Реликвии тамплиеров
Шрифт:
— Очень жаль, что я так и не прихватил Кордулу. Полный провал.
— Нет-нет! — Он улыбнулся и покачал головой. — Результат… Я на более благоприятный и рассчитывать не мог. Мы избавились — тыизбавил нас — от опасного противника. И у нас по крайней мере осталась фальшивая святая. — Он заметил мой удивленный взгляд. — Ветер был попутный, так что, снявшись с якоря, мы поплыли вокруг острова к городу и попали туда как раз вовремя, чтобы застать на причале троих весьма удивленных франков с длинным тюком. Они только раз взглянули на Димитрия и тут же поспешно вручили
Вот в этот момент Анна, забравшаяся по трапу в полном пренебрежении к предупреждениям Низама, вмешалась в наш разговор и сообщила о греческом огне.
— Но что это такое? — спросил я, хоть мне вовсе не хотелось возвращаться к тому, что произошло на острове.
— Нет, больше никаких секретов я тебе раскрывать не стану, — рассмеялся капитан. — Но, в общем и целом, это такой состав, который, будучи подожжен, горит даже на воде и уничтожает все, на что попадает. Два горшка с ним упали на палубу галеры, когда они намеревались протаранить нас, и им пришел конец. Мы и сами чуть не вспыхнули — парням пришлось грести изо всех сил, чтобы вовремя оттуда убраться.
— Совершенно невероятное зрелище, — вступила Анна. — Вся палуба вспыхнула разом. Они… — Она на минуту замолкла и продолжила уже не так восторженно: — Правда, это было ужасно. Гребцы так и не успели выбраться. Думаю, большая часть палубной команды спрыгнула, но гребцы… лишь несколько сумели спастись. Как они кричали! Но все кончилось очень быстро. Галера за считанные минуты сгорела до самой ватерлинии.
Она взяла меня за руку и сжала ее так, что костяшки пальцев побелели.
— А что было с остальными на острове? — спросил я, хотя очень боялся задавать этот вопрос, но раз уж речь зашла о всяких ужасах…
— Килидж останется хромым на всю жизнь — пусть она окажется длинной. Джанни получил незначительную рану, через неделю будет прыгать. Остальные в полном порядке. — Капитан пожал плечами. — Люди Кервези все погибли, за исключением твоего приятеля.
— Да я с ним всего один раз встречался, при малоприятных обстоятельствах, — слабо возразил я. — Но все равно я рад за него. А что с ним произошло?
— Он оказался благородным человеком. Защищал только себя, ни на кого не нападал, а когда его обезоружили, рассказал, что епископ насильно отдал его сэру Хьюгу и он собирался от него сбежать. Он вроде бы ничего не знал о грабительских планах Кервези. В любом случае меня это вполне удовлетворило. Он недолго пробыл у нас на борту. Мы с ним много разговаривали и договорились о сделке. Он окажет нам одну услугу, а мы взамен освободим его и снабдим тугим кошельком.
— Какую услугу? — спросил я, удивленно подняв брови.
— Мы высадили его в Рагузе. Оттуда он направится в Иерусалим, куда действительно очень хотел попасть, бедняга. А затем он сообщит в Бейлстер епископу о смерти его сына от малярии на Самосе. Или на Самотраки? Ладно, не важно.
— К чему все это?
— А к тому, — пояснила Анна, — что у нас по-прежнему есть дела с милордом епископом.
Позднее в тот же день Низам очень осторожно вел «Кормаран» узким скалистым проходом в гавань маленького безымянного островка, в сущности, груды камней, затерянной посреди путаницы островов неподалеку от Задара. Это было пустынное место вдали от торговых морских путей, населенное одними цикадами. Сюда даже рыбаки не заходили. Островок венчали несколько чахлых низкорослых сосен, и на нем имелся один домик, каменное строение, много лет как опустевшее, но все еще с какой-то крышей. Внутри было пусто, как сказала мне Анна, если не считать старую облупившуюся икону, нарисованную прямо на стене, да огромную каменную лохань.
— Отлично, — одобрил Жиль, увидев все это. — Как я и говорил — самое подходящее место.
Капитан рассмеялся и кивнул:
— Приступим прямо сейчас.
Команда принялась за работу. Таскали из трюма мешки и перевозили их к домику. Я бродил по берегу, разрабатывая заживающую ногу. Анна все время держалась рядом. Иногда мне сопутствовал Джанни, чья левая рука, как он не уставал повторять, была «располосована в клочья». Штопка Исаака спасла ее, а еще наш корабельный лекарь хорошо поработал над моей ногой и над раной под мышкой. Это он настоял, чтобы я все время оставался на мостике: у него было странное убеждение, будто свежий воздух способствует быстрому выздоровлению. Не мне было спорить с его суждениями, особенно после поправки. Соленая вода, видимо, тоже сослужила мне добрую службу, заметил он. А я сообщил ему, что у нас дома меня обмазали бы каломелью пополам с кошачьим дерьмом и оставили подыхать в запертой комнате. Исаак угрюмо покивал и предложил собрать помет Фафнира, если мне от этого будет лучше. И с этого момента я решил полностью довериться ему.
На этом островке мы провели целый месяц в полном безделье. Солнце сияло целыми днями, и я прямо-таки ощущал, как оно пропитывает меня своим теплом, вновь собирая в единое целое и поднимая настроение. Однажды утром я почувствовал себя уже достаточно сильным, чтобы отправиться на более длительную прогулку, и вот мы с Анной пошли с берега в заросли кустарника и ароматических трав, которыми был покрыт островок. Мы шли, обняв друг друга за талию, и я опирался на резную трость, которую где-то нашел для меня Димитрий.
— Куда мы идем? — спросила Анна, как будто на этом по-спартански голом клочке земли имелся выбор.
— К домику, конечно. Хочу посмотреть, что они там делают.
Анна помолчала.
— Ты уже чувствуешь себя достаточно сильным? — тихонько спросила она немного погодя и уставилась на меня своими огромными карими глазами.
— Силен как бык, — ответил я. И встретил ее взгляд.
Несомненно, я чувствовал себя гораздо лучше. И тут же ощутил прилив желания. Прошло уже столько времени с тех пор, как мы хотя бы целовались! Меня окатило горячей волной, и я понял, что это не просто желание.
— Анна, я люблю тебя!
— Да неужто, мой маленький пастушок? Мой храбрый маленький пастушок.
Опять она надо мной насмехалась. Я уже открыл рот, чтобы должным образом ответить, но она прижала к моим губам свой пальчик.
— Мне довольно долго пришлось ждать этого признания, Петрок. Я тоже тебя люблю.
— Еще с Бордо? — Она кивнула. — Или с самой встречи с безумным отшельником? Я тебя полюбил именно тогда.
— С той самой встречи с отшельником, мой Петрок. С самого начала. — Она вдруг заплакала. Мы оба заплакали — прямо как маленькие дети.