Рэмбо под солнцем Кевира
Шрифт:
Сегодня он еще не успел заварить чай, как к нему вошел один из помощников.
— К вам гость, баба, — сказал он и, помолчав, добавил: — Говорит, что старый знакомый.
— Как его зовут? — спросил Ага-Махди недовольно.
Он не любил гостей, а старых знакомых у него уже не осталось: одни умерли, другие разъехались, третьи пропали, а многих он и сам бы не хотел видеть.
— Он говорит, что вы его узнаете сами, баба.
Ага-Махди засопел, но ничего не оставалось делать, — не отказать же человеку в гостеприимстве!
— Ладно, — сказал он ворчливо, — зови. И принеси мне еще одну пиалу.
Помощник вышел и сразу же возвратился с гостем
— Мир дому твоему, Ага-Махди. Да продлит Аллах твои годы. Ты совсем перестал видеть, что не узнаешь меня?
На Ага-Махди смотрели из-под черных сросшихся бровей темные, чуть навыкате, глаза. Голова валяльщика затряслась, и он чуть не опрокинул медный чайник, пытаясь быстро подняться на ноги.
— Велик Аллах и милосерден! Господин…
— Просто Али.
Али помог войлочнику сесть и опустился рядом с ним.
— Значит, узнал, — улыбнулся Али. — А мне так бы не хотелось, чтобы ты потерял память. Ведь это очень плохо, когда человек теряет память. Верно, Махди?
— Верно… Али. Это плохо… Это хуже, чем потерять глаз.
— Хуже, Махди, намного хуже. Но, слава Аллаху, я рад, что ты ничего не забыл.
Разве мог Ага-Махди забыть, как шакалы из САВАКа выворачивали ему суставы, а потом, отчаявшись вытрясти из него золото, взяли да и выкололи ему глаз. Да еще и смеялись при этом. Лишиться бы ему тогда и другого глаза, если бы не подоспевший Али Мохаммед Барати. Он был тогда большим человеком в САВАКе, и он сохранил Махди второй глаз, а может, даже спас от смерти. Он убедил Махди, что чем заниматься рискованной контрабандой золота в Пакистан, гораздо выгоднее и безопаснее работать на САВАК. И он даже не спросил о золоте, из-за которого эти шакалы лишили его глаза. "Если оно у тебя действительно есть, — сказал он тогда, — пусть остается у тебя. Золото всегда может пригодиться" И оно пригодилось Махди. На него он купил себе мастерскую, нанял двух работников, а на его счету в сберегательной кассе было достаточно денег, чтобы не беспокоиться за свою старость. И счет этот постоянно увеличивался с тех пор, как он стал не пробираться в Пакистан горными тропами, а ездить в первоклассных вагонах с заграничным паспортом. У него и сейчас по ту сторону границы достаточно друзей, которые могли бы… Они многое могли — его друзья. Али знал об этом лучше других, и он вспомнил о нем, конечно же, не потому, что шел мимо.
Ага-Махди налил гостю чая и пододвинул поближе блюдо со сладостями.
— Сколько же мы не виделись, Махди?
— И не говори, баба, — сокрушенно помотал головой валяльщик. — Годы, как вода. И силы еще есть, да к чему их приложишь? Ох, баба, как меняются времена!..
Али понял Махди и не стал оттягивать время. Ради денег Махди и сейчас перейдет хоть десять границ по горным тропам.
— Времена меняются, люди остаются, — сказал он, прихлебывая чай. — Я рад, что ты жив-здоров и ничуть не изменился. Кого видишь из старых друзей?
Ага-Махди помолчал, собираясь с мыслями. Сейчас такое время, когда лучше не видеть никого. И чтобы тебя поменьше видели.
— Али, — сказал он, — ты помог, когда мне было совсем плохо, я всегда помогу тебе. Скажи сразу, кого бы ты хотел видеть?
— Фуада.
— Когда?
— Сегодня.
— Ты его увидишь, если только он в Куме.
— Найди его в Тегеране, Ширазе, Мешхеде, где хочешь, и привези сюда. Я должен его видеть.
Ага-Махди придвинулся к Али поближе и наклонился к нему.
— Скажи, Али, времена могут снова измениться?
— Все в руках Аллаха, Махди.
Ага-Махди вздохнул и провел пальцами по лицу.
— Поистине Аллах велик и всемогущ. Где бы ты хотел встретиться с Фуадом?
На Священной площади у ворот мечети в полдень. Если не придет он, приходи сам.
Али вынул из кармана и положил на кошму два золотых пехлеви.
— Это тебе на такси, Махди. И не жадничай — получишь еще. Ага-Махди быстро накрыл ладонью деньги и уперся единственным глазом в поднимающегося Али.
— Я найду его под землей, Али.
— Ты мне еще понадобишься, Махди, может, я попрошу тебя о чем-нибудь. Но может случиться и так, что к тебе придет араб из Каира. Ты сделаешь для него все, что сделал бы для меня. Ты хорошо понял, Махди?
— Аллах свидетель, я отдам за тебя последний глаз, Али.
— А я найду тебе тогда до конца дней твоих трех поводырей. Да продлит Аллах годы твоей жизни!
Рэмбо медленно ходил по базару, угощаясь халвой, сладкими лепешками с орехами, вяленым инжиром, и не сводил глаз с мастерской Махди. Время шло, но Али не появлялся. Рэмбо уже стало плохо от всех этих восточных сладостей и от дуга, который он поглощал в неимоверном количестве. Наконец Али вышел и направился в сторону городского парка. Рэмбо, с трудом отбившись от торговца, который никак не хотел отпускать его без куска брынзы, стал протискиваться сквозь толпу.
Он увидел Али у древнего надгробного камня, испещренного замысловатой арабской вязью, и подошел к нему.
— Он найдет его, — сказал Али, не отрывая взгляда от камня. — И поможет тебе, если будет нужда.
— Зачем мне его помощь? — не понял Рэмбо.
— Просто скажешь ему, что ты араб из Каира, — закончил Али и медленно пошел по тропинке.
Рэмбо шел рядом и хмурился. Через два дня он должен быть почти за триста миль отсюда — в Тебесе, в самом сердце Деште-Кевира; Али должен собрать в Тегеране шахских сторонников, чтобы устроить беспорядок у посольства в нужный момент, да еще найти своего отца, а они все играют в паломников и шпионов. Он хотел высказать Али все, но вместо это проворчал:
— Не нравится мне все это. Али улыбнулся.
— Почему же? Все идет хорошо, Камаль. Ведь это Восток!
Глава 4
Приближался полуденный намаз. Толпы паломников стали заполнять Священную площадь, вливаться узким ручейком во внутренний дворик мечети. Али стоял у левой колонны ворот и внимательно разглядывал расставленный тут же под парусиновым навесом бронзовый и медный товар чеканщика — кувшины, чаши, блюда, подсвечники. В былые времена они всегда встречались с Фуадом здесь — у левой колонны, рядом с открытой лавкой чеканщика.
С минарета раздался резкий высокий голос муэдзина, призывающий правоверных к молитве. Толпа рухнула на колени. Опускаясь на молитвенный коврик, Али задел локтем соседа и невольно скосил глаза: рядом был Фуад.
Али никогда еще не молился так истово и горячо. Именно сейчас, в эти минуты, он понял, что его ждет удача, что он найдет своего отца, и они с Камалем освободят и спасут Тома Пери. Он не мог объяснить себе, откуда вдруг пришла к нему эта уверенность, что породило ее, но он плечом касался плеча Фуада и через силу сдерживал в себе охватившую его радость. Ведь Фуад мог и не прийти. Но он пришел! И если он сейчас здесь, значит, он с Али!