Рекуперация
Шрифт:
Соболев не стал читать дальше собственное выступление, почти повторяющее суконные формулировки Чистякова, здравицы и речёвки "товарищей" из Москвы, а также резюме собственного начальства, генерал-лейтенанта ФСБ, Евгения Анатольевича Зинчука. Повертел в руках несколько листков со штампами и сунул обратно в папку. Вот и дожил до реального результата, Виктор Сергеевич, действительный член Российской академии наук, доктор физико-математических наук. Дело всей жизни к пятидесяти двум годам почти закончено, осталось внести коррективы в прошлое и кое-что исправить в сегодняшнем дне. Он окинул взглядом свой кабинет, переделанный из бывшей вотчины Дооса. После реконструкции, он из небольшой каморки, в которой ютился до ареста и после восстановления, получил вполне сносное помещение. Не такое большое, как у Витьки, там и приёмная и комната для отдыха, но всё же.
Вспомнил, как ОЛИБ, поменявший название на "Центр изучения природы времени и пространства при ФТИ им. Иоффе РАН", реформировали несколько лет назад, когда наконец нашлись заинтересованные люди, появились средства и лаборатория заняла целый этаж. Прежний начальник этого не застал - Доос повторил судьбу полковника Серебрякова, инфаркт и не первый, спасти учёного не смогли. Чистяков занял место ведущего, а битый жизнью Соболев превратился в заместителя, где исправно участвовал во всех проектах и заслужил доверие. Вряд ли, увлечённый работой Чистяков, вспоминал прошлые грехи своего зама. Человеческая память, у большинства, отправляет прошлые знания на дальнюю полку сознания, они тускнут под спудом новых проблем и забот.
Соболев женился на бывшей однокласснице, случайно встреченной на Невском проспекте. Так бывает, Соболев ни о чём сейчас не жалел. Двое внуков, несколько лет радовали Нину Георгиевну, пока неумолимое время не унесло и её. Соболев постоянно ловил себя на мысли, что относится к времени не как к некоей субстанции, а как живому существу. С которым вступает в споры, конфликты, улаживание проблем. Он ублажал это существо, ругался на него, неустанно верил, как однажды проснётся властелином вечности. Он уже носил в голове программу, благодаря которой, он и только он сможет не только запускать человеческую личину в прошлое, но возносить в будущее. Неутомимый Чистяков, оперируя какими-то смутными знаниями, периодически допытывался на этот счёт, споря и доказывая, что хода вперёд не может быть и это противоречит установкам закона временной зависимости. Соболев нарочно подзуживал коллегу, как бы намекая, что такой алгоритм можно создать. Иногда, как бы между прочим, подкидывал незначительные идеи. Но оба были заняты экспериментами по решению переноса точек субъекта исключительно в материю прошлого.
Потом начался ремонт. Помещение, где на постаменте гордо возвышалась кабина "Клото", почти не пустовало. Группа техников монтировала техническую вентиляцию, ставило и подключало новейшее оборудование, пробивало в стене технические отверстия под дополнительные кабели. Непосвящённые искренне считали, что оборудование предназначено для углублённых медицинских исследований, вроде магнитно-резонансной томографии. После обновлений, когда монтаж закончился и начались реальные испытания на животных, остался узкий круг сотрудников, допущенных до самих испытаний: Чистяков, Соболев, врач, с говорящей фамилией Неболей, программист Сергей Иванцов, его помощница Юлия Широкова, техник-испытатель Шепитько . Долго спорили, кто "полетит"первым. С Москвой подобные вопросы не согласовывали, боялись, что навяжут своего. А не дай бог, аварии, а значит угроза для испытателя. Отвечай потом за варяга, лучше принять риски в узком кругу.
Аргументы Чистякова всех убедили:
– Я и только я, случись чего, Виктор Сергеевич, сможет разрулить проблемы или, - Чистяков горько усмехнулся, - станет вашим начальником.
Соболев тогда весь сжался, "мысли что ли читает Витя, не надо читать мои мысли, герой, я и так стану боссом. Скоро!" Но испытания прошли блестящее, Чистяков со смехом рассказывал, как испугал декана института, куда был отправлен, научными прогнозами будущего. Затем Чистяков писал подробный отчёт и докладывал в Москву. В августе провели собрание, затем наступили будни и новые испытания. Соболев ждал своего часа. Работать стало сложно, приехали столичные коллеги, всюду совали свой нос и лезли с вопросами. Затем появились спланированные особо секретные поручения. Чистяков ни с кем не делился и несколько раз "слетал в прошлое". На просьбы Соболева допустить его к "Клото", начлаб мягко отказывал и избегал объяснений. Это ещё больше злило и раззадоривало заместителя.
План Соболева предельно прост: вернуться в тот злополучный день, когда закладка была пресечена группой Серебрякова. Имитировать попытку подложить бомбу, спровоцировать гэбистов на захват, чтобы выставить полковника и его добровольных помощников в невыгодном свете. Исход "поклёпа" на честного и преданного сотрудника, мог иметь далеко идущие последствия, как для Серебрякова, так и для посредника Петрушевского. Показания рецидивиста Балабана не в счёт, а за поступок "источника" недалеко и до скамьи подсудимых за компрометацию своего куратора. Пусть почувствуют с кем имеют дело, но доказать ничего не смогут. Далее мягко выдавить заклятого коллегу Генриха на пенсию или куда подальше. А там по возрастающей уже в качестве начальника лаборатории, в пути к славе, по ничтожному поводу уволить с волчьим билетом ренегата Чистякова и вперёд с вновь обретёнными знаниями к славе. Соболев докажет кто самый умный! Дело за малым самостоятельно занять место испытателя, а главное составить программу с точными координатами точки и времени возврата в далёкий июньский четверг 1972 года.
Такая возможность представилась, когда Чистякова вызвали в Москву на закрытую коллегию Академии наук. По заведённым правилам, в отсутствии руководителя, все обязанности начальника лаборатории принимал на себя Соболев, все кроме прямого допуска к машине времени. Ясное дело замок на Клото не вешался, но сотрудники расписывались под правилами поведения на закрытом предприятии, где прописывались права и обязанности. Это приложение к трудовому договору, обязательное для всех, предписывало неукоснительное выполнение всех пунктов. За невыполнение грозило увольнение или возбуждение уголовного дела.
Соболев отлично это знал, ведь сам когда-то помогал составлять договор, но как это часто принято, в каждом запрете имеются исключения. Как сказал остряк Чистяков: "Тогда и незачем эти правила составлять". В этом Николай Фёдорович абсолютно прав, чем и не преминул воспользоваться Виктор Сергеевич. Он вызвал в кабинет Юлю Широкову.
– Юлечка, срочное задание для вас, если понадобится подключите Одинцова. К моей монаде* привяжите координаты, вот я написал. Не удивляйтесь мне сегодня необходимо "слетать" по делу не терпящим отлагательства.
Широкова прочитала текст и удивлённо подняла брови.
– Это не трудно, я сама справлюсь, но без разрешения Николая Фёдоровича как же?
– Юля, вам нужно письменное разрешение или достаточно устного распоряжения. Я могу сейчас позвонить в Москву и передать вам трубку. Сможете потом смотреть мне в глаза? Ведь я сейчас главный, готов продублировать письменно, чтобы снять с вас ответственность. Так что решим?
Юлия помялась и наконец выдавила:
– Виктор Сергеевич, лучше приказом, поймите меня правильно.
– Хорошо, хвалю за бдительность. Помните как в фильме "Семнадцать мгновений весны" Мюллер говорит Штирлицу: "Верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе. Мне -- можно".
Широкова хихикнула, вспомнив эпизод. Соболев быстро набросал приказ, расписался и поставил штамп лаборатории.
– Так подойдёт?
– Конечно. Мне понадобится полчаса, чтобы занести данные в программу и запустить стенд. Когда подойдёте?