Реликт (том 2)
Шрифт:
Глаза Железовского погасли. Пробормотав: «Прошу прощения», — он, сгорбившись, последовал за гостями. И только теперь Ратибор понял, насколько велик груз усталости комиссара, если железный «роденовский мыслитель», не терявший самообладания ни при каких обстоятельствах, не сумел сдержаться.
А через минуту в зал ворвался Габриэль Грехов, соединявший лед и пламя, мысль и действие, точный расчет и безумие риска.
— Где он?
— Вы о ком? — Баренц повернул к нему кресло.
— Где комиссар?
— Направляется в транспортный отсек, —
— Черт! Мы действуем лучше, нежели мыслим [43] . Остановите его!
— А в чем дело?
— Она же убьет его!
— Кто?! — Баренц еще ничего не понял, зато понял Ратибор.
— Вы говорите о Забаве? Думаете, он направится туда?
— Да не думаю, — с досадой отмахнулся Грехов. — Они уже включили свое «абсолютное зеркало», хотя оно и не абсолютно. Если Аристарх, не ведая, что оно включено, врежется в него…
43
Вовенарг.
Ратибор выбежал из зала, зная, что делать дальше. В запасе у него оставалось две-три минуты.
Он успел в последний момент, когда люк в корме дежурного «пакмака» готов был встать на место. Нырнул в уменьшающуюся щель и через несколько секунд вынырнул в ребристой гондоле рубки с двумя кокон-креслами. Перед креслом драйвер-примы уже пульсировал голубой лучик света — сигнал готовности инка и аппаратуры к действию. Железовский, собиравшийся сесть в кресло, оглянулся на «звук мысли», который ворвался в рубку раньше Берестова; смотрел тяжело, склонив голову набок.
— Берестов? Чего тебе?
— Не делайте этого шага, Аристарх. Я понимаю, чем он вызван, однако…
— Вряд ли понимаешь. Что еще?
Плита люка сзади Ратибора бесшумно закупорила выход.
— Надо поискать другой путь… иной выход…
— Нет времени, у нас всего час, даже меньше. Если у тебя больше нет предложений, уходи.
Стена гондолы беззвучно лопнула, открывая выход.
Ратибор покачал головой, шагнул вперед, протягивая руку между креслом и плечом комиссара.
— Аристарх, меня послал Грехов… которому я все-таки верю… не знаю почему. Он… не советует вам идти к базе, это… верная гибель.
У Железовского шевельнулись желваки, глаза вспыхнули угрожающим блеском. Сократились чудовищные, проступающие даже сквозь ткань кокоса, мышцы, рука поднялась вверх и встретила руку Ратибора. Напрягся и безопасник; темная, слепая, грозная сила поднялась в нем, как вода в док сквозь открывшиеся шлюзы.
И все же Аристарх был сильнее: медленно, но без остановок и рывков, как гидравлический поршень, его рука оттеснила руку Ратибора.
— Иди, сынок. — Железовский погасил свечение кожи на лице. — Делай свое дело и оставь мне мое.
— Вы погибнете…
— Она снимет «зеркало».
Комиссар сел в кресло, положил тяжелые руки на подлокотники, из которых выползли серебристые язычки датчиков контроля состояния, прижались к бедрам, животу, груди. На голову надвинулась блестящая сетка-еж эмкана.
— Уходи!
Вместо ответа Ратибор повернулся и сел в соседнее кресло, запеленавшее его, как и комиссара до него.
— Вперед!
— Уходи, я сказал!
— Там Настя, Аристарх.
Железовский мгновение смотрел на него хмуро, недоверчиво, пристально, потом молча отвернулся.
Плита люка встала на место, превратив стену в единый монолит, свет в рубке погас. Включился канал связи с инком спейсера, прозрели «экраны» — включились видеокамеры «пакмака», передающие сигналы напрямую в мозг пилотам.
— Ноль! — шепотом отдалось в ушах.
Ушли вниз, исчезли стены ангара, распахнулась необъятная «пещера» космоса, своды которой искрились алмазной пылью звездных скоплений. Справа вынырнула яркая желтая звезда — Солнце. Сквозь переклик автоматов и скороговорок технического сопровождения в уши пробился голос Баренца:
— Аристарх, на вызовы станция не отвечает. Предлагаю таран автоматами или беспилотными модулями, может быть, они опомнятся?
Железовский молчал. Отсчет продолжался, «пакмак» готовился к переходу на «струну», выводящую корабль в район станции с установкой «абсолютного зеркала». Вместо комиссара ответил Ратибор:
— Разберемся на месте.
— Что?! — В голосе Баренца прозвучало изумление. — Кто это говорит? Аристарх, ты не один? Где Берестов?
— Все в порядке, Ярополк, — сказал Ратибор. — Давайте «коридор», времени в обрез. Габриэль… еще не ушел?
— Стартует следом.
— Я слушаю тебя, опер.
Ратибор представил, как Грехов улыбается, проглотил горький ком в горле. Ответная фраза прозвучала сухо и резко:
— Ничего, уже не надо.
Железовский покачал головой, и в это время «пакмак» начал кенгуру. Свет перед глазами Ратибора собрался в точку, проколол голову, вошел в каждую клетку тела и обжег пятки так, что — показалось, будто они задымились. Мягкий толчок в сердце, вызвавший его сбой, утихающее болезненное ощущение внутри желудка — и голос инка в голове:
— Кенгуру по координатам в пределах нормального разброса.
Объект впереди в пределах радарной видимости. Судя по ответному эху, станция закрыта полем, на сигналы не отвечает.
— Продолжай вызывать, они должны нас если не слышать, то хотя бы видеть. Скорость сто, подходи в лоб.
— А если они нас не слышат и не видят?
— Узнаем, когда подойдем вплотную.
Инк «пакмака» включил разгон.
— Остановитесь, Аристарх, — послышался тихий голос Грехова; его драккар вышел вслед за кораблем Железовского с точностью до километра. — Они закуклились не обычным полем, а экраном «абсолютного зеркала». Вы не сможете приблизиться к станции и останетесь ли живы… я не знаю. Через двадцать минут здесь будет Конструктор, уходите.