Реквием по солнцу
Шрифт:
— Не смей произносить это слово, — ледяным голосом перебил его Анборн. — Ее захватили живой. Если бы у них было желание прикончить Рапсодию, они бы могли поразить ее из арбалетов. Даже в мыслях не держи ничего подобного.
Главный Жрец посмотрел на него сверху вниз.
— Я предоставлю произносить это слово другим. Не хочу быть тем, кто превратит его в реальность. Но вы должны принять то, что могло произойти.
Грунтор шагал к Великому Белому Дереву, а жрецы-филиды и лесники старались поспешно убраться с пути великана фирболга —
Грунтор двинулся прямиком в лес мимо ухоженных садов, где благоухали прекрасные цветы и откуда доносились ароматы лекарственных трав, направляясь к широкому круглому лугу, где стояло Великое Белое Дерево, древнее чудо, которое было старше любого из живущих в этих краях существ.
Сержант увидел Дерево еще до того, как вышел на прогалину. Огромные, цвета слоновой кости ветви походили на гигантские пальцы, указывающие в темнеющее небо. Прошло довольно много времени с последней их встречи. Грунтор даже замедлил шаг, восхищаясь сияющей на солнце белой корой и огромным могучим стволом — в основании Дерево было никак не меньше пятидесяти футов в обхвате, а первая большая ветка появлялась на высоте ста футов от земли, за ней следовали другие ветви, образующие плотный полог, накрывающий соседние деревья.
На расстоянии в сотню ярдов от величественного ствола — это пространство занимали мощные корни, пронизывающие землю, — располагалось кольцо деревьев всех видов, известных жрецам-филидам, которые ухаживали за священным местом. Говорят, что поляна, где росло Дерево, стала последним из пяти мест рождения Времени. Здесь появилась стихия Земли. Грунтор, связанный с Землей нерасторжимыми узами, всегда ощущал прилив сил, когда оказывался неподалеку от Дерева.
Он остановился, чтобы пополнить запас внутренних сил, — не стоило и сомневаться, что предстоящие недели и битвы окажутся крайне тяжелыми.
Потом Грунтор зашел в птичник — центральную башню, построенную на том месте, где когда-то стоял необычный дом Ллаурона.
Здесь его встретил стоящий на страже лесник, и они слегка поклонились друг другу.
— Возьми двух самых быстрых птиц и отправь одну в Хагфорт, а другую в Илорк, — приказал Грунтор.
Страж отдал негромкие указания женщине, ухаживавшей за птицами. Та искоса взглянула на болга и стала торопливо взбираться по лестнице. Вскоре она вернулась с двумя голубями, белым и серым, и произнесла несколько фраз на незнакомом Грунтору языке, одновременно что-то протягивая стражу.
— Незнакомец их напугает, господин, — нервно предупредил страж. — Если вы положите свои сообщения сюда, мы отошлем их куда следует.
Он протянул Грунтору два маленьких бронзовых футляра, которые привязывали к лапкам птиц.
Бросив взгляд в сторону поднимающихся в небо столбов дыма к востоку от Круга, сержант взял футляры и быстро засунул в них свои послания, предварительно дописав несколько строк Акмеду.
Грунтор вдруг вспомнил, как Рапсодия учила его читать
Оставалось надеяться, что она не забыла уроков фехтования, которые он давал ей взамен.
Он посмотрел вслед женщине: она вновь поднялась по лестнице и вскоре скрылась между ветвей деревьев, окружавших башню. Потом вышла на балкон и отпустила птиц, которые сразу же полетели на восток, одновременно взмахивая крыльями. Вскоре им удалось поймать теплый поток восходящего воздуха, и дальше они понеслись прямо к солнцу.
Грунтор закрыл глаза и попросил голубей поторопиться.
Хагфорт, Наварн, стрельбище лучников
В ПОЛДЕНЬ мастер прекратил стрельбы.
Гвидион Наварнский грустно вздохнул. В последней серии из двадцати выстрелов он только три раза попал в центр мишени из соломы. Может быть, это даже к лучшему, что стрельбы заканчиваются: с каждой серией он стрелял все хуже и хуже.
Он снял тетиву и принялся собирать стрелы в колчан. Тут он увидел Джеральда Оуэна, торопливой походкой шагавшего через широкую поляну. Выражение лица гофмейстера заставило Гвидиона бросить лук и колчан и побежать ему навстречу.
— Что случилось? — спросил юноша у задыхающегося старика.
Оуэн остановился и, наклонившись, оперся руками о колени.
— Птица… принесла… послание для… короля намерьенов, — с трудом переводя дух, проговорил он. — Рапсодия попала в плен или убита.
Юноша, которому вскоре предстояло стать герцогом, услышав слова Оуэна, внезапно почувствовал, как загудела кожа, а тело сковал холод. Однако разум отказывался осознать страшную новость. Слишком часто в жизни его настигали такие сообщения: гибель матери от рук разбойников, смерть отца в сражении. А теперь приемная бабушка, Рапсодия.
— Нет, — сказал он, бессмысленно глядя на гофмейстера. — Нет.
Джеральд Оуэн положил руку на его худое плечо.
— Пойдем со мной, Гвидион. — Его голос звучал твердо, но в нем слышалась искренняя забота. — Я призвал сокольничего. Нельзя терять времени, птица не может лететь ночью. Сокол должен преодолеть не менее пятидесяти лиг до наступления темноты, иначе он вернется, не доставив сообщения.
Гвидион Наварнский молча кивнул и последовал за Джеральдом Оуэном. Солнце стояло в зените, и они почти не отбрасывали тени.
На побережье
СЕНЕШАЛЬ резко остановил лошадь, и это позволило Рапсодии вынырнуть из казавшегося бесконечным кошмара.
Мужчина, которого она знала под именем Майкл, теперь, полностью впитав в себя демоническую сущность, превратился в живой труп, лишь отдаленно напоминающий человека. По дороге к морю он постоянно поносил ее грязными словами, выделяя каждую фразу порывом ветра или огненным вихрем, сжигавшим все у них на пути. Всякий раз после огненной вспышки Рапсодия ощущала запах горящей плоти — главную отличительную черту возбужденного ф'дора.