Ренессанс. У истоков современности
Шрифт:
Показателен в этом отношении эпизод из жизни доминиканских монахинь Кольмара, описанный в начале XIV века Катериной фон Геберсвейлер, жившей в этой обители с детства:
«Со дня Пришествия и в продолжение всего Великого поста сестры после заутрени шли в главную залу или другое место, отведенное для этих целей. Здесь они истязали себя самым жестоким образом, применяя самые разные средства для порки, пока их тела не покрывались обильной кровью, а звуки ударов бичей разносились по всей обители, услаждая Господа лучше всякой мелодии»51.
И такие почти театральные сцены не были спорадическими
Бесхитростная психика простого человека не могла не поддаться магии страстной убежденности и авторитетности духовных вождей. Верования и образ жизни узкого круга религиозных энтузиастов, мужчин и женщин, устранившихся от императивов пошлой повседневности, стали достоянием масс, побуждая к созданию обществ флагеллантов и вызывая периодические вспышки массовой истерии. То, что поначалу казалось духовным радикализмом, с поразительным успехом могло уже претендовать на ведущую роль в системе ценностей верующих христиан.
Конечно, человек продолжал жаждать удовольствий – традицию ветхого Адама искоренить было непросто. И в хижинах крестьян, и в роскошных палатах аристократии, и во дворцах прелатов, и за высокими стенами монастырей люди по-прежнему предавались возлияниям, чревоугодию, веселью, танцам и сексу. Однако никто из тех, кто обладал моральным авторитетом или общественным влиянием, не осмелился бы выступить с публичным оправданием всех этих занятий. И не из-за робости или страха. Концепция удовольствия лишилась философского прикрытия. Эпикур давно умер, и почти все его труды были уничтожены. А после того как святой Иероним в IV веке объявил о том, что Лукреций совершил самоубийство, прекратились нападки и на римского последователя Эпикура. О нем просто-напросто забыли.
Поэма Лукреция уцелела по счастливой случайности. Совершенно случайно она оказалась в библиотеке монастыря, который, собственно, и предназначался для того, чтобы похоронить эпикурейские идеи сладкой жизни. По воле случая некий монах, трудясь в скриптории где-то в IX веке, скопировал поэму, не дав ей пропасть на века. Случайно эту копию не затронули пожары и наводнения и не превратили в труху «зубы времени» за пять столетий, сохранив ее до того дня, когда она наконец в 1417 году оказалась в руках гуманиста, гордо называвшего себя Poggius Florentinus– Поджо Флорентийским.
Глава 5 У истоков Возрождения
Во Флоренции начала XV века было не так много архитектурных шедевров, которыми город славится сегодня и которые напоминали бы о художественных вкусах античности. Изумительный купол Брунеллески над собором Санта-Мария дель Фьоре, первая грандиозная сводчатая конструкция такого рода, возведенная со времен Древнего Рима, еще не украшал силуэт города. Не существовало и великолепной арочной галереи воспитательного дома Оспедале дельи Инноченти и других замечательных сооружений зодчего, созданных на принципах античности. У баптистерия собора не было знаменитых дверей с бронзовым рельефом, выполненным скульптором Гиберти, а церковь Санта-Мария Новелла не имела гармонично симметричного фасада Леона Баттисты Альберти. Архитектор Микелоццо еще не спроектировал чудесные здания монастыря Сан-Марко. Богатейшие семьи города Медичи, Питти и Ручелли еще не построили свои сказочные дворцы с классическими колоннами, арками и капителями.
Это был типичный средневековый город, каменный и мрачный. Густо населенный центр был битком набит высокими башнями, монолитными каменными зданиями, а извилистые узкие улицы и закоулки казались еще темнее из-за выступающих верхних этажей и крытых балконов. Даже старый мост Понте-Веккьо, перекинутый через Арно, был вплотную уставлен магазинчиками и лавками, закрывавшими вид на реку. С высоты птичьего полета могло показаться, что в городе много открытых пространств. Но эти просветы создавались внутренними дворами монастырей, построенных религиозными орденами-соперниками: доминиканцами – Санта-Мария Новелла, францисканцами – Санта-Кроче, августинцами – Санто-Спирито, кармелитами – Санта-Мария дель Кармине. Открытые территории, доступные для всех мирян, попадались редко.
В этот угрюмый, темный и тесный город, который периодически посещала бубонная чума, и приехал в конце девяностых годов XIV века молодой человек по имени Поджо Браччолини. Он родился в 1380 году в Террануове, захолустном городишке, располагавшемся на землях, принадлежавших Флоренции1. Многие годы спустя Томазо Моррони, один из его оппонентов, напишет, что Поджо – внебрачный сын крестьян, еле сводивших концы с концами. Это свидетельство сомнительно: подобными наветами гуманисты Ренессанса, включая и Поджо, регулярно обменивались, как боксеры ударами перчаткой. В то же время известно, что Поджо был знаком труд тосканского крестьянина, даже если ему самому и не приходилось обрабатывать землю. Известно и то, что, утвердившись в мире, он приобрел поддельный родовой герб, якобы насчитывающий 350 лет.
Более правдоподобна, и Поджо сам ее подтверждал, версия о том, что его отец Гуччо был нотариусом, хотя в податных ведомостях того периода он числится spetiale– аптекарем. Возможно, он был и тем и другим. Профессия нотариуса не считалась престижной, но в эпоху мелких сделок и сутяжничества их был легион. По описанию нотариуса Лапо Маццеи, в ратуше сновали от шестисот до семисот его коллег, державших под мышками папки с документами, каждая из которых была «толщиной в пол-Библии»2. Досконально зная законы, они готовили местные постановления, устраивали выборы, составляли иски. Городские чиновники, вершившие правосудие, зачастую не знали, как себя повести, и нотариусы нашептывали на ухо, что надо говорить, и подсовывали нужные документы. Они были очень полезными людьми.
Несомненный факт – в роду Поджо был по крайней мере один нотариус, его дед по материнской линии Микаелле Фрутти. Правда, мы обращаем внимание на это обстоятельство совсем по другой причине: в 1343 году, задолго до рождения Поджо, синьор Микаелле поставил под нотариальным реестром необыкновенно красивую подпись. На редкость красивый почерк сыграет важнейшую роль в судьбе его внука. В цепи событий, приведших к находке поэмы Лукреция, каллиграфические успехи Поджо имели первостепенное значение.