Реквием каравану PQ-17 (др. изд.)
Шрифт:
В одной из улочек Бостона, недалеко от порта, весело торговал шумный моряцкий бар, и здесь сидели два приятеля.
– Большой риск, и оттого большие деньги, – призадумался Сварт. – Но туда берут ребят, которые умеют палить из «эрликонов»… Скажи честно: ты не боишься этого рейса?
Брэнгвин оглядел сутолоку бара и, сжав жесткие кулаки, прищурился, словно в авиаприцел «эрликона»:
– А знаешь, это даже нетрудно… По Адольфу и его сволочи я согласен стрелять с утра до ночи… Да и русских надо ведь понять тоже: им сейчас тяжело, и почему бы
Пропеллеры ревели под потолком бара, наращивая шквалы душного, горячего ветра. Сварт задумчиво посолил холодное пиво, спросил с недоверием:
– А стоит ли помогать русским? Гитлер уже заканчивает возню с ними… Разве ты не слышал, где сейчас немцы?
– Они прутся на Сталинград.
– А где этот Сталинград?
Брэнгвин честно признался:
– Не знаю. Кажется, на Волге. Говорят, она такая же длинная, как наша Миссисипи, и русские ее очень любят…
Матросы вышли на улицу. Сварт хмуро молчал.
– Я тебя подвезу, – предложил он, садясь за руль своего старенького «понтиака»; они доехали до порта, но из машины Сварт не вылез. – Доллары хороши, – сказал он. – Но для рейса в Россию пусть они поищут дураков в Техасе… Ясно?
Брэнгвин перекинул через плечо куртку, ответил так:
– Дело даже не в долларах! Подумай, что русским сейчас нелегко, и тебе станет стыдно…
– А почему мне должно быть стыдно за этих русских? Немцы лупят не меня! Пусть они придут сюда, тогда я им покажу…
– Тогда будет уже поздно что-либо показывать!
– Гитлер сюда не придет… – Сварт малость поколебался. – Послушай, – сказал он, – до Скапа-Флоу я бы еще сходил, у англичан конвойная служба налажена… Но дальше – не дури!
– Море одинаково, – сплюнул Брэнгвин. – Если дотянешь до Скапа-Флоу, так уже недалеко и до Мурманска.
– Э-э, нет, бродяга! Ты ведь там еще не плавал. А я бывал возле Шпицбергена. Самый лучший пловец в тихую погоду держится на воде минут пятнадцать. Учти, этот срок выдерживают только рекордсмены! А потом… – Сварт замолк.
– Ну, а что потом? – засмеялся Брэнгвин.
– Потом любого Геркулеса закручивает от холода в поросячье ухо. Русским ты уже не поможешь: для них война проиграна.
– А деньги за страх? – вставил Брэнгвин.
– Страх там будет, а утопленникам деньги не нужны…
Сварт отъехал прочь от приятеля так медленно, словно участвовал в траурной церемонии. Брэнгвин затоптал сигарету и пошел в контору. В рейс его взяли. Аванс – какой ему и не снился в других рейсах! Моложавый клерк мрачно посоветовал:
– Напейся теперь как следует, чтобы ничего не помнить, пока не очухаешься в море. Надо быть совсем ненормальным, чтобы решиться на такой гиблый рейс в Россию…
Наконец-то Брэнгвин вышел из себя:
– Послушай… ты, вполне нормальный! – сказал он клерку. – Ты – нормальный, и дальше копти здесь окна. А я вот ненормальный и потому хочу помочь России… Русские здорово дерутся!
– Другие были честней тебя, – ответил ему клерк.
– Это почему же?
– Они честно говорили, что идут на риск лишь ради денег…
Покидая контору, Брэнгвин заметил, что в баре успел посадить пятно на свой новый костюм. Темное пиво трудно выводить. Оно оставляет ужасные пятна. Брэнгвин даже огорчился…
Транспорт-сухогруз, на который он попал, – типичный военный «десятитысячник» неудачной конструкции, отчего многие такие корабли ломало на волнах. Они строились специально для поставок по ленд-лизу по принципу: быстрее, проще, экономичнее. Совершив один рейс, транспорта могли уже больше не возвращаться к тем берегам, которые дали им жизнь: одним рейсом они окупали все расходы на свое строительство. Команду же собрали – как тысячу чертей! Бездомный сброд депортируемых, шантрапа ночлежек Сан-Пауло и Фриско. Пятьсот долларов с процентами за страх, который предстоит испытать, определяли всю «идейность» этих наемников, не расстававшихся с ножами и кастетами даже во сне. Офицеры носили при себе длинностволые страшные кольты. «А иначе с этой сволочью не справиться», – говорили они. Не секрет, что союзное командование, не в силах обуздать свои экипажи, неоднократно обращалось за помощью в советские уголовные органы Архангельска и Мурманска…
Здесь же, на корабле, Брэнгвин встретил приятеля и наставника – боцмана-суперкарго по прозванию Хриплый Дик.
– Дядя Дик, – сказал он ему, – нет ли у тебя в хозяйстве пятновыводителя? Смотри, какое пятно посадил на штаны.
– Чем это ты так? – пригляделся старик через очки.
– Как будто пивом.
– Щенок! Или не знаешь, что, когда настоящие моряки пьют пиво, они снимают перед этим штаны и аккуратно вешают их на спинку стула? Будь я проклят, но пятно это не вывести…
Ночью они уже были в море. Заступив на ходовую вахту к рулю, Брэнгвин отрепетовал курс и сказал штурману:
– А знаете, сэр, я разбил на корабле три огнетушителя, пока четвертый не брызнул пеной мне на штаны.
– Зачем вам это было нужно, Брэнгвин?
– Здорово эта жидкость выводит пятна, сэр. Только секрет был известен до меня. Три пеногона трахнул об палубу, и только четвертый сработал, черт его побери…
– Следите за курсом, – ответил штурман. – Это новые военные пеногоны. Тетрахлорметановые… Вы не сбились с курса?
– Нет, сэр. Держу судно на восемьдесят пять, как и приказано вами… Кстати, а куда мы сейчас направляемся?
– Караван для России формируется в исландском Хваль-фьорде. В конторе мне говорили, что туда уже нагнали полиции, чтобы на всех кораблях навести приличный порядок…
Брэнгвин долго смотрел в ходовое окно перед собой. Океан был величав и прекрасен, и даже не хотелось верить, что где-то лежит зачумленная фашизмом Европа и там сейчас идет жестокая битва…
– Простите за вопрос, – заметил Брэнгвин смущенно, – но, очевидно, мы не раз повибрируем от страха?
– Да как сказать, – флегматично отвечал штурман. – Один проскочит – ничего, а кто и торпеду слопает. Но я так думаю, что улицу в Нью-Йорке по нашим временам переходить гораздо опаснее, нежели Атлантику… Вчера на моих глазах раздавило еще не старую даму с собакой, великолепным догом! Смерть в море, на мой взгляд, куда гигиеничнее и почетней, нежели тебя накрутит на грязное колесо частной машины… На румбе?! – вдруг выкрикнул он неожиданно.