Ремесло древней Руси
Шрифт:
Если клады золотых и серебряных вещей были результатом обычных междукняжеских усобиц, то непонятно отсутствие их в Новгороде, Смоленске, Полоцке, Пскове, Турове, Минске, в городах, которые неоднократно были объектом нападения соседей. Если же мы сопоставим карту кладов с картой походов Батыя, то получим почти полное совпадение. Исключение составят лишь два провинциальных клада: один — у деревни Сельцы близ Старой Руссы, другой — уд. Шалахово близ Невеля. Оба они состоят из одних лишь серебряных вещей и по своему богатству значительно уступают многочисленным кладам Киева, Чернигова и Рязани [525] .
525
Отмечаемая мною закономерность в распределении кладов распространяется только на клады предметов личного обихода, но не на клады монет, которые прятали в землю не от татар, а от своих же соседей, и потому они встречаются повсеместно. Законы их размещения иные.
Предмонгольские клады, как это явствует из карты, знакомят нас только с частью древнерусских городов. Ювелирная продукция городов, уцелевших от погромов, нам почти неизвестна. Это обстоятельство необходимо учитывать при сопоставлении различных областей между собой.
Поименованные
Не менее важными, чем клады украшений, являются раскопки ремесленных мастерских. Начатые работами В.В. Хвойко, раскопки мастерских были возобновлены лишь в 1930-е годы. В настоящее время известны ювелирные мастерские в нескольких местах Киева, в Вышгороде, в Райковецком городище, в Старой Рязани, во Владимире, в Донце, в Княжьей Горе и в некоторых других местах [526] .
526
В.В. Хвойко. Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура в доисторические времена, Киев, 1913; В.Е. Козловская. Славянские курганы и городища как исторический источник. — «Minerva», Киев, 1914; В.Е. Данилевич. Донецкие городища и город Донец. — АЛЮР, 1904; В.В. Хвойко. Городища Среднего Приднепровья. — «Труды XII Археол. съезда», 1905, т. I; Н. Беляшевский. Раскопки на Княжьей Горе в 1891 г., Киев, 1892; И. Хойновский. Раскопки великокняжеского двора древнего града Киева; Б.И. и В.И. Ханенко. Ук. соч., вып. V, Киев, 1902; А.А. Мансуров. Древнерусские жилища. — «Сов. археол.», 1940, № 12; Ф.Н. Молчановский. Обработка металла на Украине в XI–XIII вв. по материалам Райковецкого городища. ПИДО, 1934, № 5, стр. 83–92; М.К. Каргер. Тайник под развалинами Десятинной церкви в Киеве. — КСИИМК, 1941, вып. X.
Изучение древнерусского художественного ремесла началось еще в 20-е годы XIX столетия (см. 1-ю главу). Работами Оленина, Снегирева, Филимонова был пробужден интерес к русским древностям, а постепенное накопление новых материалов делало памятники ювелирного ремесла все более и более ценными историческими источниками.
Работы Н.П. Кондакова [527] были основаны уже на обширном и разнообразном материале. К сожалению, чрезмерное увлечение византийской культурой заслонило от автора местное производство, и он, по сути дела, дал обзор не столько русских древностей, сколько предполагаемого им влияния Византии на Русь [528] .
527
Н.П. Кондаков. Русские клады…, СПб., 1896; И.И. Толстой и Н.П. Кондаков. Русские древности в памятниках искусства, вып. IV–VI, СПб., 1891–1899; Н.П. Кондаков. Византийские эмали собрания Звенигородского.
528
Подробный, но иногда впадающий в другую крайность, разбор византинистической концепции Кондакова дан А.С. Гущиным в его работе: «Памятники художественного ремесла древней Руси», Л., Соцэкгиз, 1936, стр. 10.
К произведениям древнерусского ювелирного дела обычно обращались искусствоведы (Айналов, Никольский, Сычов, Шмидт, Некрасов), но они никогда не рассматривали вещи во всей совокупности их признаков, не анализировали технику, не обращали внимания на географическое распределение различных типов и очень вольно обращались с датировками. Не выясняя корней и истоков русского художественного ремесла, очень часто его расчленяли на отдельные слагаемые иноземных влияний. Техническая, производственная и вместе с ней и социальная сторона ремесла этими работами не была затронута.
В 1928 г. появилась работа Л.В. Кафки под интересным названием «Искусство обработки металла» [529] , которая, казалось бы, должна была восполнить существующий пробел. Но, к сожалению, автор этого небольшого очерка ограничился общеизвестными фактами, обойдя в своей работе вопросы техники ремесла.
Последней по времени работой по ювелирному делу X–XIII вв. является книга А.С. Гущина [530] . Автор детально останавливается на разборе различных теорий о постоянном «ученичестве России» и энергично возражает против них.
529
Л.В. Кафка. Искусство обработки металла, М., 1928. — Из публикаций интересен в этой брошюре золотой перстень XII–XIII вв. с миниатюрной коробочкой в щитке. Коробочка имеет открывающуюся крышку.
530
А.С. Гущин. Памятники… Текст приурочен к цветным таблицам, подготовленным Кондаковым для издания второго тома «Русских кладов».
Подбор материала Гущина далеко не полон. В книжку не включены интереснейшие клады: Святоозерский, Тверской, Молотовский, Сахновский, клады Михайловского монастыря в Киеве [531] и ряд неопубликованных кладов [532] . Попытка географической систематизации памятников художественного ремесла не может быть признана удачной, так как автор исходил только из материалов своей книги.
Ярким примером неточности ареалов, указываемых Гущиным, может служить характеристика серебряных колтов, которые он считает характерными для Владимиро-Суздальской Руси. Между тем, при нанесении на карту (см. ниже в разделе «Тиснение») как распространения самих колтов, так и мастерских по их изготовлению, выяснилось, что колты распространены в пределах Киевского и Черниговского княжеств. Единственная находка вне этих земель сделана в Рязани, относительно которой есть литературное
531
Публикации см. выше.
532
Напр., клад у деревни Гущино под Черниговом (Коллекция Черниговского обл. музея). Клад у хутора Терещенко близ Путивля (Коллекции ГИМ), клад у с. Старые Буды на Киевщине (Архив ИИМК).
533
Сказание о приходе Батыя на Рязань. Старо-Рязанские колты — не единственная вещь, говорящая о днепровско-рязанских связях. В Рязани есть тисненые бляшки с позолотой, тождественные бляшкам из Княжьей Горы.
Вторым примером неточной географической систематизации является объединение в одну южную группу двух совершенно различных областей — с одной стороны, Киевской, а с другой — Волыни и Галича [534] .
Все свое внимание А.С. Гущин сосредоточил на анализе орнамента на ювелирных изделиях и пренебрег техникой. Но и в области искусствоведческого изучения орнамента он ограничился только одним из его вариантов — тератологическим стилем, близким к орнаментике рукописей. Нужно сказать, что к этой теме А.С. Гущин подходил с определенной предвзятой точкой зрения, сформулированной им за десять лет до этого в особой статье [535] . Предвзятость заключается в том, что автору желательно доказать, что тератологический орнамент на серебряных изделиях возникает значительно раньше, чем в рукописях. Для этой цели он сдвигает все даты вещей из кладов далеко вглубь. Возражая Кондакову, считавшему тератологический орнамент на ювелирных изделиях XII–XIII вв. лишь подготовкой к рукописной тератологии XIV в., Гущин пишет: «Я же имею все основания утверждать, что время появления этого стиля у славян надо относить к середине XI в. Все эти вещи могут быть совершенно точно датированы временем не позднее первой половины XII века. Расцвет массового производства серебряных изделий может быть отнесен только к XI веку» (в последнем случае курсив А.С. Гущина) [536] . Основанием для таких категорических утверждений является ссылка на то, что Киев в 1169 г. был разграблен Андреем Боголюбским и «окончательно захирел».
534
Попытку широкой географической систематизации русских и центральноевропейских ювелирных изделий предпринял польский археолог Р. Якимович. Но его карта грешит еще большим количеством ошибок. Roman Jakimowicz. Opochodzeniu ozdob srebrnych, znajdowanych w skarbach wczesnohistorycznych. — «Wiadomosci Archeologyczny», t. XII, Warszawa, 1933.
535
А.С. Гущин. К вопросу о славянском земледельческом искусстве. — Сб. «Изобразительное искусство», Л., 1927.
536
А.С. Гущин. Памятники…, стр. 74–75.
В нашем распоряжении нет других данных для определения последствий похода 1169 г. для киевского ремесла, кроме являющихся предметом спора ювелирных изделий, но, судя по литературной жизни и архитектурному строительству эпохи Святослава Всеволодича и Рюрика Ростиславича, Киев сохранял свое значение крупнейшего и культурнейшего русского города на протяжении всей второй половины XII в.
Ввиду важности вопроса о датах, остановлюсь на принципах датировки, примененных А.С. Гущиным. Один из основных принципов — социологический. Автор исходит из предпосылки, что «дружинник раннего периода стремился иметь по возможности все свои сокровища… всегда при себе…» [537] . На этом основании массивность и материальную ценность предмета Гущин принимает за обязательный признак древности и приближает дату его к IX–X вв. Укажу в качестве примера на гривну с перегородчатой эмалью из Каменнобродского клада, которую он относит к началу XI в. К этому времени он относит и все вещи этого клада.
537
Там же, стр. 34.
Важнейшим аргументом является: во-первых, «близость к варварским украшениям», во-вторых, «учет всего сказанного о характере развития киевского художественного ремесла и о периоде его наибольшего расцвета» [538] . Другими словами, основанием для такой датировки опять оказывается разграбление Киева Андреем Боголюбским. Такой дедуктивный метод датировки не может быть принят. В выбранном мною примере есть некоторые датирующие признаки:
1. Дата зарытия клада определяется шестиугольными гривнами киевского типа, появляющимися не ранее середины XII в.
538
А.С. Гущин. Памятники…, стр. 34.
2. Гривна с эмалью (по летописи под 1289 г. «цята с финиптом») не может относиться к началу XI в. уже потому, что в состав деисусного чина введены князья Борис и Глеб, которые в начале этого столетия были еще живы и не были канонизированы. Древнейшее житие Бориса и Глеба, по разысканиям А.А. Шахматова, написано только в 1081–1088 гг. [539] Изображения Бориса и Глеба на печатях появляются не ранее середины XII в. [540]
3. Эпиграфические данные (форма букв Л и А) указывают скорее на XII–XIII вв.
539
А.А. Шахматов. Повесть временных лет, М., 1916, стр. LXXVII.
540
Н.П. Лихачев. Материалы по русской и византийской сфрагистике, вып. 1, Л., 1928.