Реликт (том 2)
Шрифт:
— Это его музыка, — пояснил Баренц, уловив недоумение Берестова. — Не Конструктора — посла. А вот передача самого хозяина.
В зал хлынула чистая, светлая, волшебная музыка, способная заставить плакать и смеяться любого человека — в зависимости от его состояния, слушать ее можно было вечно…
Тишина в зале не сразу привела Ратибора в чувство, он продолжал переживать музыку, вызывающую в мозгу плывущие сказочные видения, и хотел слушать еще и еще.
— Установки «ничейной полосы» на готовности, — прошло сообщение дежурного инка. — По решению Совета безопасности пассажирское космоплавание по
— Время подхода Конструктора к полосе? — спросил Железовский.
— Сутки.
— Что полевой контроль? — спросил Ратибор вполголоса.
— Кварковые струи и «карманы» монополей продолжают появляться в основном в кильватере, по Системе они не разбрызгиваются. — Баренц перевел на мысленный. диалог. — Однако нервы у ребят на тральщиках гудят, как провода.
— У ксенологов ничего?
— На все их попытки Конструктор отвечает музыкой, ты ее слышал, адекватного ответа нет. Если верить информации Грехова, пресапиенс все еще в шоке и нас не слышит. Может быть, принципиально непознаваемые явления все-таки существуют, и Конструктор — одно из них? Где ты видел проконсула в последний раз? Нужен его совет. Если через сутки Конструктор не остановится, мы будем вынуждены включить все смонтированные вакуум-резонаторы в «ничейной полосе».
— Он против этой идеи, — угрюмо ответил Ратибор, обращаясь прежде всего к Железовскому: тот слышал разговор, но не реагировал. — Правда, мне кажется, Габриэль не очень-то обеспокоен, иначе уже действовал бы. А если наши энергетические выпады для Конструктора — что щекотка для Геракла?
Железовский фыркнул, покосившись на разговаривающих. Баренц улыбнулся, покачал головой:
— Геракл, боящийся щекотки — нонсенс. Видит бог, я тоже против мира с позиций силы, но и я не вижу выхода.
— Выход есть, — с тем же угрюмым спокойствием возразил Ратибор. — Вы сами сформулировали его с Греховым: милосердие! «Добрость», как выразились чужане. Просто и изящно, как и все великое… и почти невыполнимое для человечества в целом. Наверное, действительно выход для нас всех в создавшемся положении — ожидание. Вместо того, чтобы осуждать Конструктора, упрекать и ненавидеть, надо просто попытаться понять его, представить, почему он поступает так, а не иначе, может быть, тогда и наступит прозрение?
— Ты еще скажи, что Конструктор — посланец бога, если не сам бог, и ниспослан человечеству в качестве кары за прошлые прегрешения, — прозвучал по каналу «спрута» чей-то злой голос.
— Кто это сказал? — поинтересовался Железовский.
— Кобра погранслужбы Грие, — бесстрастно ответил координатор.
Баренц снял на секунду эмкан связи:
— Это друг Тршеблицкого, не надо его трогать, парень переживает, а оперативник он хороший.
Железовский некоторое время раздумывал, потом отсоединил себя от кресла и поманил Ратибора.
— Пошли поговорим без свидетелей.
Но выйти из зала спейсера они не успели. Навстречу из коридора вышли двое в серо-голубых кокосах погранслужбы. К-мигранты Анатолий Шубин и Патрик Ловер. Несколько мгновений длилась немая сцена; в памяти безопасников еще свежи были воспоминания былых схваток с этими «представителями бога» в Солнечной системе. Потом Ловер шагнул вперед и произнес
— Сеть связи «спрута» нам неподконтрольна, поэтому мы вынуждены беспокоить вас визуально. Нами получена информация о местонахождении группы Бояновой и о роде ее деятельности.
Железовский покосился на Ратибора, напрягшегося, как перед прыжком.
— Продолжайте.
— Учеными группы решена проблема «абсолютного зеркала», и в настоящее время они, инженеры, механики, монтажники и эфаналитики, заняты строительством экспериментального образца.
В зале после этих слов наступила тишина, которую спустя несколько секунд нарушил комиссар-два:
— Данные проверены?
Напарник Ловера сунул руку в карман (Ратибор напружинился, готовый и в самом деле прыгнуть на него), достал пуговку видеокассеты и протянул Железовскому:
— Здесь весь путь нашего поиска от расчетов до физической реализации, а также координаты базы. Группа использует в качестве базового «гиппо» древнюю станцию болидного патруля и материально, энергетически и транспортно независима.
Железовский взял видеокассету и стремительно вернулся к креслу, бросил кассету в открывшийся на ручке кресла пенал приемника. Оперативный виом воспроизвел ВЦ Академии наук, работающих в кокон-креслах К-мигрантов, но комиссар не стал смотреть всю запись, в бешеном темпе прогнал ее за минуту и остановил кассету, лишь когда в виоме появилось розовое светящееся пятно в перекрестии визирных меток: в данном районе пространства находилось нечто, закапсулированное силовым полем и потому практически невидимое глазу; но не аппаратуре.
Железовский побарабанил пальцами по спине кресла, выключил проектор и молча проследовал к выходу из зала.
— Что вы собираетесь делаться — остановил его Шубин.
— Это моя забота, — глухо ответил комиссар.
— Ошибаетесь. Конструктор подойдет к станции не позже, чем через час, и если там включат установку «абсолютного зеркала»… Если вы сейчас же не примете меры, то их примем мы…
К-мигрант не договорил — Железовский схватил его за пояс и бросил к стене так быстро, что тот не успел среагировать. Пролетев по воздуху метров семь, Ловер грохнулся о стену и буквально сплющился от удара, оплыл на пол желеобразной массой, еще раз наглядно проиллюстрировав значение слова «нелюдь». Второй К-мигрант, Шубин, бросился к Железовскому и нарвался на тот же прием (движение комиссара невозможно было зафиксировать глазом, а тем более отразить). С той же силой, врезавшись в стену рядом с Ловером, тело Шубина тоже деформировалось, хотя и в меньшей степени, однако через мгновение оба они были на ногах и ответили мощным шумовым пси-ударом, от которого Ратибор едва успел закрыться, хотя в голове загудело, как от удара дубиной.
— Аристарх, — негромко прозвучал в тишине зала голос Баренца, — успокойся, Аристарх.
Железовский, глыбой нависший над К-мигрантами, медленно повернул голову к председателю Совета Безопасности, и Ратибор содрогнулся, увидев белые от ненависти, беспощадные, бешеные глаза Аристарха.
— Убирайтесь, — так же тихо продолжал Баренц, обращаясь к гостям. — Мы примем все необходимые меры.
К-мигранты молча повернулись, равнодушные к нюансам разговора и эмоциям людей, исчезли в коридоре.