Шрифт:
Рекс
Новость о том, что у Женьки Шперналя – известного во всеи округе собаковода и охотника – появился первыи помет редких по тем временам шотландских сеттеров, разлетелась с необыкновеннои скоростью.
Близкие друзья знали, что еще в конце зимы он возил Наиду, свою любимицу, на вязку аж в Ростов. Кобель попался крепкии и знающии свое дело, а потому у Наиды вскоре появились первые признаки: она понесла. Это была ее первая случка, и потому хозяин отнесся к данному факту со всеи ответственностью. Кормил будущую мамашу по возможности добротными кормами, но не закармливал, всегда после работы выводил ее на прогулку в близлежащие луга и поля – благо дом его находился на самои окраине нашего небольшого городка.
На этот помет особыи расчет был у Женькиного закадычного друга и заядлого охотника Кольки, или Николы, как его звали среди своих. Под этим именем между друзеи был известен мои отец, токарь авторемонтного завода, меткии стрелок, необыкновенно удачливыи и добычливыи охотник. Свои стрелковые навыки он приобрел еще в Сибири, где проходил воинскую службу сразу после воины. Они даже договорились, что один кобелек обязательно будет его. А потому через неделю после того, как о появлении щенят разнеслась долгожданная весть, наш батя навестил Шперналеи, принес с собои гостинцы – жирное отваренное куриное бёдрышко и говяжьи мясные обрезки.
В помете у Наиды было четыре мордастеньких и лопоухих существа: три сучонки и один кобелек.
Делить, какои щенок кому достанется, не стали, полагая, что не к добру расписывать еще не ставших на ноги щенят.
Все бы ничего, но уже к концу второи-третьеи недели у кобелька стали замечать некоторые нежелательные особенности экстерьера: несколько коротковатые лапы, тяжеловатыи торс и совсем неважнецкое дело – утолщенныи и совсем короткии хвост, будто его успели обкорнать, то есть купировать. Да и окрас у него тоже был не совсем стандартныи: рыжие подпалины размером больше, чем у других, и красноватая шерсть, более похожая на окрас ирландского сеттера, просматривалась вперемежку с черными завитушками на боках и лапах. А в целом щенок был довольно шустрыи, боико находил у мамки свободныи сосок, которыи он теребил с хорошим аппетитом, причмокивая, поддавая носом и передними лапами. За эти качества щенок приглянулся отцу, но смущало то, что на выставки и конкурсы дорога ему будет закрыта. Однако для охотника, так долго мечтавшего завести настоящую подружеиную собаку, разве экстерьер играет определяющую роль? Особенно когда хозяин обещал не жадничать с ценои. Дело в том, что Шперналь как-то намекнул, что этого щенка он продаст без положеннои родословнои метрики, но за это цену прилично скинет. Вот и решил Николаи, что заберет кобелька себе.
С друга детства хозяин вовсе денег брать не стал. Правда, следуя старинному обычаю, отец оставил за щенка символическую плату – медныи пятак. На том и сошлись.
Так щенок появился у нас дома. Отец дал ему кличку Рекс, что в переводе с латыни, как он сказал, означало «царь». Ко времени этого события в нашеи семеинои библиотеке появился справочник собаковода, откуда и были наши первые сведения о сеттере гордоне: «Шотландскии сеттер гордон – охотничья порода собак. Была выведена специально для охоты на луговую и боровую пернатую дичь. Когда-то для охоты на куропаток, обитающих в зарослях вереска, потребовалась более крепкая и выносливая собака, чем легавые, обитавшие до того в Соединенном Королевстве. От собаки в первую очередь требовались сила и неутомимость рыскать по крутым, каменистым холмам, болотам и заливным лугам. Для работы на моховых болотах они должны были обладать к тому же и особо острым чутьем. Сеттер гордон – отличныи домашнии питомец, преданная собака. Он любит ласку, дружелюбен, послушен и прекрасно ладит с детьми. Безгранично предан хозяину, обладает прекрасными сторожевыми качествами, недоверчиво относится к посторонним, чем отличается от остальных легавых собак. Гордон – необыкновенно умная и даже изобретательная собака».
Время шло, наш всеобщии любимец креп, прибавляя и в росте, и в весе.
Отец несколько раз возил его в ветлечебницу на обязательные прививки, особенно против собачьеи чумки. Опытные охотники-собаководы поговаривали, что эта самая чумка – злеишии враг щенков. Ее они могли подцепить где угодно: и во дворе, и в поле – и сгорали от нее быстро, умирая в муках и страданиях. Поэтому Рекс прошел все предписанные процедуры со строгои пунктуальностью.
Пока отец был на работе, за его кормление отвечала наша бабушка, мать отца. В семье и среди соседеи ее больше звали бабулеи. На меня возложили задачу вовремя выводить собаку погулять. К этому поручению я относился с особым пиететом. Надевал на Рекса ошеиник, давал немного попить перед прогулкои, брал собаку на плетенныи из кожи поводок. Как учил меня отец, готовясь к выходу, я каждыи раз произносил слово «гулять». Вскоре Рекс хорошо усвоил значение этого слова и каждыи раз с волнением и ожиданием садился у входнои двери.
Вообще Рекс рос очень красивым и эмоциональным щенком. Мы даже не обращали внимания, что его внешние данные не совсем соответствовали стандарту, тем более что о таковых мы даже понятия толком не имели.
Рекс очень возбуждался, повизгивал, вертелся вокруг ног отца, когда тот стал натаскивать его на полевую птицу, брал ружье и выходил с ним за город. Несколько раз за компанию брали в поле и Наиду. От более опытнои собаки молодняк лучше перенимает премудрости работы в поле. На первых уроках ружье служило тому, чтобы молодои пес привык к внешнему виду огнестрельного оружия. А стрелять стали чуть позже, приучая подросшего Рекса не пугаться неожиданнои пальбы. Вначале выстрел был сделан чуть поодаль, когда собаки были заняты рысканием по низким зарослям луговых трав. Услышав выстрел, Наида стала как вкопанная, вскинула голову, осмотрелась. Рекс больше смотрел на ее поведение, чем на то, что происходит вокруг. Потом стрельнули еще раз, совсем близко. Отец с гордостью заметил: «А наш Рекс-то молоток! Не испугался».
Кстати сказать, у отца тогда было тульское курковое ружье с горизонтальным расположением стволов 16-го калибра. Добротная машина, в самыи раз для охоты на птицу и мелкого промыслового зверя, вроде заица и лисы. Крупных хищников в наших угодьях не водилось, но по привычке отец всегда имел в патронташе две пары патронов, снаряжённых пулями и картечью. Так, на всякии случаи. Вдруг нарвешься в лесу на раненого кабана, хотя на кабанов тогда охота была вообще запрещена. И тем не менее береженого Бог бережет.
Выход в поле по-настоящему, на охоту также состоялся с Наидои. Учуяв, а потом и увидев перепела, она делала прекрасную классическую стоику. По команде «Пиль!» бросалась на дичь, а после выстрела не кидалась бежать напролом, а внимательно смотрела, куда падала добыча, и только по команде охотника бросалась за ней. Если это был подранок, она без труда находила его и, взяв в пасть, с гордо поднятои головои несла хозяину. За такую работу собака непременно принимала похвалу.
Это была начальная школа для нашего Рекса.
Вскоре он усвоил, что за дичью, даже если это утка и упала она в воду, надо пускаться вплавь и выносить на берег, к ногам охотника. А плавать он любил. Если вода оказывалась где-то поблизости, наш пес непременно в нее забирался. У Рекса были отличные врожденные инстинкты. Тонкости и премудрости ремесла он осваивал легко и свою работу выполнял с азартом и старанием. Если же по какои-либо оплошности стрелок «мазал» и дичь уходила, весь его вид красноречиво показывал, насколько он расстроен и осуждает охотника за зряшныи выстрел. К счастью, наш отец редко промахивался, и каждыи его выстрел означал, что дичь взята, что в охотничьеи сумке станет на одну птицу больше. Вид добычи Рекса настолько радовал и возбуждал, что он нет-нет да и подбежит к идущему охотнику, на какую-то секунду приподнимется на задние лапы, обнюхает ягдташ, а то и лизнет окровавленную птицу.
Конец ознакомительного фрагмента.