.
22
Имеется в виду популярная в Великобритании лодочная регата The Boat Race между командами Оксфорда и Кембриджа, которая проходит с 1856 года каждую последнюю субботу марта или первое воскресенье апреля.
Оторвавшись от еды, Свен внимательно посмотрел на Джибса, который, налегая на жаркое, не преминул беззлобно угостить подзатыльником что-то ляпнувшего соседа, у которого от шлепка очки свалились в тарелку с супом. Соседний стол взорвался от хохота.
– Ясное дело, отмазался, – Альберт, не отставая от приятеля, тоже принялся за пирог. – Вот устроился, а, скажи, Свен?
– Каждому своё, – пожал плечами юноша. – Зато он местная знаменитость.
– Этого не отнять. В этом мире нет справедливости, – фыркнул Альберт. – Ладно, поторапливайся, ещё в библиотеку за учебниками топать. Кому грести, а кому и просвещаться надо.
Для Свена потянулись долгие учебные дни, наполненные новыми знакомствами и открытиями. Альберт всячески помогал ему быстрее освоиться в новой обстановке, и они довольно быстро сошлись, коротая вечера за шахматами.
Ужасы войны понемногу отступали, но боль от утраты семьи продолжала острым кинжалом терзать его сердце. Свен мучился и готов был кричать от собственного бессилия, от невозможности всё повернуть вспять. Пустить жизнь в новое русло.
Будь его воля, он бы вообще сделал так, чтобы этой проклятой войны, сделавшей стольких, как он, сиротами, вообще никогда бы не случилось. Чтобы в мире никогда больше не было боли, страха, страданий. Бесконечного количества никому не нужных смертей. Чтобы люди во всех уголках планеты были живы и счастливы. Но как? Сказка. Утопия. Несбыточная мечта отчаявшегося человека, всеми силами пытавшегося ухватиться хоть за какой-нибудь призрачный шанс изменить ход времени. Свену оставалось только вздыхать. Одинокий юноша загнанным зверем метался и не мог обнаружить ответа.
Так закончилась осень, и на смену роскошному красно-жёлтому убранству Оксфорда пришёл пронзительно-слепящий белый цвет, за одну ночь поглотив все остальные краски. Словно на неудавшейся акварели, которую безжалостно залили растворителем. Зима хрустальным саваном из снежинок мягко укутала колледж и прилегающие
– Да, дружище, – заключил Альберт, наблюдая снег из окна их комнаты. – А ведь, казалось, только вчера познакомились. С этой учёбой время летит так быстро, что у меня иногда создаётся ощущение, что все мы покинем эти благословенные стены сгорбленным седым старичьем.
Свен повернулся к фотографии всклокоченного Эйнштейна и понимающе усмехнулся.
Теперь, помимо мантии, ему ещё приходилось обматываться в один из толстых вязаных шарфов, которые к Рождеству им прислала мама Альберта. Свен очень любил, устроившись в кресле, слушать, как новый друг зачитывает ему длинные письма из дома. Самому-то ему некому было писать. На вопросы Альберта он лишь небрежно отмахивался, мол, родители вечно так загружены, а он переживёт.
А время неумолимо шло, по-прежнему не замедляя своего бега. Во дворе колледжа поставили нарядную ёлку с россыпью лент и всевозможных игрушек. Дух надвигающегося праздника на время растопил сердце юноши, и он присоединился к приготовлениям.
Студенты играли в снежки, катались на коньках, Джибс по обыкновению веселил всех тумаками и развлекался тем, что лепил всевозможных уродливых снеговиков и прикреплял им морковки с орехами не совсем в нужное место, чем доводил до бешенства гонявшегося за ним завхоза мистера Флетчли под дружный хохот студентов.
Однажды холодным зимним утром, перед лекцией по теории философии квантовой механики, наведавшись за новыми учебниками, Свен заглянул в специальную секцию художественной литературы, куда периодически подвозили новые популярные издания. Ему хотелось параллельно с учебой для разнообразия почитать что-нибудь ещё. Хотелось отвлечься от невесёлых мыслей на овеваемой соленым ветром палубе пиратского галеона или в седле мушкетёрского скакуна.
Тогда-то он впервые и увидел на полке одного из многочисленных стеллажей роман «Машина времени», написанный Гербертом Уэллсом. Привлечённый книгой, юноша задержался в библиотеке дольше обычного и чуть было не опоздал на чтения. Что заставило его обратить внимание именно на неё? Название? Необычное сочетание терминов?
– С точки зрения науки, весьма сомнительная история, – нацепив на нос очки, по обыкновению неторопливо пожевав губами, проскрипел дымящий буковой трубкой профессор Бигбси, прикреплённый к Свену в качестве тьютора по философии, когда тот привычно зашёл к нему посоветоваться с книгой. – Она появилась после того, как некий студент по фамилии Хэмилтон-Гордон в подвальном помещении Горной школы в Южном Кенсингтоне, где проходили заседания «Дискуссионного общества», сделал доклад о возможностях неэвклидовой геометрии по мотивам книги Хинтона «Что такое четвёртое измерение». Слыхали о таком?
– Нет, сэр, – виновато ответил Свен.
– Она, в известном смысле, предвосхитила Эйнштейна с его теорией относительности. Любопытно устроена жизнь, м?
– Да, профессор, – не зная, что ответить на это, пожал плечами студент. – А что с книгой?
– Как приключенческий роман, – вынося вердикт, Бигсби постучал чубуком трубки по обложке книги, – безусловно, это увлекательное чтение, молодой человек. Уэллс – превосходный рассказчик. Только не забывайте про эссе, которое вы задолжали мне в том семестре.
– Конечно, сэр.
– Кстати, на следующей неделе лекцию по лингвистике будет читать профессор Джон Толкин, – как бы между делом вспомнил профессор, подойдя к окну и смотря во двор, где группами гуляли студенты. – Знакомы с его «Хоббитом»?
– Нет, сэр, – Свен почувствовал, как у него запылали уши. Сейчас он казался самому себе необразованным неотесанным чурбаном, а ему так не хотелось расстраивать этого добродушного старика.
– Друг мой, это великолепная книга! Вот её я вам настоятельно рекомендую, если вы так любите невероятные приключения и удивительные путешествия по вымышленным мирам. Она есть в библиотеке, найдите, а заодно советую ознакомиться с его лекцией «Тайный порок», прочитанной им в этих стенах в тысяча девятьсот тридцать первом году. Заодно подготовитесь, он любит задавать каверзные вопросы. Хоть и не ваш поток, но я договорюсь, чтобы вас пропустили послушать. В конце лекции профессор Толкин предлагает вниманию своих слушателей стихи, написанные на «воображаемых языках», тоже весьма любопытно.