Репетитор 2. Чисто семейное дело
Шрифт:
– Ну, хорошо. Найдёшь, увидишь. Что дальше?
Девушка пожала плечами:
– Не знаю. Я чувствую, что мне это нужно и я это сделаю.
Сашка с вызовом посмотрела на меня и вдруг звонко рассмеялась:
– Слушай, учёный-копчёный, а где ты так драться научился? В какую-нибудь качалку ходишь?
Я тоже засмеялся:
– Зачем в качалку? Нам, учёным, для победы нужны только мел, доска да лысая башка!
Ровно в двенадцать я был у «Кунцевской». Солнце с неба жгло немилосердно. По Рублёвскому шоссе с рёвом катили колонны автомобилей, блестя полированными боками. Громадный город был полон деловой напряжённости и бензиновой
«Лексус» Габора уже ждал меня. По привычке, давно ставшей второй натурой, я сначала тщательно обследовал окрестности и только потом подошёл к затонированной машине. Задняя дверь приглашающе открылась, и я нырнул в кондиционированную прохладу салона. С переднего сиденья ко мне обернулся тощий тип в тёмных очках и вежливо спросил:
– Господин Баринов?
– Так точно.
– Меня зовут Алексей Михайлович, – представился тип. – Виктор Юрьевич попросил вас встретить и доставить к нему домой в Рублёво.
Посчитав, что дал исчерпывающую информацию, тощий отвернулся и дал знак водителю трогаться. «Лексус» резво набрал скорость и помчался в сторону МКАД.
Габор жил на Рубляндии в окружении таких же буржуинов, как и сам. Скромная обитель миллиардера представляла собой белоснежный трёхэтажный замок в итальянском стиле, спрятавшийся среди пышной зелени, окружавшего его со всех сторон парка. От автоматических ворот к подъезду вела широкая аллея, обсаженная с обеих сторон какими-то экзотическими деревьями. Там и сям из-за деревьев на дорогу выглядывали мраморные статуи. Глядя на это великолепие, невыносимо хотелось быть богатым и здоровым.
Так и не сняв солнцезащитных очков, дистрофичный Алексей Михайлович проводил меня в кабинет хозяина. Кабинет олигарха размерами и убранством напоминал зал какого-нибудь знаменитого музея с той лишь разницей, что музей выглядел бы, наверное, поскромнее. Видимо, детство, проведённое Габором в шахтёрском посёлке на Украине, среди унылых терриконов, разбудило в нём неразборчивую тягу к прекрасному. Стены кабинета были увешаны полотнами европейских художников, на полках стоял китайский фарфор, а массивный письменный стол украшали несколько пасхальных яиц работы Фаберже. Возле произведений знаменитого ювелира лежала шкатулка русских народных промыслов, на крышке которой был изображён Сталин, беседующий с Мао Цзедуном.
Сам Виктор Юрьевич вполне соответствовал размаху своих апартаментов. Высокий, мощный мужчина. В нём всё было крупным: широкие плечи, большая бритая голова, мясистые кисти рук. Лишь близко посаженные голубые глазки нарушали общее впечатление силы, солидности и надёжности. Они напомнили мне мёртвые глаза птичьих чучел в школьном кабинете природоведения. Яркие, блестящие, но безжизненные.
Наградив меня вялым рукопожатием, Габор указал на удобное кресло у стола. Мой провожатый скромно устроился возле двери на маленьком антикварном стульчике.
Вернувшись на своё место, владелец заводов, газет, пароходов взял шкатулку с коммунистическими вождями и начал в ней рыться. Наконец он достал «сплендидо» – кубинскую сигару ручной выделки, размял, закурил и начал разговор:
– Знаете, господин Баринов, я всегда думал, что главное в жизни – это деньги. Чем больше у тебя денег, тем тебе лучше. И я достиг этого. Я богат, несметно богат. У меня есть всё: деньги, дом на Рублёвке, другое жильё в разных странах, яхта в Париже… Я не смогу потратить своё состояние, потому что оно растёт быстрее, чем я физически могу его расходовать. Мой капитал настолько велик, что уже не зависит от меня и живёт собственной жизнью по собственным законам. И вот теперь я говорю вам, богатство
– Ну так отдайте свои деньги кому-нибудь, если они вас так тяготят, – предложил я.
Габор печально посмотрел на меня из-под кустистых бровей.
– Вы предлагаете мне сделать несчастным другого человека? Нет. Это мой крест, который теперь придётся нести мне одному, до самого конца. – Миллиардер вздохнул. С отвращением посмотрел на подлинники Рубенса, Ван-Дейка и Вермеера на стене и заговорил снова: – Я понял, что главное – это семья. Родители, жена, дети, братья, сёстры. Родные люди. Клан. То, чего я не могу купить ни за какие деньги. После гибели жены, Никася – это всё, что у меня осталось. Весь мой клан.
Габор замолчал, попыхивая сигарой. Его мёртвые глазки равнодушно смотрели на меня. Я ждал. Сделав несколько затяжек, хозяин кабинета продолжил:
– Я отправил дочь учиться в Европу, в Кёльн. Подальше от этого бардака и беспредела. Подальше от нашего быдла. Хотел, чтобы ребёнок пожил в цивилизованной стране, в безопасности. Научился там всяким цирлихам-манирлихам. И что я имею на сегодняшний день? – Габор резко ткнул окурок в замысловатую пепельницу. – Никася уже неделю не выходит со мной на связь, и никто не знает, где она находится! Дома она не появляется, её сотовый отключен, в Интернете её нет. Я не знаю, что и думать. – Олигарх коротко глянул на меня. – А вы женаты, господин Баринов? У вас есть семья?
Я отрицательно мотнул головой. Мой собеседник усмехнулся:
– Настоящий воин одинок, как гора Фудзияма? – Он театрально вздохнул. – Тогда вы не сможете понять родительское сердце. – Выдержав паузу, Габор хлопнул ладонями по подлокотникам кресла: – Ну, хорошо! Достаточно сантиментов. Теперь перейдём к делу.
Он вышел из-за стола и принялся неторопливо расхаживать по кабинету, засунув руки в карманы брюк.
– Исчезновение дочери, естественно, меня тревожит. Конечно, я не думаю, что с ней случилось что-то серьёзное, но и ждать больше не хочу. Никасю нужно найти, и чем быстрее, тем лучше. В местную полицию я пока не обращался. Думаю, что можно справиться и своими силами. Мне порекомендовали вас, господин Баринов, как человека способного помочь. Поэтому я прошу вас завтра же вылететь в Германию. Там свяжетесь с нашими людьми, которые уже ищут девочку. При необходимости вы можете привлекать любых людей и вообще делать всё, что считаете нужным. Я даю полный карт-бланш. Всю дополнительную информацию вы получите у начальника моей службы безопасности Алексея Михайловича Тарантула. – Габор кивнул на доходягу у дверей. – Если вы найдёте Никасю, получите десять тысяч. Плюс, конечно, командировочные и деньги на необходимые расходы.
– Сколько вы даёте мне времени? – спросил я.
– Десять дней максимум, – жёстко ответил миллиардер.
– А если за этот срок не получится?
– Если быстро не получится, то за каждый дополнительный день ваше вознаграждение будет уменьшаться на сто долларов, – хищно усмехнулся Габор. – Согласны?
Я кивнул. Торговаться с этой акулой капитализма было бы бесполезно. Я ничуть не поверил, что Никася очень дорога своему папочке. По моей информации дочка Габора была типичной девочкой-мажором. «Я рождена, чтоб деньги сделать пылью!» С ранних лет вседозволенность, курево, алкоголь, наркотики, беспорядочные связи. Устав без конца вытаскивать Никасю из разных передряг, миллиардер под предлогом учёбы отправил её за границу. Там за полгода необузданная барышня уже успела несколько раз попасть в полицию и только влияние и деньги папы-толстосума пока спасали её от больших неприятностей.