Реквием для зверя
Шрифт:
— Привет, незнакомец, — провела губами по горячей коже, запечатлев поцелуй на изящной впадинке.
Он поворачивается ко мне, выбрасывает сигарету, и его пальцы скользят по моим вискам, убирая волосы. Я задираю голову, чтобы заглянуть в его глаза. Глажу по сильным предплечьям, и мне кажется, что ещё немного — и я просто умру.
Его серебряный взгляд жжет меня, пробирая до самых костей. Уголки губ поднимаются в лёгкой улыбке. На его лице играют тонкие морщинки. И только сейчас, только в эту минуту я понимаю, что стала по-настоящему полноценной. Нашла последний
И, словно птица, которой вернули крылья, теперь я снова могу летать. Могу парить высоко в небесах, чувствуя себя живой и счастливой…
— Ну, зачем ты поднялась? — иронично улыбнулся Ник, поглаживая меня по щекам большими пальцами. — У тебя была возможность ещё немного поспать перед вылетом.
— Не могу спать без тебя. Больше никогда, — тянусь к нему и целую в колючий подбородок.
Губы снова начинает жечь и сводить от боли, но я готова зацеловать его до кровавых волдырей, потому что моё внутреннее чувство времени то и дело вопит, что нам его будет мало! И я хочу ещё и ещё! Хочу срастись с ним, как актиния с раком-отшельником! И уже никогда-никогда не расставаться…
Ник слегка опустился, подхватил меня на руки вместе с той бесконечно длинной простыней, в которую я замоталась, превратившись в несуразную гусеницу, и понёс обратно в спальню.
— Через два часа нам нужно будет собирать в аэропорт, — опустил он меня на прохладную кровать, поправляя подушку. — И я хочу, чтобы ты как следует выспалась.
— Боишься, что если я буду плохо выглядеть, то все поймут, что именно ты со мной вытворял? — насмешливо вздёрнула бровь не в состоянии отвести от него взгляд.
— Боюсь, что уставшая ты не сможешь вынести предстоящий допрос, — поцеловал меня в губы, проговаривая слова, совершенно не в состоянии оторваться от них. — А он ожидается очень тяжелым…
— Хорошо, но только если ты останешься со мной, — взяла его за руку, принуждая лечь рядом.
— Не бойся, малышка, я теперь с тобой до самого конца.
Время, проведённое в Париже, закончилось настолько быстро, словно я и вовсе туда не прилетала.
Сначала тебе кажется, что твоя реальность существует только здесь и сейчас. Именно на том отрезке ленты, на которое насажена жемчужная бусинка. И только этот излом и есть твоя настоящая жизнь. Только он — и больше ничего!
Но затем бусинка сдвигается, и то, что казалось твоим настоящим, неизбежно выпадает из реальности, превращаясь в сон. Жизнь за пределами этого момента становится какой-то стёртой и смазанной. Становится прошлым, которое уже ни за что не вернуть обратно.
Наверное, именно поэтому, когда смотрела в облачный иллюминатор, мне казалось, что, как только мы приземлимся в аэропорту Нью-Йорка, как только подъедет трап и я ступлю на землю свободных людей, то всё, что было в Париже, останется сугубо в Париже…
— Не бойся, — взял меня за руки Николас, заключая пальцы в крепкий замок. — Обещаю, что с твоей мамой всё будет хорошо.
И может, Прайд и не понял, из-за чего именно я переживаю,
Удивительно получается — всего полгода назад я ненавидела этого человека какой-то звериной ненавистью! Ненавидела за то, что он держит меня в своей золотой клетке! За то, что не даёт видеться с мамой! За то, что окружил меня десятком телохранителей и диктует, как именно я должна жить!
А теперь… Теперь я смотрю на это совершенно иначе. Чёрт! Теперь я вижу в этом заботу и опеку. Беспокойство за мою сохранность и… любовь…
— Знаю, — уткнулась лбом ему в шею, смотря на отчётливый белый след на его безымянном пальце. На тонкую часть незагоревшей кожи, что теперь была единственным напоминанием о том, что ещё сутки назад этот мужчина был в браке. Долгом, двадцатисемилетнем браке, который подошел к концу уже после второй нашей ночи.
Не знаю, возможно, если бы Прайд не подарил мне свободу и не отпустил на все четыре стороны, то я бы никогда в жизни и не подпустила его к себе. Ведь именно в тот момент, когда распахнулись все двери, а тяжелые кандалы спали к ногам, мне и стало понятно, чего же я на самом деле хочу.
Сделав глубокий вдох, выходя из приземлившегося самолёта, я вполне отчётливо ощущала, что с минуты на минуту должно произойти именно то, что запустит нескончаемую лавину неминуемых событий моего возвращения.
— Даяна? — подошло к нам двое полицейских. — Даяна Мейер?
И от вида мужчины в униформе меня тотчас передёрнуло. Еще когда мы были в аэропорту Парижа, Ник позвонил в полицейский участок, сообщив и обо мне, и о похищении, и о моём освобождении. Но даже несмотря на то, что у меня в запасе было достаточно времени, чтобы как следует ко всему подготовиться, мне всё равно стало как-то по-детски страшно и тревожно, словно я украла в магазине жвачку и меня тут же поймали на горячем.
— Так точно, офицер, — кивнул Николас, придерживая меня за спину.
— Мы должны сопроводить вас в участок.
— Как скажете, — такой же спокойный и непоколебимый, как скала, он передал чемоданы Луису, распорядившись подготовить квартиру к нашему возвращению, и уже через минуту шел под конвоем, не обращая никакого внимания на разглядывающих нас зевак.
— Билл Уолри распорядился, чтобы мы привезли вас без лишнего шума, — пояснил один из служителей закона, когда мы вышли из аэропорта.
— Что ж, думаю, для этого было бы лучше встречать нас лично, — усмехнулся Ник, подходя к встречающему нас детективу.
— К сожалению, мой напарник занят подготовкой бумаг, — протянул руку худощавый мужчина в костюме. — Так что на сегодня работа шофера лежит на мне. Питер Баркс.
— Приятно познакомится, мистер Баркс, меня зовут Николас Прайд.
— Замечательно, — открыл он дверь автомобиля, — нам всем очень интересно, мистер Прайд, каким именно образом пропавшая мисс Мейер оказалась вместе с вами на самолёте, прилетевшем из Парижа?