РЕОЛ. Реинкарнации Онлайн
Шрифт:
"Почему? Да потому что я так хочу, и точка. А раз я так хочу, то так и должно быть. Плевать на всех".
– Володя, ты бы поел чего-нибудь, - в комнату всунулась жена.
– Ведь даже не завтракал еще.
– Отстань, - отмахнулся от неё Жирнов.
– Что - "отстань"?
– благоверная мягкостью характера не отличалась - вся в свою маму. Рассердилась.
– Так и будешь целый день в монитор смотреть? Ещё не знаю, что твой начальник скажет насчёт прогула. А штраф этот? Где ты умудрился столько правил нарушить? Теперь звонки какие-то... Ты ведь Женкину звонил, так? Я ведь всё слышала. Зачем ты с него денег требуешь? Своих мало? Говорила я тебе - эта машина...
– Заткнись!
– терпение Жирнова лопнуло. Точнее, был найден подходящий объект для срыва злости. Он вскочил так резко, что стул отлетел чуть не в другой конец комнаты.
– Не лезь в мои дела, слышишь?
– Ты скоро совсем свихнёшься со своей машиной и этим долбаным компьютером!
– жена обиделась и пошла в контратаку.
– Твоё дело - кухня и дети!
– загремел Владимир, багровея.
– Это всё, в чём ты хоть что-то соображаешь! Надо же, как мне повезло - женился на полной дуре!
– Сумасшедший!
– на глазах жены блеснули слёзы: всё-таки в иснтитут она поступила не по блату и закончила его вполне достойно.
Глядя ей вслед, уходившей с обидой на душе, Жирнов на какой-то миг почувствовал себя полным идиотом. Он ведь любил ее. И уже почти решился пойти на кухню - просить прощения.
Не допускай никакой слабости. Ты прав во всём.
"Да ну её. Достала, в самом деле".
И пошёл не на кухню, а в прихожую. Оделся и, выйдя из дома, направился на стоянку. Откуда с визгом покрышек рванул на встречу, хотя времени было еще с избытком. Зато можно было выплеснуть свою злость на дороге. И при этом его даже не посетила мысль, что, ведя машину в подобном настроении, он может наполучать новых штрафов на еще большую сумму. А то и попасть в ДТП. Но об этом ставший в данный момент действительно похожим на тех древних скандинавских воинов, прозвище которых он носил, Владимир не думал. Ему было плевать на все, кроме своей злости!
К той "блеваловке" (которую совсем еще недавно он таковой не считал), в которой Мичман справлял свой день рождения, Берсеркер подъехал точно в обещанное время. Припарковав машину, он вошел в зал, где увидел уже находящегося там Харитона. Вот только не одного, а с четверыми парнями из его трейсерской тусовки. Причем именно теми, которые присутствовали во время того спора и слышали все от начала и до конца. Это несколько осложняло ситуацию, но остановить Владимира сейчас можно было бы разве что танком. Он уверенно подошел к столу и сев на оставленное, как он понял, специально как раз напротив Харитона, место, произнес:
– Привет честной компании. Ты деньги принес, Мичман? Или решил "спрыгнуть", а смелости одному это сказать не хватило?
– Не "спрыгнуть", а поговорить по справедливости. При свидетелях, чтобы потом, не дай Бог, никто не мог сказать, что что-то было "не по понятиям".
– Ну какие ж они свидетели? Они - люди пристрастные. Из вашей тусовки. Так что по справедливости не вышло. Ну так что, отдашь деньги или как?
– А если "или как", то что?
– А я тебе говорить не обязан. Ты не финти, а отвечай по существу - отдашь двести "американских рублей"?
– Он ничего тебе не должен. Ты сам первый затеял этот спор, - вступил в разговор один из парней.
– А я что, спрашивал твое мнение? Или ты его адвокат?
– Нет, но я видел все с момента, как вы начали спорить, и до конца.
– И что? Я лишь выразил разумное сомнение в том, что трейсер может передвигаться по городу быстрее, чем автомобилист. Но именно Мичман втянул меня в дальнейший спор, раззадорил и практически поставил в ситуацию, в которой, откажись я от спора, выглядел бы полным ничтожеством и, как говорят японцы, потерял лицо! Харитон фактически использовал то, что он давно меня знает. Он все точно рассчитал и в результате повернул дело так, что я уже просто не мог отказаться от этого пари. Он меня использовал! А в результате у меня штрафов на двести баксов! И я считаю, что заплатить их должен он!
– А ты что, ребенок? Или тебя можно на понты развести как последнего лоха?
– вступил в разговор еще один из парней.
– Все, что ты сейчас тут только что втюхивал - фуфло и прогон! Ты вполне мог отказаться и остаться при своем мнении. И уважать тебя от этого меньше не стали бы. Тем более на Харитоновом дне рождения - наоборот, сочли бы, что ты отказался из вежливости, чтобы именинника не выставлять. А ты повелся, как ребенок, а теперь еще и претензии гонишь. Нет в этом правды и нечего здесь права качать!
На сей раз Владимир просто проигнорировал речь парня и, глядя лишь на Мичмана, мрачно произнес:
– Значит, не хочешь отдавать деньги? Ну что ж, я тебя предупреждал. Теперь не обижайся.
После этих слов Берсеркер встал и, повернувшись, пошел к выходу. Харитон остановил дернувшегося было что-то ответить еще одного парня, и вся пятерка трейсеров молча смотрела, как за Берсеркером закрылась дверь.
– А что он тебе наобещал то плохого?
– спросил у Мичмана тот из парней, который говорил последним.
– Да ничего конкретного. Сказал лишь, что сделает так, что мне и моим ребятам негде станет тренироваться. Но как, не сказал.
– М-да... Поговорили, блин... Нечего сказать... Слушай, Мичман, а чего это вообще на него нашло-то? Вы ж ведь, вроде, друзьями раньше были?
– спросил второй парень.
– Хотел бы я сам знать. Очень хотел, - задумчиво произнес Харитон, рисуя по столу взятой в руку вилкой видимые ему одному узоры.
– Ладно, чего гадать, пошли отсюда. Спасибо, что поддержали. И видит Бог, хотя я никакой вины относительно его штрафа не чувствую, а осадок на душе какой-то неприятный.
36. США. Где-то на Среднем Западе.
Раньше он считал курение вредной привычкой номер один. Однако сейчас сигарета была той соломинкой, за которую хватается утопающий.
А он тонул. Конкретно тонул.
Говорят, у беглецов обостряются все чувства. Ли проверил это на себе. Действительно, обостряются. Он не мог точно сказать, почему его то и дело обжигало ощущение чужого прицельного взгляда. Раза два он, помнится, оборачивался. В автобусе, конечно, хрен поймёшь - следят за тобой, или просто кому-то не понравилась твоя причёска. Он ведь изрядно оброс за эти дни. Но второй раз это случилось на улице. Притом, совершенно пустой. Ни людей, ни авто.