Реквием
Шрифт:
— Расскажи мне об этих рыцарях. Племянник Флойрана обвинил их в ереси?
— Так мне поведал Эскен. Но он не знает, кто они такие. Как я сказал, люди, захватившие его и убившие Мартина, были в масках. Эскена допрашивали, он думает, что в парижском прицепторий, но не уверен, ведь ему завязали глаза. — Жерар на секунду замолк. — Поначалу, мессир, он постоянно твердил в Мерлане, что ни в чем не виновен. Кричал, что в ордене есть еретики, творящие преступления. Но всякий раз, когда Эскен об этом заговаривал, стражники его нещадно били, и он наконец замолчал. Доверился лишь мне. — Жерар перевел дух. — Узнав о моем отъезде, он слезно молил, чтобы я рассказал о нем кому-нибудь.
— Почему же ты молчал почти целый год?
Жерар отвел глаза.
— Боялся. А вдруг, если кому-нибудь расскажу, со мной сделают то же самое. Понимаете, мессир, я бы там не выдержал. Лучше смерть. Но я не смог молчать — каждый день вспоминал его, скорчившегося в темноте тесной камеры.
— Ты правильно сделал, Жерар, — заверил его Саймон.
— Но ты должен мне пообещать — больше никому об этом ни слова. — Робер внимательно посмотрел на юношу.
— Конечно, мессир.
— Теперь ступай.
Жерар поклонился и поспешно вышел на залитый солнцем двор. Переложив ношу на другие плечи, он почувствовал огромное облегчение.
Когда за сержантом закрылась дверь, Саймон повернулся к Роберу.
— Тебе следовало это услышать. Как только он мне рассказал, я вспомнил о слухах, ходивших среди сержантов. Должен признаться, я им никогда не верил.
— И я тоже, — отозвался Робер. — Тем более что никаких следов найти не удалось.
— Ты говорил, инспектор Пейро назначал расследование. Почему же он не знает о томящемся в тюрьме Эскене де Флойране?
— Арестовать приора может любой старейшина, начиная с магистра Франции и маршала. Так что Гуго не обязательно должен был быть в этом осведомлен, особенно если эти люди все хранили в тайне. — Робер раздраженно тряхнул головой. — Но спросить его сейчас я все равно не могу. Он еще не вернулся из Англии.
— Неужели мы услышали правду? — Саймон посмотрел на закрытую дверь, за которой слышался смех конюхов и ржание коней. — Неужели тамплиеры стали еретиками? — Он вгляделся в мрачное лицо Робера. — Быть того не может.
Тюрьма Мерлан, королевство Франция 19 декабря 1306 года от Р.Х.
Подковы коня громко процокали по булыжнику. Робер въехал в проход, и рыцари, опустив решетку, вернулись на свои места. Назначению мрачной крепости вполне соответствовал и унылый окружающий пейзаж. Над башнями с карканьем кружили вороны.
Эту страшную тюрьму Робер такой себе и представлял. Как и все тамплиеры, он знал о Мерлане с отрочества. В полночь в опочивальне юные сержанты пугали друг друга рассказами о мучениях тех, кто нарушил клятву и отказался повиноваться старейшинам. Особенно часто сержанты живописали камеры смерти — тесные ямы, где узник мог только присесть на корточки. Его там оставляли умирать без еды и питья, в полной темноте.
Робер поднялся по лестнице ко входу, где его встретили стоящие на карауле два рыцаря. Их ладони покоились на рукоятях мечей.
— Я приехал допросить узника, — сказал он.
— Иди к смотрителю, — ответил тамплиер. — Вторая дверь слева.
Робер прошел по коридору. Остановился перед указанной дверью и дважды постучал. Хриплый голос изнутри призвал его войти. Он толкнул дверь и, нагнувшись под притолокой, прошел в небольшую душную комнату. Сидевший за столом толстяк жадно пожирал куриную ножку и одновременно читал, водя пальцем по пергаменту. Мантия на нем не стиралась много месяцев и выглядела серой. Он поднял недовольные глаза.
— Что?
— Добрый вам день. Меня зовут Робер де Пари. Я прибыл из парижского прицептория поговорить с одним узником.
— Разрешение есть?
Робер протянул свернутый в трубочку пергамент. Продолжая хмуриться, смотритель шумно облизал пальцы и взял свиток. Быстро просмотрел и проворчал:
— Эскен де Флойран? Мне строго наказано никого к нему не допускать.
— У вас в руках повеление самого инспектора. — Робер ткнул пальцем в красную печать внизу свитка. Он говорил уверенно, но волновался. Тут недолго и самому оказаться узником Мерлана, а то и попасть в камеру смерти. Ведь за проникновение в покои инспектора и использование его печати полагалось суровое наказание. Может быть, не следовало…
— Ладно. — Смотритель с трудом поднялся. — Пошли вниз.
Робер схватил свиток и последовал на смотрителем, вытирая со лба струйки пота.
По лабиринту коридоров и лестниц они спустились на нижние этажи. С каждым поворотом становилось все холоднее. Робер уже дважды ударился головой о низкий потолок и потом шел пригнувшись, все время прижимая руку к мечу, чтобы тот не ударялся о стену. Смотритель же, напротив, двигался по коридорам с удивительной легкостью. Собственные габариты ему совсем не мешали. Наконец они пришли к закутку, где кроме нескольких застланных одеялами коек стояли две скамьи и стол, за которым сидели четыре сержанта в черных туниках. Двое играли в дротики. При появлении смотрителя все встали.
— Откройте камеру Флойрана.
Один сержант взял с консоли факел и, сняв с крюка связку ржавых ключей, направился к большой черной двери. Отпер ее, затем поднял решетку. Робер двинулся следом за смотрителем и сержантом по темному коридору, где по обе стороны в стенах были видны двери. От зловонных испарений щипало глаза. В коридоре стояла гробовая тишина. Лишь однажды, когда факел осветил одну из дверей, за ней раздался слабый стон. В конце коридора они остановились. Сержант сунул ключ в замочную скважину, скрипнул засов, и дверь отворилась.
В маленькой камере на полу, прижав к лицу ладони, сидел сгорбленный человек. С руками тонкими, как у ребенка. Сквозь широкие дыры в лохмотьях виднелось тело в ссадинах, заживших и свежих. Некоторые раны гноились.
Робер повернулся к смотрителю.
— Я должен поговорить с ним наедине.
Смотритель мотнул головой.
— Нет, это не…
— Меня прислал инспектор Пейро. — Робер тряхнул свитком. — Уходи, если не хочешь, чтобы он призвал тебя к ответу.