Рекуперация
Шрифт:
Соболев удивлённо вскинулся:
– Так вас отчислили, что ли?
– Витя, вообще-то военных отправляют в отставку. Ну как сказать, приказа я не видел, но удостоверение сдал после смерти Арефьева. Уже чувствовал как отлаженный механизм буксует. Интерес Москвы ослаб, финансирование к радости Академии Наук уменьшилось, там ведь считают вас в ОЛИБе утопистами, понапрасну разбазаривающими народные средства. Одним словом в лаборатории новый телефон, свяжешься со своим другом Чистяковым, он сейчас занимает твоё место заместителя лаборатории, тот всё расскажет. Обещал похлопотать
Серебряков плеснул водки и опрокинул в себя. Смачно крякнул и потянулся за куском хлеба, намазанного горчицей и украшенного куском докторской колбасы. Кивнул Соболеву, мол чего расселся, догоняй. Виктора упрашивать не пришлось, махнул полную рюмку, но выбрал более классический вариант закуски - солёный огурец.
– Значит больной скорей жив, чем мёртв?
– Где-то так, хорошо сказал, Витя. Как там мама?
– Нормально. По прежнему преподаёт у себя в Высшей партийной школе. Встретила хорошо, прошлым не стыдит. А от вас позвонить можно?
– Чистякову? Звони конечно, на меня не ссылайся через кучу проводов, понял?
Соболев согласно кивнул и стал набирать номер с клочка бумаги, подсунутому полковником.
Разговор занял не больше минуты, с довольным видом взглянул на Серебрякова.
– Он уже подсуетился, вопрос за малым: пройти собеседование, получить добро и допуск. И ещё Федя сказал, что в кадрах новый особист, вы его не знаете?
Серебряков хмыкнул:
– Если бы и знал, чтобы изменилось, за тебя хлопотал Доос с подачи Чистякова. Правда знаю нового куратора, сам передавал ему дела. Помнишь подполковника Зинчука, Евгения Анатольевича? Если что-то пойдёт не так, свяжусь и попробую помочь. В свою очередь, хочу спросить тебя о майоре Березовском.
– Так вы и его знаете? У меня с ним сложились дружеские отношения, я в его бригаде работал, в столярке. Был один эпизод странный: он интересовался возможностью покинуть зону по воздуху. Потом нашёлся один смельчак из другого отряда, конечно задержали и добавили срок. Гена на эту тему говорить запретил.Собственно всё. Майор хороший товарищ, опытный опер, отомстил за жену и потерю ребёнка. Два трупа и десять лет за превышение. Печальная история.
Поболтали на общие темы. Договорились держать связь, с тем и расстались. Соболев не знал, что это последняя встреча. Через месяц Николая Трофимовича дома хватил удар, позвонить в скорую было некому. Милицию вызвали соседи, почувствовавшие трупный запах. Соболев, к тому времени восстановленный на работе, вместе с начальником лаборатории, Чистяковым и парой сотрудников, пришли на Серафимовское кладбище. Поодаль стояла сутулясь и сдерживая слезы Нина Георгиевна.
Гроб с телом полковника опустили в могилу рядом с женой. Пришло несколько чекистов, но воинских почестей и залпа холостыми руководство Большого дома решило не проводить. Тихо спровадили на пенсию и забыли про ветерана. Соболев думал об этом, ясно осознавая, что является одной из причин такого отношения. Вновь всколыхнулась ярость на предателя Петрушевского и стоящего рядом с красным глазами Чистякова. Вида не подал. Сейчас он искренне переживал, ведь относился к дяде Коле как родному человеку. Могильщики водрузили на холмик деревянную колонку, увенчанную красной звездой. На табличке выведено "Серебряков Николай Трофимович, 10.09.1911 - 10.01.1978". Пара венков от дочери и коллег по работе. Всё, нет больше человека, сгорел на пенсии без дела.
На поминки Соболев не поехал, провожал домой маму, с ужасом отгоняя от себя мысли, что вот так же когда-то расстанется с самым близким человеком. Дома налил себе и Нине Георгиевне коньяка, молча выпили. Мать ушла в свою комнату, до сына донеслись сдержанные рыдания. Любила своего полковника всю жизнь, может и жалела, что не связала свою жизнь после войны с Николаем Трофимовичем. Да разве спросишь. И никакая машина времени тут не поможет. Стоп, стоп! Соболев замер, ведь достаточно кому-то находиться рядом и вызвать врачей, да отправить в Военно-медицинскую академию или в больницу прикреплённую к Большому дому. И как знать, ведь сейчас инфаркт лечат. В который раз задумался о таких разовых акциях с использованием прототипа.
Дела в лаборатории шли не шатко не валко. Всё упиралось в отдельные узлы, которые заказать ОЛИБ не могла из-за дороговизны. Несмотря на прежние холодные отношения с Генрихом Ивановичем Доосом, Соболев успешно сотрудничал и дополнял творческий треугольник "ДЧС", как в шутку окрестили их коллеги. Коля со своими идеями оказался весьма кстати. Но картина прошлых лет повторялась - не хватает финансирования, из-за чего круг смежников сузился. Задания НИИ тяжёлой промышленности, военной отрасли затягивались или откладывались на неопределённый срок. Требовалась перестройка, и она уже не за горами. Чистяков в приватной обстановке нашёптывал:
– Витя, потерпи, ведь я практически всё знаю. Дело в новых технологиях, скоро появится оптоволокно, представляешь одномодовое волокно на до 100 терабит в секунду. Многократно вырастет производительность ЭВМ, в смысле компьютеров. Я тебе такие фокусы покажу, ахнешь! Даже название для будущей машины придумал - "Клото".
– Это что-то из греческой мифологии?
– Ну да! Дама, что пряла нить жизни. Непонятно для непосвящённых и загадочно.
"Давай, давай!
– мысленно подгонял Чистякова.
– Что Клото, что Хронос или Кала, важен результат, который перевернёт науку и поможет мне решить накопившиеся вопросы".
30. Соболев. И грянул гром
"Протокол общего собрания особой лаборатории исследования будущего (ОЛИБ). Секретно. 19.08.1998 г.
Выступил начальник лаборатории Чистяков Н.Ф:
"Коллеги, друзья. Сегодня, наконец, мы закончили предварительные испытания нашего образца. Понадобилось свыше тридцати лет, чтобы ответственно заявить - российская наука сделала шаг в будущее. Грандиозное открытие, о котором скоро заговорят во всём мире, начиналось здесь в 1967 году. Благодаря стараниям и организаторскому таланту Генриху Ивановича Дооса, мы создали наш опытный образец "Клото". Мы подчинили время и научились им управлять. Генриха Ивановича уже нет с нами, но всегда будем вспоминать его добрыми словами, как и нашего куратора от спецслужб полковника Серебрякова Николая Трофимовича. Их и других товарищей, которые внесли вклад в общее дело..."