Ренегаты
Шрифт:
– Расклад такой, – говорит Костыль, когда мы подходим к станции. – Через два часа будет поезд на север. Поедем до Тангола, там пересядем на западную линию и отправимся на Марине. В Краймар лучше въехать оттуда.
– Так мы едем в Краймар? – спрашиваю как бы между прочим.
– Много будешь знать…
Я киваю:
– Меньше будешь жить.
На самом деле мне очень интересно: такой круговой путь Костыль избрал, чтобы замести следы, или заказчик РПГ-2 действительно находится в Краймаре? Я в этой стране торгашей и ростовщиков ни разу в жизни не был, как-то не случилось, но судя по рассказам тех, кто посещал Краймар, ничего интересного там нет – жизнь размеренная, сытая, за порядком следят почти так же тщательно, как в Клондале или Сургане, а в остальном все уныло.
Усадьбы и замки нуворишей утопают в роскоши, а народ, по большей части фермеры и ремесленники, живут так себе, по принципу «день прошел –
– Легенда на время пути такая, – продолжает Костыль. – Мы – вольные торговцы с юга, едем в Марине, у нас там дела в банке «Троппен-зах».
– А если попросят подтверждение?
– Какое? – удивляется Костыль. – Вклад у нас там, проценты едем снимать. Все бумаги в банке, на предъявителя по кодовому слову.
– Достоверно, – киваю, смотрю на огромные буквы «СОЛЬ» на железнодорожных вагонах.
Костыль прав – чем проще легенда, тем правдоподобнее. Наш контракт, наверное, стоит того, чтобы вот так вот рисковать, хотя я, конечно же, всегда рискую исключительно за деньги. Если заказчик выплатит мне вознаграждение за всех погибших, можно будет купить домик где-нибудь в Доминикании, положить остаток в банк и нежиться на берегу теплого моря да писать мемуары, называя их фантастическими романами. О такой жизни я мечтаю уже много лет. Если честно, Центрум меня задрал, влез под шкуру и остобебенил до тошноты. Пропади они пропадом, все эти пограничники, паровозники, клондальские гвардейцы, сурганские полицаи, контрабандисты всех мастей и бандиты вовсе без масти.
– Все, тихо! – командует Костыль. Не может он без этого. – Говорить буду я.
Мы синхронно перешагиваем через рельсы. Длинные пакгаузы с солью тянутся вдоль железки; пыхтят, толкая платформы и вагоны, маневровые паровозики-бычки. На запасных путях застыл красавец бронепоезд «Доминатор». Вообще его название переводится с сурганского как «Подавляющий огневой мощью», но в народе этот шестивагонный монстр, вооруженный четырьмя батареями двухсотдвадцатимиллиметровых орудий, известен именно как «Доминатор».
На чуть выпуклом борту головного броневагона натрафаречено пять треугольников – в память о знаменитой битве у Коронного моста пятнадцать лет назад. Тогда кочевники аламейских пустошей объединились в племенной союз и решили основать собственное государство в Южном Центруме. Не знаю, кто их там консультировал, но отчего-то они решили, что экономической основой их новорожденного государства должна стать соль, точнее, монополия на соль, – и начали поход с целью захвата Соляной впадины.
Вооруженные в основном винтовками старого образца кочевники лавиной пронеслись по пустошам, сожгли многострадальную 42-ю заставу погранохраны и двинулись на запад.
Железнодорожники обратились к правительствам Сургана и Аламеи с просьбой выслать войска против новоявленных захватчиков, но в Танголе и Ахтыбахе не стали спешить. Я так понимаю, там рассудили, что ослабление железнодорожников в любом случае будет им на руку, а класть своих солдат на окраинах Ржавых болот за соль, которую паровозники продают втридорога, – это плохая политика.
В итоге пять племен кочевников скорым маршем обошли болота с севера, по пути разорили с десяток деревень и ферм, вырезав все население, вышли к реке, переправились и атаковали Соляную.
Бронепоезд в этот момент находился в ста километрах южнее. Разведя пары, он понесся к станции, где на водозаправочной штанге над путями качались повешенные.
Вожди кочевников здраво рассудили, что если они разберут рельсы, то сумеют удержать станцию. Командир «Доминатора» Йохан Найт тоже понимал это и выслал вперед бронелетучку с четырьмя пулеметами. В скоротечном бою экипажу удалось рассеять тех, кто разбирал пути, и бронепоезд выкатился к Соляной, открыв шквальный огонь изо всех орудий. Воронки от взрывов до сих пор усеивают всю равнину между железкой и краем болот.
Понеся потери, кочевники отошли к северу, дождались подкрепления и атаковали «Доминатор» у Коронного моста. План их был прост и эффективен: невзирая на потери, прорваться к бронепоезду, чтобы выйти из-под огня пушек, окружить его и сжечь. Для этого у каждого степного воина к седлу была приторочена вязанка хвороста или сухого бурьяна.
Старый поммаш Ворг, участник тех событий, рассказывал мне за кружкой свекольного эля, что всего кочевников было около четырех тысяч. Экипаж «Доминатора» составлял чуть меньше двух сотен человек. Расклад, конечно, был явно не в пользу железнодорожников, но выхода у них не было: пути на мосту согнанные из окрестных деревень жители по приказу вождей кочевников завалили камнями, а дорогу на юге летучие отряды степняков все же разобрали, причем в двух местах.
«Доминатор» вступил в бой рано утром, когда еще роса не просохла на орудийных башнях.
– Встали мы на горке, там насыпь высокая, метров пять, – рассказывал Ворг, прихлебывая эль. – Мэтр Найт по телефону передал в отсеки: «Патронов и снарядов не жалеть! Стоять насмерть – в плен они никого брать не собираются». Ну, мог бы и не говорить – мы все и так с пониманием. Для каждого паровозника «колеса» – дом родной, у многих другого просто нет, а за свой дом, понятное дело, каждый встанет и до последнего будет стоять, пока давление не стравится до нуля. Ну и вот, значит: началось. Они как поперли на нас, так даже в отсеках полы затряслись. Кони у кочевников здоровущие, что твоя моторисса, горбатые такие, гривы в метр длиной, на многих по двое всадников – один управляет, другой стреляет. И несется вся эта лавина на нас, как состав без тормозов под уклон. Орут они, воют, визжат, коняки ихние ревут на бегу, как будто у них в глотках паровозные гудки… Пылища поднялась – что ты! До самого неба. Мэтр Найт командует: «Артиллерия, осколочными, беглым – огонь!» Ка-ак начало грохотать у нас над головами – все, спускай пары, сливай воду. Грохочет и звенит – это гильзы на полы в башнях валятся. Ну, в пылюке этой взрывы начались, вой вроде поутих, но мы все видим – не испугались черти степные, так и прут, так и прут. Я по боевому расписанию вторым номером в пулеметном расчете был. Третий броневагон, правый борт, помню как сейчас. В обязанности мои входило ленту заправить, следить, чтобы без перекосов шла, воду в бачок охлаждения ствола заливать, ну а случись чего – заменить первого номера у гашетки. Наладили мы пулемет, ждем. Лава конная все ближе, шлак им в душу. Орудия замолчали – слишком близко, угол наклона стволов не позволяет огонь вести. Мэтр Найт командует: «Пулеметчики – товсь!» Ну, мы всегда готовы, однако страх нас взял – такая силища летит! Уже и морды степняков видно – злые, оскаленные, на щеках красной краской круги намалеваны. Мчатся они и стреляют на скаку. Пули по броне – что твой горох – бам, бам, бам! Тут мэтр кричит: «Огонь!» Ну и пошла потеха. На дальней дистанции еще ничего, а когда они на сто метров приблизились, чистый ад начался. Мы их косим, косим, коняки валются, люди, все в кучу, ор дикий, а задние напирают, все ближе и ближе. Тут моего первого номера убило, через бойницу, прямо в глаз пуля вошла. Я встаю к пулемету, жму на гашетку – и ничего! Пулеметы у нас старенькие стояли, клондальские, такие еще до Катаклизма делали, назывались они «Аго-9», ну а мы их «огоньками» прозвали. Так вот – заткнулся мой «огонек», потух – патрон перекосило. Пока я его разбирал, пока этот проклятый патрон выковыривал, совсем туго сделалось – степняки вплотную подошли. Весь вагон в пороховом дыму, вентиляция не справляется, люди по щиколотку в гильзах стоят. Тут же мертвые валяются, уже человек десять у нас. Два пулемета разбиты, еще один заглох – ствол перекалился. Старший по вагону, Гриммо, его еще Барабаном звали, живот у него был такой… не обхватишь, глаза выпучил и орет на меня: «Ты что, так тебя и растак?! Саботируешь?» Я ему в ответ, мол, пошел ты, Барабан чертов, по кривым рельсам, не видишь – машинка подвела. А сам ленту заряжаю. Затвор взвел – ну и дал жару! Ух, как я палил – длинными, без остановки, в упор. Кочевники вязанки хвороста под вагоны кидать начали, так я этих поджигателей покосил не сосчитать сколько. Перед вагоном куча из мертвяков и коней ихних – вровень с насыпью, а они все лезут и лезут. С орудийных башен гранаты начали кидать, с паровоза через шланги паром их обваривают. Сам мэтр Найт, говорили потом, к гашетке встал в первом вагоне. Там его пуля и нашла… В общем, будь степняков на полтыщи больше, не выстояли бы мы. А так… Кончились они, короче говоря. Все как есть кончились. У меня пол-ленты осталось, когда лезть перестали. Сотни полторы в степь ушло, остальные все тут, под составом, легли. Из экипажа у нас семьдесят человек уцелело, половина раненых. Меня тоже зацепило, в плечо, но я уже потом, после боя, заметил. Когда все стихло, пять минут не мог руки от «огонька» оторвать – пальцы свело. Так что давай-ка, парень, выпьем за упокой души паровозников, что у этого треклятого моста полегли…
Не знаю, всю ли правду рассказывал Ворг или где-то привирал, но факт оставался фактом: кочевники были разгромлены, а выщербленные пулями бока «Доминатора» украсили пять треугольников, по числу разгромленных племен.
– Э, уважаемые, – слышится из-под станционного навеса грубый голос охранника. – Сюда идите.
Железнодорожная стража – народ суровый и дисциплинированный. На любой случай, на любой чих и пук у них есть инструкция, формуляр или статья устава. Шутить с ними категорически не рекомендуется.