Реквием для хора с оркестром

Твердов Антон

— А ты что — тоже с Земли? — полюбопытствовал Никита.

— А то откуда же? — обиделся четырехрукий. — Ты меня не узнал разве? Я в свое время был очень популярным фокусником-иллюзионистом. Гуппи — моя фамилия.

— Узнал, — сказал Никита, чтобы не обидеть четырехрукого, и тут же подумал о том, что дегенеративную эту харю и вправду видел как-то по телевизору, а может быть, и не эту именно — по телевизору столько дегенеративных харь показывают.

От внушительных размеров очереди осталось теперь совсем немного. «С гулькин хрен», — как сказал бы любитель сочных простонародных выражений Гоша Северный. Четырехрукий Гуппи, стоявший

перед Никитой, уже направлялся к лестнице на второй этаж, сказав предварительно несколько тихих слов в окошко и заплатив фишники. Теперь настала очередь Никиты.

— Слушаю вас, — наклонившись к окошку, услышал Никита.

В окошке было темно и говорящего видно не было.

— Мне бы это… — неожиданно застеснявшись, проговорил Никита, — девушку…

— Какую именно? — немедленно уточнили у него.

— Ну… такую же, как я, — сказал Никита. — Без всяких там штучек типа третьего глаза и восьми рук. Нормальную девушку с двумя ногами, двумя руками, одной головой… Волосами, глазами, сиськами… и всем, что полагается.

— Вас понял, — ответили ему. — Пятьдесят три фишника…

Никита расплатился.

— Второй этаж комната шестьдесят шесть. Девушка ждет.

— Уже? — обрадовался Никита.

Он поскакал к лестнице, на первом пролете которой его остановил громила в черной парандже. Прежде чем Никита успел опомниться и спросить, что ему надо, громила ловко вытащил из-под паранджи большой шприц с тонкой, опасно поблескивающей иглой и сделал Никите укол в задницу — прямо через одежду. Боли от укола Никита, впрочем, не почувствовал.

«Тот самый укол, — двинувшись дальше, вспомнил Никита. — Чтобы это самое… стоял».

Только эта мысль скрылась с поверхности сознания Никиты, как вдруг он ощутил, что укол стал действовать — да причем так эффективно, что Никите пришлось несколько сбавить темп продвижения и прикрыться ладошками — как купальщику, вылезающему из воды.

«Вот это медикаменты, — радостно ворохнулось в голове у Никиты. — Виагра, судя по всему, и рядом не валялась. Хотя виагры я не пробовал. С потенцией у меня все всегда нормально было — пока я, конечно, не умер. А после смерти как-то не ощущается никакого полового желания. Да и никакой половой возможности не было пока…»

С такими мыслями Никита преодолел лестничный пролет, немного прихрамывая, прошел по коридору, вдоль стен которого, как картины в картинной галерее, тянулись небольшие картонные дверки с номерами. Отыскав номер «66», Никита остановился. Постучал, прислушался и снова постучал.

Никто ему не ответил.

«Наверное, не подогнали еще телку, — подумал он. — Ну ладно, сам ее подожду…»

Он толкнул дверь и вошел в крохотную комнатушку, без окон и мебели. Один предмет мебели все-таки был — большая широкая кровать, занимавшая половину комнаты и поэтому с первого взгляда не воспринимавшаяся как собственно мебель, а воспринимавшаяся, как естественная деталь планировки.

Никита посмотрел на кровать и обалдел.

— Приветик, милый, — донеслось до него с кровати.

— Ни хрена себе, — выдавил Никита.

* * *

Билл Контрр, в совершенстве познавший искусство конспирации, уже не снимал порядком истрепанного маскировочного костюма мухи с той самой минуты, как батька Махно приказал заблокировать все входы и выходы из подземелья. Выдавать себя Билл Контрр не желал, да и не имел на это никакого права — он ведь обладал информацией чрезвычайной важности — о существовании подпольной организации ПОПУ и о планах этой организации — относительно военного переворота и последующего захвата власти в Мире.

Только вот воспользоваться информацией Билл никак не мог. Выхода из подземелья не было и, кажется, Биллу Контрру придется оставаться в обличье мухи до того самого дня, как Махно решит привести свой план в действие.

Поначалу Билл тщательно собирал сведения о членах ПОПУ, пытаясь таким образом развеять мрачные мысли по поводу своего досадного заточения, но потом и это ему наскучило — зачем и кому может понадобиться такая информация в день самого переворота? Вот если бы можно было выбраться отсюда… Билл ринулся бы прямо в резиденцию На Вал Ляю и потребовал бы личной аудиенции. И что с того, что На Вал Ляю никому аудиенции не дает и никто из его подданных не знает даже, как выглядит их правитель? С такими важными сведениями Билла, конечно, допустили бы прямо к На Вал Ляю, а после разгрома осиного гнезда ПОПУ разведчик, несомненно, стан бы фигурой номер один в государстве.

Но выбраться из подземелья не представлялось возможным. Летая по комнатам, Билл совершенно одичал от недостатка общения и постоянного страха быть рассекреченным. Он дошел до того, что стал допивать остатки «бухла» в кружках членов подпольной организации и в умеренно пьяном состоянии развлекался игрой в кошки-мышки с Барсей.

Когда Билл стал свидетелем того, как Махно объявил Рододендрону о своем намерении отпустить Никиту погулять на поверхность, разведчик едва не сошел с ума от радости, что сейчас вместе с Никитой выберется отсюда — но… Отменная реакция тигрицы Барси и ее железные челюсти сокрушили все надежды Билла. Уже не обращая внимания на то, что Рододендрон и Махно стоят рядом, Билл в отчаянии бился головой о металлическую крышку люка, закрывшую ему путь на свободу. Впрочем, Махно и Рододендрон на ненормальную муху особенно долго не смотрели. Махно ушел по своим делам, а Рододендрон, привыкший видеть надоедливое насекомое, с которым развлекалась Барся, погрузился в свои какие-то мысли. Только Барся с удивлением следила за деятельностью своего приятеля по играм, но если что-то тигрица и думала по этому поводу, то никому все равно ее мысли не были известны.

А Билл Контрр, понимавший, что стоит на грани провала и нервного срыва, стучался башкой о железо до тех пор, пока совершенно не обессилел и не свалился в синюю грязь подземелья.

* * *

— Приветик, милый! — донеслось с кровати.

— Ни хрена себе, — выдавил Никита.

— Что-что? — переспросил тот, кто лежал на кровати.

— Ни хрена себе, — бездумно повторил Никита, вглядываясь.

Перед ним был его двойник. Да что там двойник — точная копия самого Никиты — более того, одетая точно так же, как он сейчас.

— Ты кто? — спросил Никита.

— Как это кто? — переспросила копия, и по модуляциям ее голоса можно было ясно понять, что она слегка даже обиделась. — Я — твой заказ.

— Я такого не заказывал, — ответил поспешно Никита.

— Как это? — нахмурилась копия. — Ты заказал девушку, такую же, как ты. Вот, пожалуйста, — точно такой, как ты. Я — изотерическая проекция с образа в твоем мышлении.

— Я девушку заказывал! — закричал Никита. — А не самого себя! Как я самого себя буду трахать! Я же не в окошко для мастурбаторов обратился!