Рэмбо под солнцем Кевира
Шрифт:
Ровно в восемь по местному времени на Мехрабадском аэродроме приземлился рейсовый авиалайнер, совершивший полет по маршруту Каир — Тегеран. Из него вышел богатый араб Камаль Салам в сопровождении иранца Али Мохаммеда Барати. Они намерены были посетить священный город Кум, чтобы поклониться гробнице Фатимы, а затем проследовать к святилищу имама Резы в Мешхед. Вторую часть пути паломники собирались совершить по дороге, огибающей Деште-Кевир с юга и востока, чтобы иметь возможность проведать в Тебесе дальнего родственника Али.
В аэропорту паломники взяли такси и направились на железнодорожный вокзал. Через Кум шли два поезда: Тегеран — Хоррам-шахр
— Веди меня, Камаль, — попросил Али. — Я хочу посмотреть, хорошо ли ты знаешь Тегеран.
— Пожалуй, тут трудно заблудиться, — Рэмбо посмотрел на высокие трубы кирпичных заводов, над которыми нависли слоистые облака темно-серого дыма, и повернул от них к северу.
Они прошли десятки постоялых дворов, караван-сараев, авторемонтных мастерских, гаражей под открытым небом, маленьких базарчиков, где можно было купить все — от рваных носков до нейлоновой рубашки. На каждом углу в ларьках, на подносах, в ящиках, корзинах, стоящих на мостовой и на тротуаре, продавали зелень и фрукты, вяленое мясо и вареный рис, лепешки и бобы — самую нехитрую и самую дешевую еду в столице. Но чем выше они поднимались к центру города, тем чище, свободнее и шире становились улицы. Незаметно исчезли уличные торговцы, перестали попадаться вьючные ослики, исчезла шумная разноголосица. Нескончаемыми рядами потянулись магазины и солидные лавки, занимающие все первые этажи зданий.
Только к полудню они вышли к центру города, туда, где пересекаются улицы Надери и Истанбули. А еще выше, взбираясь по склонам Эльбурса, громоздились, блестя стеклом и металлом, высотные дома, занятые офисами, магазинами, кафе. Там были расположены самые роскошные гостиницы "Хилтон", "Ванак", "Майами" Туда не ходили двухэтажные дизельные автобусы, из-рыгающие клубы чада и смрада. В ту сторону проносились "мустанги", "мерседесы-автоматики", "импалы" да небольшие такси марки "пейкан", окрашенные в ярко-оранжевый цвет. Там, на склонах Эльбурса, в тени платанов и кленов нашли себе место посольства иностранных государств.
Рэмбо пытался обнаружить какие-нибудь приметы исламской революции — митинги, возбужденные толпы людей, погромы или стычки, но ничего этого не увидел. Дважды им попадались на глаза открытые грузовики, в которых стояли во весь рост вооруженные люди в гражданской одежде. Но они ни у кого, как заметил Рэмбо, не вызывали никакого интереса. Да еще ему бросился в глаза красочный плакат, приклеенный к стене какого-то государственного учреждения. На нем был изображен аятолла. Он стоял на вершине горы с распростертыми руками и изгонял дьявола-шаха. Шах в черном развевающемся плаще, с копытами на ногах и маленькими рожками послушно улетал прочь. Его лицо не выражало никаких чувств — видимо, было добросовестно срисовано с портрета шаха. И эта мирная обстановка с базарчиками и магазинами, с деловито снующими машинами, заполнившими улицы, со спешащими по своим делам людьми выбила Рэмбо из того состояния собранности и готовности к действию, в котором он прилетел сюда. Он не знал, кто его враг, кто — друг, — никто на него просто не обращал внимания. Его задевали, толкали, затирали в уличной толпе, и он кого-то задевал и толкал, но это было обычной суетой, где и сам он совершенно ничем не выделялся.
В какой-то момент Рэмбо даже показалась забавной эта игра в паломничество. Где-то, на другой стороне земного шара, серьезные умные люди месяцами разрабатывают масштабную операцию, в которой задействованы тысячи людей, оснащаются новейшей техникой боевые вертолеты в Омане и мощные "Геркулесы" под Каиром, где-то на плато Колорадо сотня "зеленых беретов" в тридцатый раз штурмует макет американского посольства, сам он, Рэмбо — Камаль Салам, уже в центре надвигающихся событий, а деловые и спокойные тегеранцы словно заранее демонстрируют свое пренебрежение и к нему, и к тем, кто стоит за ним. Может быть, пока они добирались сюда, президент переборол свое упрямство и заложники были отпущены? Но газеты ничего не сообщали об этом. Может, не успели?
— Мы не опоздали с тобой, Али? — спросил он.
— Почему ты так подумал?
Рэмбо выразительно посмотрел по сторонам.
— Ах, это! — улыбнулся Али. — То, что ты ожидал увидеть, длилось совсем недолго. А потом все опять стало так же, как и сто, и тысячу лет назад. Слава Аллаху, мы не Европа. Пойдем перекусим, а потом поднимемся до самой красивой улицы города.
— Пехлеви, — подсказал Рэмбо.
Ты не останешься без работы, Камаль, — засмеялся Али. — В крайнем случае попытаешься устроиться гидом в "Интурист".
Они зашли в прохладное полупустое кафе, съели по тас-кебабу — рагу из мяса, лука и картофеля, запили дугом и снова вышли на душную оживленную улицу.
— Дуг нужно готовить самому, — сказал Рэмбо. — По своему вкусу: больше сыворотки, меньше — воды. Думаю, здесь не пожалели воды.
— А там я для тебя не жалел сыворотки, — усмехнулся Али. — И не забывай, что здесь вода ценится дороже сыворотки. Ты еще, может, вспомнишь об этом.
Они поднялись по улице, и тут, сразу за поворотом, Рэмбо увидел кирпичную стену красно-желтого цвета, у которой толпилось несколько сот человек. Он сразу узнал эту стену и торчащие из-за нее обрубки серых цементных построек. Макет посольства на плато Колорадо, пожалуй, ничем не отличался от его натуры.
Рэмбо с Али прошли за угол и увидели, что и там стоит толпа. Скорее всего, люди окружали посольство со всех сторон. Они лениво переходили с одного места на другое, словно пытаясь найти щель, через которую можно было бы заглянуть внутрь. Но забор в несколько кирпичей толщиной не позволял удовлетворить их любопытство, и тогда они отпускали в адрес "шпионского гнезда" ядовитые реплики и уходили. Их место сразу же занимали другие. Видимо, здание американского посольства стало для многих таким же местом паломничества, как и какая-нибудь шиитская святыня. Только здесь не молились, а проявляли обычное человеческое любопытство: ну как же, быть в Тегеране и не сходить посмотреть на "шпионское гнездо"!
Рэмбо протиснулся с Али к воротам и увидел тех самых "отважных мусульман", которые не подчинялись ни правительству, ни самому аятолле. Их было не менее трех десятков — чернобородых и бритых, волосатых и лысых, толстых и тощих. И среди них Рэмбо не приметил ни одного, кто выделялся бы военной выправкой. И вместе с тем все эти студенты, торговцы, ремесленники пытались придать себе грозный вид, широко растопырив ноги и крепко сжимая в руках автоматы. Их остекленевшие взгляды были устремлены прямо перед собой, но они, казалось, ничего не видели.