Реквием
Шрифт:
Смотритель сузил глаза, помолчал, затем кивнул стражнику.
— Оставь ему свет.
Пока сержант зажигал факел на стене коридора, Робер вспомнил, что не спросил об очень важном.
— Погоди! — крикнул он вслед смотрителю. — Кто дал приказ поместить сюда узника?
— Не знаю. — Смотритель взмахнул рукой, указывая на свиток в руке Робера. — Но на нем тоже стояла печать инспектора.
Едва сдерживаясь, чтобы не выдать удивление, Робер приблизился к узнику, похожему на призрака. Его серые губы потрескались и кровоточили, волосы свисали, спутавшись в комья. Пока Робер решал, что сказать этому живому трупу, тот заговорил сам:
— Пришел час моей смерти?
В заданном вопросе ощущалась надежда.
Робер присел перед ним на корточки.
— Нет, Эскен. Я пришел поговорить с тобой. — Он понизил голос до шепота. Смотритель, наверное, находился где-то недалеко, в коридоре. — Расскажи, почему ты здесь оказался?
Эскен испуганно затряс головой и начал раскачиваться туда-сюда.
— Пойми, я спрашиваю для твоей же пользы. — Робер в расстройстве вздохнул. — Говори, у нас мало времени.
Эскен хрипло рассмеялся.
Робер поморщился и бросил взгляд на закрытую дверь.
— Жерар рассказал мне твою историю, но я хочу услышать ее от тебя.
Звякнув цепями, Эскен подался вперед.
— Жерар? — Он слабо улыбнулся. — Славный юноша. Отец будет им гордиться. — На его лице вновь появилось страдальческое выражение. — А вот его отцу суждено страдать. Ведь он мертвый.
— Жерар жив, Эскен.
— Да не Жерар, ты, глупец! — Эскен подтянул к себе костлявые колени. — Мартин.
— Мартин? Твой племянник?
— Не стану я ничего тебе рассказывать, — свирепо прошептал Эскен. — Теперь до него не доберешься. Не выйдет. Он в руках Божьих.
— Говори, Эскен. Мне нужно это знать.
— Нужно? — Узник прищурился. — Нет, брат, это мне нужно. Очень нужно выбраться отсюда на свет божий.
— Сейчас нельзя.
— Ну, тогда и ты не получишь желаемое. Вызволи меня отсюда, тогда расскажу. — Эскен откинулся спиной на стену и закрыл глаза.
Робер растерялся. Угрожать этому человеку не имело смысла. Смерть для него была избавлением.
— Если все это правда, тогда…
— Стража! — крикнул Эскен. — Пусть этот человек уйдет!
Услышав в коридоре шаги, Робер выругался и свирепо посмотрел на Эскена. Тот, в свою очередь, воинственно смотрел на него. На размышления у рыцаря оставалось меньше минуты. В руке он сжимал свиток с печатью Гуго, которая давала власть выполнить все требования Эскена. Правда, повернуть назад потом будет уже нельзя. Но в тюрьму Эскена бросили по приказу того самого человека, который проводил дознание на наличие в ордене ереси и сообщил, что ничего не нашел. Робер не мог вернуться отсюда ни с чем.
В дверях камеры появился смотритель. Из-за его спины выглядывал сержант.
— Снимите с узника кандалы! — громовым голосом приказал Робер. — Я забираю его с собой.
— Давай. — Робер впихнул дрожащего Эскена в амбар. Они оба промокли насквозь.
Снаружи сверкнула молния, и хрупкое строение сотряс раскат грома. Из зияющих дыр в крыше хлестали струи дождя. Эскен остановился, обхватив себя тонкими руками.
Робер принялся во мраке рыскать по амбару, пытаясь найти место, где можно укрыться. Помогали вспыхивающие одна за другой молнии.
— Иди сюда! — крикнул он Эскену.
Тот не пошевелился. Роберу пришлось подойти и привести его за руку. Он набросил на бревно у стены свою мантию, затем снял пояс с мечом и накидку, которую протянул Эскену. Недавний узник отпрянул от нее как от ядовитой змеи.
— Надень, она почти сухая, — сказал Робер. — В своих лохмотьях ты до утра не дотянешь.
— Нет, — прошептал Эскен.
Это было первое слово, какое Робер услышал от него с тех пор, как они покинули тюрьму Мерлан. Снова прогремел гром.
— Я это надевать не стану.
Робер глянул на накидку. При вспышках молнии красный крест на ней казался почти черным.
— Ладно, — угрюмо бросил он, снова натягивая накидку на кольчугу. — Я найду тебе что-нибудь другое, а потом попробую развести костер. — После недолгого колебания он стащил с пояса ножны с мечом. — Клади руки на бревно.
Эскен удивленно посмотрел на него. Роберу вначале показалось, что похожий на давно не кормленного шелудивого пса человек не собирается ему повиноваться, но через некоторое время тот сел на бревно и протянул костлявые руки. Чувствуя себя скотиной, Робер привязал их к бревну. Затем прошел в переднюю часть амбара, где стоял его конь, снял с седла котомку и вытащил оттуда одеяло. Обернув им плечи Эскена, он принялся собирать для растопки сухие щепки и ошметки соломы. Огонь развести удалось. Когда пламя разгорелось настолько, что можно было согреться, Робер вытащил из котомки ломоть сухого хлеба, разломил и протянул половину Эскену. Затем, сообразив, что у того связаны руки, освободил одну.
— Ладно, — произнес он, наблюдая, как Эскен схватил беззубыми деснами хлеб и начал жадно его сосать. — Я вызволил тебя из Мерлана и, возможно, обрек себя на темницу. Теперь твоя очередь. Рассказывай, как ты попал в тюрьму.
Эскен вынул изо рта хлеб и спросил хриплым шепелявым голосом:
— Ты поможешь мне найти правосудие? Поможешь наказать тех, кто убил моего племянника и бросил меня гнить в тюрьме?
— Да, — отозвался Робер. — Я за этим и приехал к тебе.
— Тогда слушай.
И Эскен поведал Роберу все — начиная с того, как Гуго де Пейро грубо отказал ему в просьбе позволить племяннику вернуться в фонконский прицепторий, — и закончил их тайной встречей в церкви Сен-Жюльен-ле-Повр, где вскоре появились люди в масках, убившие племянника и схватившие его.
— Тебе кого-нибудь из них удалось узнать? — спросил Робер.
— Я же сказал тебе, брат, они были в масках.
— Но голоса, выговор; может, они называли чьи-то имена?