Рекс
Шрифт:
Вот тут, за этим съездом, в лощине среди кактусов с ними и покончили. Юргенсон от «Чайного салона» слышал эту канонаду и очень удивлялся, кто там мог стрелять. Оказалось, что это полицейские, и в тот день они пленных не брали. Такие дела.
Видя знакомые места и вспоминая былое, Юргенсон забыл про усталость и теперь с интересом смотрел на каждый освещенный пятачок, пытаясь опознать его и вспомнить что-то с ним связанное.
Сто сорок второй километр. Указатель уже другой, да и мельницы нет, на ее месте пустырь.
Юргенсон невольно улыбнулся, вспоминая.
Он тогда враждовал с Большим Питом, жестоким парнем с Южного Ривера. Большой Пит считал себя на побережье самым крутым и стрелял в каждого, кто говорил, что это не так. Своих людей у Пита было немного, и он часто нанимал мигрирующие по побережью банды, готовые за небольшие деньги подстрелить кого-нибудь и убраться восвояси.
Такими перекати-поле были тогда и Джастин с его десятью головорезами. Они выследили Юргенсона с одним из его людей, когда те ехали по делам.
Люди Джастина были на трех машинах и быстро нашпиговали пикап Юргенсона свинцом, а заодно ранили его товарища. Пришлось оставить машину и укрыться в оказавшейся рядом брошенной мельнице.
Потом завязалась перестрелка, а когда патроны у обеих сторон стали заканчиваться, началась неприятная игра с переползаниями, выглядываниями и бросанием камушков для отвлечения внимания.
Юргенсон таких игр не терпел, ему на них не хватало нервов. Он предпочитал прорываться вперед, как танк, и стрелять с близких дистанций — быстро и смело. Этой тактике он был обязан многочисленными победами над своими врагами, но тут она не годилась, их было одиннадцать человек с одиннадцатью пистолетами против одного. Однако Джастин тоже побаивался.
Он опасался, что Бешеный Тревис выскочит из-за какого-нибудь угла и успеет положить половину его людей, прежде чем его подстрелят — такой расклад его не устраивал. А у Тревиса дела были совсем плохи. От волнения ему приспичило по малой нужде, а когда он решил отлить в углу, выронил последнюю обойму. Она провалилась в какую-то дыру в полу и оказалась в цокольном этаже мельницы, вход в который был завален много лет назад.
И все восемнадцать патронов накрылись, остались только те два, что были в пистолете.
Тревис вздохнул, заново переживая эту ситуацию. При нем два патрона — для него и его раненого товарища, и больше никаких вариантов. Но Юргенсон решил сблефовать, он подошел к окну и крикнул:
— Эй, приезжий, у нас тут тупик, полная ничья! Может, обсудим это?
— Иди в задницу со своим тупиком, — ответил ему Джастин. — Я тебя все равно достану, если не через минуту, то через полчаса.
— Рядом с дорогой тебе торчать не слишком удобно, здесь и полиция ездит, а на тебя небось уже портреты устали печатать. Сколько сельский коп получит за всю вашу шоблу?
На столь проницательную дерзость Джастин ответил не сразу.
— Что ты мне можешь предложить?
— Не хочу орать при всех, — уже тише сказал Юргенсон. — Подойди вниз, а твои ребята пусть держат окно на прицеле.
Так они и расположились, не доверяя друг другу, и Юргенсон сказал:
— Я хочу предложить тебе работать на меня, парень.
— Ты опоздал, я уже работаю на Большого Пита, — ответил Джастин.
— Пока ты проездной, цена твоей работе — грош. Сколько он даст тебе за меня, пару сотен?
— А сколько бы ты дал?
— Тебе — две сотни в неделю, твоим людям — по сотне.
— А тебе по карману такие траты?
— Ну а как ты думаешь, если я с Питом тягаюсь?
Они тогда договорились и впервые познакомились, а до этого Тревис даже не знал, что этого проезжего зовут Джастин.
Потом они стали работать вместе, но недолго — у Джастина завязались собственные дела и он начал работать на себя, однако ни в какие враждебные Юргенсону группы больше не вступал, хотя еще долго нанимался для участия в перестрелках.
Затем начался период, когда Юргенсон финансово окреп, и года два Джастин снова работал у него на постоянной основе. Когда же Юргенсон окончательно перебрался в Аль-Империал, видеться они перестали, и вот теперь он ехал к Джастину в гости, поскольку все еще доверял ему и заранее выслал группу «квартирьеров», чтобы они гарнизоном усилили ферму старого знакомого.
39
Увлекшись воспоминаниями, Юргенсон сам не заметил, как уснул прямо с очками на лице и очнулся лишь с рассветом, когда фургон остановился.
— Что там? — спросил по рации Свенсон.
— Похоже, полиция, — ответил ему Каррот, выбираясь из машины. Затем наклонился к окну и сказал, обращаясь к помощнику:
— Входи в базу…
— Уже вхожу.
Каррот распрямился и неспешно направился к преграждавшим дорогу полицейским. Их было двое, один держал в руке пистолет, другой дробовик. Позади них стоял патрульный автомобиль с погашенной мигалкой.
— Ну? Ты видишь? — уголком рта произнес Каррот.
— В базу вошел, но пока вижу лишь номер первого — больше ничего…
— Хорошо, подхожу ближе, — произнес Каррот, неспешно отмеряя расстояние до полицейских, которые стояли набычившись, готовые к любой неожиданности.
— Доброе утро, офицеры, — произнес Каррот, останавливаясь в нескольких шагах от них.
— И тебе не хворать, — сказал тот, у которого был автоматический дробовик.
— Почему вы нас остановили? Мы что-нибудь нарушили?
— Повернись на несколько градусов влево, я не могу прочитать фамилию! — потребовал Скип, и Каррот тотчас сместился, как тот просил, и улыбнулся первому молчавшему полицейскому.