Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
Вот с такими «частными собственниками» мне довелось начинать работать на новом месте. Наверное, я был среди них белой вороной, поскольку ничего, кроме зарплаты, не имел, а нуждался лишь в двух дополнительных выходных для учёбы.
Я довольно быстро освоился с новым электровозом и условиями работы. У фабрики было два пути, два стрелочных перевода и два светофора. Погрузкой командовали работники фабрики. У них был пульт, с которого они управляли сигналами светофора. Профиль пути был очень сложным, и представлял собой нечто вроде крутой спирали.
Однажды я увидел, как наш второй электровоз целиком съехал с путей вместе с составом и зарылся на склоне отвала в
Как ни странно, машиниста «наказали» за это повышением в должности – поставили заместителем начальника снабжения рудника. В общем, он стал кабинетным работником. Вероятно, был чьим-то протеже, но меня подробности не очень интересовали, я в них не вдавался.
Глава 144. НИКОЛКИНА МЛАДШАЯ ГРУППА
В этом году нашему Николке исполнилось три года. Он уже ходил не в ясельную группу, и мы теперь смогли перевести его в другой детский садик, который находился совсем близко от нашего дома. Из наших окон даже были видны дети, гуляющие на участке, и слышен их галдёж. Рядом с садиком прямо к нашему дому была проложена асфальтированная дорога. На первом этаже, прямо под нами, находился магазин хлебобулочных изделий, к которому раз-два в сутки подъезжала по этой дороге машина с хлебом. Сквозного проезда по дороге не было, и кроме этой машины (ну и редких автомобилей, обслуживающих детский сад) никакого транспорта по ней не ходило. Поэтому мы с женой решили, что со следующего лета Николка будет ходить в садик самостоятельно, а мы будем провожать его из окна.
Коленька довольно рано – в два года и семь месяцев – начал выдавать нам свои умозаключения, чем часто нас веселил. Многие из его высказываний я записывал в тетрадь, но она со временем затерялась. Однако кое-какие его перлы запомнились на всю жизнь. Вот некоторые из них.
– Папа, зачем у радио антенна?
– Чтобы радио говорило.
– А без антенны оно будет только петь?
Зимой увидел лошадь, запряжённую в сани, из ноздрей которой валил пар. Воскликнул:
– Смотрите, лошадка курит!
Коленька спрашивает:
– Папа, кто такие интеллигенты?
– Такие, как мама.
– Дерутся, что ли?
Посмеявшись, я всё-таки подошёл к Рае с вопросом, правда ли то, что говорит ребёнок? Она тоже развеселилась, но признала, что бывает – может поддать лёгкий подзатыльник.
– Когда я вырасту большой, и у меня будет расти борода, я буду её подстригать, и тогда буду всегда молодым.
Услышал однажды по радио песню «Ведь мы ребята семидесятой широты». Удивился:
– Разве бывают такие широкие ребята, семидесятой широты?
Жаль, что тетрадь потерялась, иначе мог бы посвятить «юмору в коротких штанишках» целую главу. Кстати, наш диалог про антенну и радио я отослал в газету «Уральский рабочий». Его там напечатали в рубрике «От двух до пяти», а мне даже прислали небольшой гонорарчик [54] .
54
Уже в начале восьмидесятых стараниями редактора этой книги диалог про радио был опубликован и в журнале «Крокодил». Оттуда тоже прислали гонорар – что-то около двух-трёх рублей (Прим. ред.)
Николка любил засыпать со мной. На ночь я рассказывал ему сказку, по которой был снят мультфильм «Лесные путешественники» про бельчонка Белоносого, за которым охотилась куница. Она всегда и всюду гонялась за ним, но он был ловок и не попадал в её лапы. В одном из эпизодов Белоносого спасли бобры, переплавив его на кусочке дерева через реку. Куница плавать не умела и осталась «с носом». Я старался по возможности разнообразить сюжет, выдумывая новые эпизоды. Но всегда сказка заканчивалась хорошо, и Николка сразу засыпал. Исключение составляли вечера, когда по телевизору показывали хоккей или фигурное катание – тогда он мог сидеть и смотреть соревнования до полуночи.
Однажды, уже в июне 1967 года, я сидел дома и заканчивал работу над курсовым проектом. На следующий день я должен был оформлять студенческий отпуск. Рая ушла на работу, поручив мне отвести ребёнка в садик. Однако он вдруг заупрямился, и даже в каком-то отчаянии закричал:
– Не пойду, не хочу!
Вообще-то он был послушным мальчиком, не своевольным и не избалованным, поэтому я не мог понять, что на него нашло. Решив, что это обычный детский каприз, и что если я ему уступлю сегодня, то он и на следующий раз решит провернуть подобный номер, я не стал допытываться о причине. Повысил голос и повторил:
– Пошли в садик!
У него на глазах выступили слёзы и он снова заладил:
– Не хочу!
И тут я его ударил, после чего он сдержал в себе рыдания и обречённо согласился идти.
А вечером мы узнали причину «каприза» Николки. Оказывается, накануне в его группе произошёл несчастный случай с девочкой, с которой он дружил, и это его потрясло.
Воспитательница вывела группу на прогулку и позволила детям самостоятельно играть и развлекаться. Сама же на некоторое время отошла по какой-то надобности. На участке была установлена металлическая горка, дети катались с неё. По всей вероятности, Марина поскользнулась на гладкой поверхности, упала и кубарем покатилась, но не прямо вниз, а в сторону и под перила. Голова её попала между стойкой перил и жёлобом горки, и она повисла на шее. Пока детки догадались сообщить взрослым, а те поняли их лепет и поверили – было уже поздно, девочка умерла.
В день трагедии Коленька ничего нам не сказал. Может, их предупредили, чтобы они ничего не рассказывали, а может, просто чем-то отвлёкся и забыл. Когда мы узнали о произошедшем, то спросили сына, пытался ли он помочь бедной девочке.
– Пытался, – ответил он. – Но было туго.
Воспитательницу отдали под суд за халатность, приведшую к столь печальным последствиям. Она получила семь лет общего режима.
А у нас сохранилась фотография их группы, сделанная до этих трагических событий. На ней запечатлена и эта воспитательница, и ещё живая девочка Марина. Когда мы показали эту фотографию сыну и спросили его, кто здесь Марина, он указал, не колеблясь.