Рэмбо на Сонг-Бо
Шрифт:
Траутмэн, собравшийся высказать Мэрдоку все, что он думает о нем и его операции, распалявший себя во время полета, вдруг растерялся и не знал, с чего начать.
— Я видел Рэмбо так, — наконец сказал он, — как вижу сейчас вас. Его окружали враги… И я его бросил. Я оставил его, Мэрдок. Что произошло? Я ничего не могу понять!
— Успокойтесь, полковник. Ведь Рэмбо был не один?
— Не один. С ним был военнопленный. Я это сразу определил — на нем была форма… Вернее, то, что осталось от формы.
— Господин полковник, мы военные
Траутмэн даже приподнялся на стуле.
— Рэмбо?.. Не выполнил?.. Да он сделал больше, чем от него требовалось!
— А от него требовалось только выполнить приказ, — спокойно сказал Мэрдок. — Вы помните, полковник, я обратил ваше внимание на то, что он невнимательно слушал меня. И вот вам результат.
Траутмэн хотел что-то возразить, но Мэрдок предупреждающе выставил перед собой ладонь.
— Простите, полковник, я не закончил. Я дважды повторил ему приказ сфотографировать — только сфотографировать! — лагерь, к которому его выведет наш агент, и ни при каких обстоятельствах не вступать в конфликт с противником. Вы помните мои слова, полковник?
— Да, Мэрдок, прекрасно помню. Вы приказали сфотографировать американцев, которых, по его мнению, держат в плену.
— Это не имеет никакого значения, — возразил Мэрдок. — В том лагере, к которому его должны были вывести, американцев нет.
— И вы знали об этом?
— Разумеется.
— Но тогда чего вы добивались? Какие вам нужны были доказательства?
— Нам нужны были доказательства того, что американских военнопленных во Вьетнаме нет.
Траутмэн поднялся.
— Что вы хотите этим сказать?
— Сядьте, Траутмэн, и не стройте из себя невинную девицу. Если вы о чем-то успели забыть, я вам напомню. Но, скорее всего, вы не забыли, а просто не придали в свое время одному эпизоду никакого значения. Так вспомните. Сразу же после войны мы должны были, по соглашению, выплатить Вьетнаму за нанесенный стране ущерб триста миллионов долларов. Мы не выплатили им, Траутмэн.
— И они отказались вернуть нам пленных?
— Они отрабатывают деньги, которые соотечественники оставили в своем кармане. Думаю, теперь вы все поняли, полковник. А мы вынуждены были объявить наших пленных без вести пропавшими.
— И теперь вы хотели подтвердить свою ложь фотодокументами и вот этой, — Траутмэн обвел вокруг рукой, — вот этой театральной декорацией?
— Да, полковник, мы собрали с помощью этой декорации достаточно свидетельств того, что наших пленных не существует. И эти свидетельства будут щедро представлены прессе и телевидению.
— Но Рэмбо доказал обратное: пленные есть!
— Рэмбо мы преподнесем средствам информации как национального героя, погибшего в поисках истины. Вас это устраивает? А потом… Со временем, полковник, со временем!.. Мы подключим дипломатические каналы. Если ничего не удастся, то ведь вашу группу
Мэрдок прошел к холодильнику, вынул запотевшую бутылку пепси, налил в стаканы себе и Траутмэну. Отхлебнул глоток и посмотрел на него так, как смотрит мать на больного ребенка.
Траутмэн, вы представляете себе, что было бы, если б хоть один военнопленный выступил по национальному телевидению? Это было бы равносильно объявлению войны. Снова вторжение, бомбежка Ханоя, антивоенные митинги, смена правительства… Неужели вы всерьез полагаете, что кто-то пойдет на это из-за нескольких десятков призраков?
— Людей, людей, черт побери!
— Полковник, — в голосе Мэрдока появились предостерегающие нотки, — вы, как и ваш Рэмбо, никак не навоюетесь. А времена меняются, и не забывайте об этом. Я же, со своей стороны, готов забыть о нашем разговоре.
— Благодарю вас Услуга за услугу: а я прошу вас не забывать о Рэмбо.
— Что вы хотите этим сказать?
— Он придет к вам, Мэрдок. Мэрдок улыбнулся.
— Я не суеверный, полковник. И кроме того…
Его перебило жужжание зуммера, на табло загорелась красная лампочка. Мэрдок схватил микрофон, щелкнул тумблером.
— Майор Мэрдок у аппарата.
Раздался знакомый рокочущий голос генерала.
— Почему не докладываете, Мэрдок? Что-нибудь не так?
— Прошу прощения, господин генерал, только что возвратился полковник Траутмэн. Все так, господин генерал! Завтра мы сворачиваемся.
— Благодарю вас, Мэрдок. Дайте мне Траутмэна.
Мэрдок протянул полковнику микрофон и зажал его ладонью.
— Послушайте мой совет, полковник: не усложняйте себе жизнь. Поверьте, это очень серьезно.
Траутмэн взял микрофон.
— Полковник, вы слышите меня? — пророкотал голос генерала.
— Я вас слышу, господин генерал.
— У вас все в порядке?
— Да… Но я хотел бы, чтобы вы приняли меня.
— С удовольствием, Сэм! Я тоже соскучился по тебе, старина. Жди благодарность от президента. А я обнимаю тебя, дружище, и благодарю от своего имени.
Раздался щелчок, красная лампочка погасла. Мэрдок осторожно вынул из ладони Траутмэна микрофон и с довольной улыбкой предложил:
— А не выпить ли нам чего-нибудь покрепче…
Глава 18
Сообщение о захвате Рэмбо должно было бы обрадовать Дзанга, но не обрадовало. Слишком велики были потери, чтобы он мог чувствовать себя удовлетворенным. Пусть гибель сторожевого катера останется на совести его командира, который не сумел взять этого индейца. Что касается Фам Вана и его бандитской команды — туда им и дорога. Пусть гибель часовых в лагере будет вечным укором этому растяпе Дину. Но смерть семи солдат и офицера, жизни которых были доверены ему, Дзангу, а он не сумел сохранить их, лежала только на его совести и больно ущемляла самолюбие.