Реквием
Шрифт:
Вспоминая ту поездку, сейчас мне кажется, что шестнадцатилетний Петя, в отличие от меня, был начисто избавлен от азарта. Он вёл мотоцикл довольно медленно и осторожно. Тем не менее, дорога для меня оказалась слишком короткой. Приехав, мы разгрузили мотоцикл. Наскоро пообедав, Петя уехал к тёте, наказав быть готовым к семи часам утра.
Оставшись один, я вышел к калитке. Из школы, широко размахивая портфелями, вприпрыжку бежали и шагали ученики. Все оживленно обсуждали полет человека в космос. А наиболее активные на высоте эмоций воскликали:
–
Возбуждённая орава, стараясь перекричать друг друга, покатилась вниз по селу, до самой долины.
Через какое-то время с долины к центру села потянулись женщины с пустыми авоськами в руках, на ходу выстраивая будущую очередь: кто за кем. Мама, набиравшая в тот момент из колодца воду, живо поинтересовалась:
– Куда все так бегут?
– Баранчиков в ларёк повезли!
Ежегодно в колхозный ларёк завозили тушки забитых после окота ягнят для реализации колхозникам. Поскольку овечек в большинстве оставляли для увеличения колхозного стада, то большинство забитых младенцев из овечьего стада было барашками. В селе издавна всех забитых ягнят, независимо от пола, называли баранчиками.
Из баранчиков готовили самые настоящие весенние лакомства. Жаренные, тушёные, запечёные в тесте, фаршированные сбоем, замешанным с домашней лапшой, рисом, гречневой кашей и яйцами были долгожданным блюдом в пасхальные дни и не только. Наша семья не была исключением из правил. Я вопросительно посмотрел на маму:
– Может пойти и мне?
Мама стояла, задумавшись. Потом сказала:
– Не может быть. Тут что-то другое.
– Почему?
– Савчук сегодня пришёл домой как обычно, по улице села. Когда на ферме забивают животных на мясо, Савчук рысью спешит домой через огород, прижимая к ноге наполненную авоську.
Савчук - наш сосед, вечно хмурый, сосредоточенный, с налитыми кровью глазами, работал в колхозе ветеринаром. Перед каждым забоем Савчук осматривал приговоренных животных и сам принимал активное участие в разделке туш.
Моей бы маме в разведчики! Как Генриху фон Гольдрингу из книги "И один в поле воин" или Марианне из недавно вышедшей книги Прасковьи Дидык "В тылу врага". Штирлица тогда ещё не было. Книга Ю. Семёнова "Семнадцать мгновений весны" появилась много лет спустя.
Между тем, спешившие в ларек, уныло возвращались обратно. Мама спросила женщин:
– Почему с пустыми сетками?
– Якись непутящий гарештант пошуткував, шоб вiн мъяса не бачив. А я так хорта гнала, аж уприла! (так борзую гнала, спешила, что вспотела - смысл. перевод.) - ответила одна из женщин, дальняя наша родственница.
Старушка, её соседка, уточнила:
– На ферме вообще сегодня ничего не забивали.
Женщины прошли мимо. Мама задумалась. Неожиданно её плечи так знакомо затряслись в беззвучном смехе. Потом мама повернулась ко мне:
– Что именно кричали дети, идущие со школы?
– Гагарин в космос полетел!
Наконец-то озарило и меня. Пока весть "Гагарин в космосе!", "Гагарин в космос полетел" дошла до самой долины нашего села, она превратилась в созвучное известие, наиболее актуальное и желаемое для моих земляков:
– Баранчиков в ларёк повезли!
Довольно часто имеют место случаи, называемые в народе "Испорченным телефоном". При передаче устного сообщения по цепочке часто происходит искажение исходного содержания ключевой фразы. В зависимости от ожиданий и установок участвующих в передаче информации.
В своей жизни мне однажды посчастливилось видеть, как говорят дети, живого Гагарина. Было второе воскресенье октября шестьдесят шестого года. Кишинев торжественно праздновал 500-летие. Я направлялся на Рышкановку в студенческое общежитие политехнического института по улице Флорилор. Там жил, вернувшийся со службы в армии и учившийся в политехе Тавик, мой двоюродный брат.
Около одиннадцати часов утра я оказался на кругу разворота троллейбуса на Московском проспекте. Дальше был ещё дикий пустырь. Вся территория тогдашней Рышкановки представляла собой огромную строительную площадку с множеством устремившихся в небо стрел строительных кранов.
В метрах сорока от конечной троллейбусной остановки и десяти-пятнадцати метрах от меня затормозили несколько белых и серых, нарядных в своей ухоженности, "Волг". Вышедшие из машин люди сгруппировались полукругом возле военного. Это был невысокого роста в серо-голубой шинели полковник. Лицо его было настолько знакомым, что я невольно кивнул ему в знак приветствия, когда мне показалось, что он посмотрел на меня.
– Кто этот военный? Судя по лицу, я видел его довольно часто. И не с нашей военной кафедры. Да знаком я с ним! Сто процентов! Где мы с ним общались? Кто же всё-таки этот полковник в голубой лётной фуражке?...- мельтешил в моей голове рой вопросов.
Я тупо уставился в лицо военного, стараясь поймать его взгляд.
– Тогда-то по взгляду я его и узнаю!
– Гагарин! Гагарин!
– несколько возгласов, отрезвляюще и волнующе одновременно, хлестнули мой слух.
Всё мгновенно встало на свои места. Приземистый плотный человек в черном плаще что-то рассказывал Гагарину, широким жестом показывая на строящиеся здания. Это был Иван Иванович Бодюл, тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Молдавии, хозяин республики. Рядом стояли Александр Диордица - Председатель Совета Министров и Ильяшенко - Председатель Президиума Верховного Совета.
Через несколько минут гость нашей столицы и все окружавшие его расселись по автомобилям. Машины плавно тронулись и скрылись по направлению к центру города. А я пошёл к Тавику.
Ах, эта свадьба, свадьба,
Свадьба пела и плясала.
И крылья эту свадьбу вдаль несли.
Широкой этой свадьбе
Было места мало,
И неба было мало и земли
Р. Рождественский