Реликвии тамплиеров
Шрифт:
Я снова сел, но прежнее настроение не вернулось. Очарование рассеялось. Счастливые мысли куда-то утекли. Мне так понравилось здесь, наверху, а кто-то взял и все порушил. Кто-то… Кто? Кто вообще мог оказаться здесь, кроме меня самого? И тут волосы у меня на затылке встали дыбом. Я почувствовал на себе чей-то взгляд, но когда рывком обернулся, пустошь была безлюдна. Там, внизу, очень далеко, мелькали члены нашей команды, единственные люди на этом острове. И меня охватил ужас, какой только может обрушиться на человека в безлюдном, заброшенном месте; все тело покрылось от страха гусиной кожей. Я был здесь чужой и один. Каких духов я спугнул? Какие призраки могут бродить в таком месте? «Одинокие», — ответил мне ветер. — Одинокие и голодные».
В слепом ужасе я вскочил на ноги, зацепился за осоку и полетел вниз. Мордой вниз, прямо в заросли черники. И надо мной вновь раздался смех. Впереди каменистая вершина холма уходила вниз покатым склоном, а чуть дальше гранитный монолит снова вздымался вверх, пробиваясь сквозь заросли вереска, а от него спускалась еще одна полуразрушенная каменная стена. Отличное место, где можно укрыться. У меня даже мелькнула глупая мысль спрятаться, но я и пытаться не стал: снова вскочив, я бросился к стене. Тот, кто за мной следил, опять засмеялся.
И в тот же миг смех вдруг перешел в пронзительный вскрик, который неожиданно оборвался, заглох, как затушенная свеча. Я резко остановился. Я снова был одни, и тишина вокруг казалась просто удушающей. Вскрик все еще звучал у меня в ушах. Это был не призрак, никакой не дух. Этот звук издало нечто из плоти и крови, и впечатление было такое, будто это ребенок. Что там стряслось? Мысли путались. Что может здесь делать ребенок? Или здесь кто-то все же живет?.. Я растерянно почесал в затылке. Такой вскрик может означать только ужасную рану или что похуже, так что я наперекор здравому смыслу снова пошел вперед, поспешным, но теперь уже уверенным шагом. Достиг конца стены, где она завалилась, превратившись в груду камней у основания гранитного выступа, и перелез через нее. Здесь тоже никого не было, но слева от меня возвышалась скала, и я подумал, не свалился ли мой преследователь именно с нее и не лежит ли сейчас по ту сторону. Я обежал скалу и всем телом налетел на кого-то.
— Нет! — в ужасе воскликнул я, от столкновения чуть не упав и обнаружив, что влепился спиной в гранит скалы и столкнулся вовсе не с призраком, а с каким-то незнакомцем. Это был высокий и тощий, словно с голодухи, человек. Передо мной мелькнуло его осунувшееся лицо, будто череп, обтянутый кожей, редкая бороденка с сильной проседью и два огромных голубых глаза, совершенно лишенные даже искры разума, абсолютно безумные. Тут он взмахнул полами своего изодранного в клочья плаща и снова толкнул меня к каменной стене. Я треснулся затылком о гранит и на секунду отключился. Но тут же пришел в себя и увидел, что человек нависает над каким-то темным силуэтом — упавший ребенок! — распростертым на земле. Он орал, как раненый зверь, и я даже мог разобрать слова в его яростных пронзительных воплях:
— Иисусе, помоги мне! Какая гнусность! Какая дрянь!
Бессмысленные крики оказались напевом или чтением нараспев, напоминая полузабытые церковные службы, но в них звучала невообразимая ненависть.
— Дьяволы! Демоны! О Господи! Иисусе Христе, помоги слуге своему…
Пока я стоял, пялясь на это разворачивающееся перед моими глазами представление, человек нагнулся, схватил огромный камень и с великим усилием поднял его над головой. Не раздумывая, я двумя быстрыми шагами преодолел разделявшее нас расстояние и с силой пнул его прямо в яйца. Это был единственный прием, которому я научился, главным образом сам получая подобные удары во время игры в футбол, и когда моя нога врезалась ему между ног, я точно знал, что он сейчас почувствовал. Я отскочил, стараясь сохранить равновесие и не наступить на распростертого на земле ребенка, а человек издал придушенное блеяние. Руки его бессильно обвисли, камень упал на голову и свалился на плечо, а потом и на землю. Раздался мерзкий звук, похожий на треск. Икая, человек крутанулся на месте и рухнул; из головы у него текла кровь. Откатившись в сторону через заросли вереска, он с трудом поднялся на ноги и понесся прочь через пустошь, причитая и завывая, как изгнанный дух, пока его голос не заглушило посвистом ветра.
Я теперь слышал только собственное прерывистое дыхание и шум крови в ушах. Тело по-прежнему лежало на земле лицом вниз. Мне были видны подошвы босых ног, белые и жалкие. Я опустился на колени. Нерешительно обхватил его руками и перевернул. Плащ перекрутился, так что мне пришлось потрудиться, чтобы засунуть руку внутрь и проверить, бьется ли сердце. Я не нащупал ничего, кроме странной, поддающейся под моим нажимом мягкости.
Тут из складок плаща выскочила рука и схватила меня за запястье. Тонкая рука с пальцами, унизанными кольцами и перстнями из тяжелого золота со сверкающими драгоценными камнями. А на меня из-под изогнутых бровей уставилась пара огромных темных глаз. Женских глаз.
И словно откуда-то издалека донесся голос, тихий и довольный. Я узнал его — это она надо мной смеялась.
— Я — Анна Дука Комнина, византийская принцесса, — произнесла насмешница. — И если ты немедленно не уберешь свои грабки с моей груди, то пожалеешь, здорово пожалеешь!
Глава тринадцатая
— Прошу прощения? — проблеял я.
— Повторяю еще раз: перестань меня лапать и помоги встать на ноги.
Но мои пальцы совсем запутались в складках ее плаща. Я в отчаянии дернул посильнее. Это помогло: плащ развернулся и я высвободился. Все это время принцесса Анна Дука Комнина изучающе смотрела на меня, чуть изогнув одну бровь. Потом вдруг улыбнулась, и я заметил щель у нее между передними зубами. Мне сейчас как-то даже странно обо всем этом рассказывать, но в тот момент у меня не было ни малейших сомнений, что это удивительное создание — именно та, кем и представилась. Она села. Пышные волны волос, тяжелые и темные как ночь, упали на плечи. В полном замешательстве я опустил глаза и отодвинулся от нее, поерзав на заднице. Внутри меня все превратилось в какое-то желе.
— Простите, — пробормотал я. Господи Иисусе и все святые мученики! Мне что, уже и шагу ступить нельзя без того, чтобы передо мной снова и снова не распахивались бездны ада? В мозгу, чуть менее онемевшем, чем руки и язык, все так и мельтешило. Как следует обращаться к даме королевской крови? В голове мелькали обрывки гимнов и песнопений. Яркие отрывочные образы с картин, с иллюстраций в древних томах из пыльных библиотек, рыцари и их возлюбленные, придворные ламы… И тут меня осенило. Я встал на одно колено, извлек из ножен Шаук и протянул его принцессе, рукоятью вперед. Рискнув поднять глаза, я увидел у нее на лице все ту же широкую, озадаченную улыбку.
— Моя жизнь принадлежит вам, — начал я. Мне казалось, что нужно сказать именно это. — Я ваш покорный слуга. Боюсь, я тяжко оскорбил вас, так что возьмите мой кинжал и делайте со мной все, что хотите!
— Ох, черт побери! — засмеялась принцесса. — Так ты англичанин! Ты… ты ведь и впрямь настоящий англичанин, не так ли?
— Мадам… — Я снова протянул ей Шаук. Принцесса махнула рукой — как я заметил, тонкой и бледной, властной и изящной…